— Я бы сидел, кабы совести не имел. Первый час, бабоньки, а вам небось на службу с утра?
— Вообще-то да.
— Я тоже пойду, — сказала Саша — Ты меня проводишь?
— Что за вопрос? — Костя допил свое пиво и встал.
— Спасибо вам за все, — сказал бородатый.
— Желаю удачи, — сказал папа. — Очень рад был с вами познакомиться. Заходите. По вечерам мы дома.
— Да нет, я скоро уеду, — сказал бородатый. — Может, письмо вам напишу. Ну всего вам.
— Всего хорошего.
Когда они ушли, мы с папой стали убирать со стола.
— Знаешь, кем я хочу быть?
— Пивоваром.
— Нет — логопедом.
— Чудак, — сказал папа, — ты хочешь быть не логопедом, а Сашей — это разные вещи.
— Может быть. Но логопед тоже неплохо. Во всяком случае, утром мне бы хотелось идти на работу. А тебе хочется?
Папа подумал.
— Вообще-то да.
— А вечером тебя тянет домой?
— Домой? Пожалуй, тянет.
— Значит, ты счастливый человек.
— А что ты думаешь, — сказал папа. — Его формула не так уж глупа. И вообще…
— Что «вообще»?
— Есть у меня тут кое-какие мысли, но сегодня уже поздно… Кстати, ты знаешь, который час! Безобразие! Нет в доме порядка. Чтоб через пять минут ты был в постели! Понятно?
— А ты?
— Я еще посижу.
— Ну как твоя работа?
— Работа как охота: чем дальше в лес, тем больше хочется.
Я засмеялся.
— Ты что?
— Ничего. Просто ты уже стал разговаривать, как бородатый.
— Да, — сказал папа, — а он, между прочим, неплохо разговаривает. Ты заметил?
— Косте он не понравился.
— Косте вообще трудно понравиться, ты не замечал?
— У него слишком хороший вкус?
— У него слишком плохое воспитание.
— А кто виноват?
— Никто.
— Разве не ты его воспитывал?
— Я пробовал, но у меня ничего не получилось. Совсем другой тип человека. То, что у меня есть, ему не нужно, а то, что ему нужно, я не понимаю.
— Он хуже меня, да?
— Дурацкий вопрос.
— Лучше, да?
— Столь же дурацкий вопрос. Он просто другой. Понимаешь, другой.
— А вот скажи…
— Ничего не скажу.
— Почему?
— Потому, что я тебе велел идти спать. Серьезно, ты иди, мне нужно поработать.
— Нужно или тебе хочется?
— Отстань, — сказал папа. — Честное слово, еще одни вопрос, и я тебе закачу оплеуху. Ты этого добиваешься, да?
— А вот интересно, — сказал я, — раз триста, наверное, ты обещал мне закатить оплеуху и ни разу не закатил.
— А сейчас закачу.
— Почему?
— Потому, что ты стоишь на пути моего вдохновения.
— У тебя хорошо идет работа?
— Первый класс! — Он раскрыл свою папку. — Дело движется, идет, дело движется вперед. Скоро станут две плотины на реке.
— Ты разве делаешь плотину?
— При чем тут плотина?
— Ты же сказал: две плотины.
— Чудак! Это песня такая. Слушай, а ты вообще-то имеешь представление, чем я занимаюсь?
— Так, в общих чертах.
— Да, — сказал папа, — надо будет сводить тебя на завод.
— Ну и своди.
— Ну и свожу. Эх, — сказал папа, — тупое ты все-таки существо. Неужели тебя совершенно не интересует техника?
— «Техника — молодежи» — мой любимый журнал.
— Да. Но ты, к сожалению, вычитываешь там только одни идиотские гипотезы. Голова у тебя как мусорный ящик. Учти, чтобы быть Сашей, мало уметь мыслить. Надо еще быть очень грамотным, очень образованным человеком.
— А как ты думаешь, Костя хочет на ней жениться?
— Не знаю… Во всяком случае, я бы на его месте хотел.
— И я бы хотел.
— Ну, ну, — сказал папа. — Нашел тему для разговора. Молод еще. Вытри сопли и ступай спать. Послезавтра тебе в школу, ты не забыл? Имей в виду, что учеба — это… Ты слышишь, что я говорю?
— В сон меня что-то клонит, — сказал я.
— Пошел вон отсюда, — сказал папа.
…Сколько шуму, сколько народу! За лето я уже отвык.
— Привет.
— Привет.
— Ты с кем будешь сидеть?
— Не знаю.
— Садись со мной, — сказал Васька Плотников.
Все засмеялись.
В прошлом году всю зиму Васька сидел один на самой последней парте. Время от времени к нему кто-нибудь пересаживался, но долго выдержать не мог. Дело в том, что Васька иногда засыпает прямо на уроке и громко храпит.
— Садись, садись, — сказал Славка, — будешь вместо будильника. Тоже красиво. У нас, между прочим, новый классный. Я видел его. В очках.
— А Яков Борисович?
— Яков заболел. Рак у него, говорят.
Славка Саяпин — наш староста. Он почти круглый отличник. Только по математике у него четверка. Ему, наверное, приятно, что теперь у нас новый математик. Яков Борисович Славку не очень любил и всегда к нему придирался.
— Нельзя же быть таким зубрилой, — говорил он. — Стихи надо заучивать. А теоремы не надо. Ставлю тебе четверку. Ты знаешь, за что? Нет? А ты подумай.
Вообще-то Славка действительно зубрит. Я видел один раз, как он готовит историю. Читает, читает одну страницу пока не выучит наизусть. А потом читает другую страницу.
— Садись со мной, — сказал Славка. — Мне со Светкой надоело. Трепануться на уроке — и то нельзя. Слушай, а это правда, что твою девушку Лигия зовут? Редкое имя какое! Верно? Ты пригласишь ее к нам в школу на вечер?
— Посмотрим.
Васька был страшно доволен, что я сел за его парту.
— Я в этом году не буду спать, — сказал он. — Совсем. Нисколько.
— Летом выспался?
— Да нет, — сказал он, — дело не в этом. У меня, понимаешь, отец запивал. Нелады у них с мамой были. А теперь Саша их помирила. Помнишь Сашу?
— Еще бы!
— А ты был потом еще в парке?
— Нет, а что?
— Сняли этот портрет.
— Жалко, — сказал я.
— Почему? Плохой же портрет, — сказал Васька. — И надпись дурацкая. Там должно быть написано не «зверски погиб от руки кулаков», а «зверски убит кулаками». Понимаешь? Я им так и объяснил.
— Кому?
— Ну этим, которые там работают.
— Ох и чудак же ты, Васька!
— Почему это я чудак?
— Да уж не знаю почему. По природе, наверное. Как ты думаешь, с кем Светка сядет?
— Со Славкой, конечно. С кем же еще?
Светка Мокрина очень хорошо учится. А кроме того, в школе ее считают самой красивой и самой талантливой. Она пишет стихи. Со Славкой они дружат уже несколько лет; вместе ходят в школу и из школы, иногда вместе готовят уроки и всегда сидят за одной партой.
— А тебе нравится Светка? Слышишь, что ли?
Но Васька не слышит.
— Что-то долго звонка нету, — говорит он. — У нас какой первый урок?
— Математика.
— Значит, сейчас директор придет.
И действительно. Не успел Васька это сказать, как дверь с шумом открылась и в класс мелкими быстрыми шажками влетел Гришенька, а следом за ним вошел какой-то важный, совсем не учительского вида человек, в больших темных очках и в черном костюме.
Все-таки Васька удивительно тупой человек. Он никак не может сообразить, что очкастый — это вовсе не Яков Борисович.
— Я, я! Можно мне?
— В чем дело, Плотников? Тебе что-нибудь непонятно?
— Да нет, Леонид Витальевич, — говорит Васька. — Мне все понятно. Только мне кажется, что эту задачу можно решить проще.
— А разве я решил сложно?
— Нет. Но можно еще проще.
Тут очкастый всегда начинает злиться, но еще нарочно говорит вежливо и даже улыбается.
— Спасибо, Плотников, — говорит он, — ты сделал мне очень ценное замечание, что бы я делал без тебя, просто ума не приложу. Саяпин! Есть такой? Подними мел и ступай к доске.
У очкастого дурацкая привычка: если он уронит мел, то никогда не поднимет его сам, а обязательно заставит кого-нибудь из ребят. Чаще всего Славку.
Над Славкой очкастый немного подсмеивается, но никогда не сердится и не кричит на него, как Яков Борисович.
— Молодец, староста, — говорит он, — от усидчивости до гениальности один шаг. Ставлю тебе пятерку! Как у нас насчет экскурсий? Ты уже говорил с ребятами?
— Так точно, — говорит Славка.
— Вольно, вольно, — говорит очкастый. — У тебя папа, очевидно, военный? Ну вот, я так и подумал. И куда же мы хотим пойти?
— Пока намечено четыре объекта, — говорит Славка, — во-первых, завод электрооборудования. Во-вторых, кондитерская фабрика. В-третьих, типография и, в-четвертых, судоверфь. Тут еще было предложение насчет пивзавода, но потом мы решили, что это не серьезно.
— Вот как? Да, пожалуй, не серьезно. А кто выдвинул такую идею? Случайно, не ты, Плотников? Ты, кстати, предрасположен к полноте, и пиво тебе пить никак не следует.
В классе засмеялись. Васька самый худой человек в школе.
— Нет, это не его идея, — сказал Славка. — Это идея Муромцева.
— Ах, Муромцева! Это ты Муромцев?
Я встал.
— Пока да.
— Что значит «пока»?
— Да нет, это я просто так, для красоты слога.
— У тебя папа работает на пивзаводе?
— Нет, он работает на заводе электроаппаратов. А что?
— Очень приятно, — говорит очкастый, — рад буду с ним познакомиться. А скажи, ты всегда уделяешь так много внимания красоте слога? Или только на уроках математики? Ты встань, встань, когда с тобой говорят!
— Так я же стою! Вот уж действительно!
— В таком случае садись, — говорит очкастый и улыбается. Странные у него какие-то шутки.
— Ну хорошо! — говорит он. — А теперь вернемся к нашим баранам. К доске пойдет… Мокрина, тебе еще не надоело писать?
— Нет, — говорит Светка.
— Вот и отлично. Ступай!
Он ходит по классу, объясняет новый материал, а Светка пишет на доске своим круглым аккуратным почерком.
Время от времени он останавливается и смотрит на нашу парту.
— Доктор Плотников, — говорит он, — не вижу вашей тетрадки. Почему вы не пишете? Все понятно?
— Ну да, — говорит Васька. — Я даже тут кое-что придумал. Хотите посмотреть?
— Больше всего на свете, — говорит очкастый. — Но то, что вы хватаете на лету, другим дается не так уж просто. Приходится объяснять.