Родители должны присутствовать на занятиях и вникать во все, чему учат детей. Они должны каждый день следить за тем, как ребенок занимается дома. Они должны погружать детей в музыкальную среду. Дома должна звучать классическая музыка. В свободное время семья должна посещать различные концерты.
Сегодня метод Судзуки используется для обучения игре на всех музыкальных инструментах, а не только на скрипке. Это прекрасная метафора того, как родители из среднего класса относятся к внеклассным занятиям своих детей. Все, что они делают, требует полного погружения и постоянной совместной работы плечом к плечу.
Я говорю не только о скрипке. Точно так же родители с детьми выполняют задания скаутской группы и выполняют роль агентов собственных детей во время спортивного сезона. Они следят за пребыванием детей в шести разных летних лагерях. Они отправляются в рестораны, когда дети начинают скучать. Они помогают детям выполнять школьные проекты и записывают их в огромное количество кружков — гораздо больше, чем требует школа. Домашние задания заменили семейные ужины.
Но что при этом теряется?
Количество реальных семейных ужинов с конца 1970-х годов неуклонно уменьшается. Но, может быть, они стали бы более частыми, если бы кухонный стол не был постоянно занят принадлежностями для выполнения домашних заданий. Это время можно было бы потратить на простые разговоры, воспоминания, укрепление семейных уз.
Новая тенденция сокращает не только семейное время, но и время, проводимое супругами друг с другом. Если домашние задания вытеснили семейные ужины, то футбольные матчи превратились в новый вид свиданий (еще одно современное изобретение). Об этом говорил мне Стив Браун, когда мы сидели на стадионе, наблюдая за тем, как играет в футбол его сын.
— На прошлой неделе мы с женой пришли сюда вместе, — сказал он. — Наконец-то мы смогли спокойно поговорить друг с другом, ни на что не отвлекаясь.
Легкие ветерок трепал ветки деревьев и рябью пробегал по траве. Стив прикрыл глаза.
Я поняла, что он хотел сказать. Светило солнце, дул прохладный ветерок, симпатичный мальчишка играл в отличную игру. Но для общения мамы и папы должно было быть место получше, чем футбольное поле.
Давление на родителей настолько кардинально изменило наши приоритеты, что мы просто забыли об этом. В 1975 году партнеры проводили наедине в среднем 12,4 часа в неделю. К 2000 году это время сократилось до девяти часов. Вместе с этим временем сократились и наши ожидания. Сегодня родители выкраивают время друг для друга украдкой, буквально воруют его у своих детей и других занятий.
Домашние задания заменили семейные ужины. Меня поразило то, как Лора Энн сформулировала новую реальность. Она сказала, что вечерний ритуал выполнения с сыном школьных домашних заданий — это проявление любви. И это несомненно. Но это проявление любви направлено внутрь дома, а не на общество.
За последние годы участие в добровольной общественной работе со стороны родителей заметно сократилось — сократилось и количество организаций, и количество часов, которые мы им посвящаем. Теперь наше служение целиком и полностью направлено только на наших детей. В результате наш мир сужается, а внутреннее давление, связанное с повышением качества родительства, резко возрастает.
По словам Джерома Кагана, воспитание ребенка стало одним из немногих способов участия в общественной жизни, доказывающих нашу моральную значимость. В других культурах и в другие эпохи доказать моральную ценность можно своей заботой о пожилых, участием в социальных движениях, гражданской позицией и добровольной благотворительной работой. Сегодня в Соединенных Штатах на первое место выходит воспитание детей. Книги о воспитании, в буквальном смысле слова, стали нашей Библией.
Совершенно понятно, почему родители так много времени и сил тратят на воспитание детей. Но здесь есть и над чем задуматься. Аннетт Ларо в книге «Неравное детство» пишет о том, что дети из среднего класса добиваются большого успеха в этом мире. Но в ее книге не говорится о том, порождает ли этот успех сосредоточенное воспитание, или дети смогли бы добиться того же успеха, если бы были предоставлены сами себе. Насколько мы знаем, второе предположение имеет под собой основания.
В конце 1990-х годов Эллен Галински, президент и один из основателей Института семьи и работы, высказала интересную гипотезу. Она не стала рассуждать о том, как дети воспринимают попытки родителей найти баланс между работой и домом, а решила напрямую спросить об этом у детей.
Ее Институт провел подробный и глубокий опрос, в котором приняли участие 1023 ребенка в возрасте от 8 до 18 лет. В 1999 году она опубликовала результаты этого опроса и проанализировала их в книге «Спросите у детей: Что американские дети действительно думают о работающих родителях».
Результаты оказались однозначными: 85 процентов американцев считают, что родители проводят слишком мало времени с детьми, но лишь 10 процентов опрошенных детей сказали, что хотели бы проводить больше времени с мамами, и лишь 16 процентов хотели проводить больше времени с папами. 34 процента опрошенных детей хотели бы, чтобы их мамы испытывали меньше стрессов.
Может быть, ужин когда-нибудь снова сможет стать новым семейным ужином.
Глава 5Переходный возраст
Когда становишься родителем, тебе не говорят, что самое трудное — это движение, движение по этому пути.
Вечером я приехала в Леффертс-Гарденз, уютный район Бруклина, где ньюйоркцы из среднего класса селились до строительного бума. За кухонным столом в старинном доме из коричневого камня собрались шесть мам, связанных друг с другом традиционными узами (работа, дети, общественные организации). Мы говорили о переходном возрасте.
Беседа шла оживленно и даже весело, но поначалу ничего нового я не услышала. А потом учительница Бет (самая молодая из собравшихся) упомянула о том, что ее пятнадцатилетний сын Карл «использует свой ум для плохого».
Женщины замолчали и посмотрели на нее.
— Вместо того чтобы получать хорошие оценки, он придумывает хитроумные способы, как обмануть учителей, — пояснила Бет. Она говорила о программном обеспечении, которое установила на компьютер, чтобы контролировать время, проводимое сыном за монитором. — Он сидит в «Фейсбук» и не делает домашних заданий. А потом я нашла несколько сообщений от «Русской Шлюхи».
Еще одна учительница, Саманта, буквально взорвалась.
— Выброси ты этот чертов компьютер, Бет! — воскликнула она. — Выброси ко всем чертям!
— Он ему необходим. Он много работает в Интернете.
— Тогда пусть работает на твоем, — ответила Саманта. — А его компьютер выброси ко всем чертям.
— Установи его в кухне, — предложила наша хозяйка Дейдра. Они с Бет работают в одной школе.
— Мы почти так и поступили, — ответила Бет. — Мы поставили компьютер в гостиной.
Бет сказала, что беспокоит ее не увлечение сына порнографией (хотя это ее и не радует, потому что, как ей кажется, такие материалы могут исказить представление сына о сексе). Она расстраивается из-за того, что сын слишком много времени проводит в Интернете, не подчиняется ей, а его оценки неуклонно снижаются.
Саманта не унималась.
— Но что ты будешь делать, если его вышибут из школы, Бет?
— Его не вышибут. У него всего одна двойка. — Бет помолчала и добавила: — Хотя, когда я позвонила его психологу и сказала: «Я нашла на компьютере сына порнографию», оказалось, что психолог об этом даже не догадывается. Они не говорили об этом.
— У меня тоже возникла та же проблема, — сказала Гейл (она тоже работает учительницей, но внештатно). До этого момента она почти ничего не говорила. Все повернулись к ней. — Мэй (дочь Гейл и лучшая подруга старшей дочери Саманты, Каллиопы) тоже ходит к психологу. Я трачу кучу денег, а она не обсуждает с ним реальных проблем. Она не говорит, что наносит себе порезы. Вместо этого они говорят о том, как она ненавидит скрипку.
И тут всех как прорвало. Кейт познакомилась с Дейдрой в местном парке, когда их дети были еще совсем маленькими. Она рассказала о своей старшей дочери, Нине. Нина так вела себя летом, что это чуть не довело родителей до развода. Кейт никак не могла собраться с силами, чтобы рассказать об этом. (Позже я узнала, что речь шла о мелкой краже в магазине.) В том же году Нина ухитрилась сдать своему профессору в колледже работу, где сохранились поправки, сделанные отцом.
В этот момент лопнуло терпение у Саманты. Она оперлась локтями о стол, наклонила голову и обхватила ее руками.
— У всех одно и то же, — сказала она. — Все мы в одной лодке. — Она обвела нас глазами. — У меня еще хуже. У моих детей проблемы с полицией!
С полицией?! Пока говорили все остальные, у меня сложилось впечатление, что эти истории шокируют Саманту — причем довольно сильно. Но все оказалось не так. Она с самого начала глубоко сочувствовала собравшимся женщинам и разделяла их тревоги.
Для кого этот период переходный?
Когда будущие мамы и папы рисуют себе радости родительства, они редко задумываются о переходном возрасте. Переходный возраст — самый печально известный период жизни, о котором Шекспир написал так: «Хотел бы я, чтобы между десятью и двадцатью годами не было никакого возраста или чтобы молодежь могла проспать это время; а то ведь в эти годы у них только и дела, что делать девкам детей, обирать стариков, воровать да драться».
А Нора Эфрон писала, что пережить это время можно, только заведя собаку («Чтобы в доме был хоть кто-то, кто был счастлив тебя видеть»). Ушли в прошлое первые улыбки, уютные обнимашки и веселые салочки. Вместо них приходится подниматься в пять утра на хоккейную тренировку, днем делать упражнения по тригонометрии (секанс, косеканс — что это?!), а по ночам звонить и требовать, чтобы ребенок вернулся домой. И все эти трудности готовят родителям