— Я, кажется, не вовремя, — сказала Саша. — Здравствуйте.
Она была какая-то грустная и, как мне показалось, растерянная.
— Здравствуйте, — сказал папа. — Что с вами? У вас неприятности?
— Нет, нет, — сказала Саша. — Все хорошо. Все очень хорошо. Я пришла с вами попрощаться.
— Ремонт у нас, — сказал папа, — стулья какие-то дурацкие купили. Чаю хотите?
— Нет, спасибо. Я скоро пойду. — Саша села на диван. — Я хотела попросить у вас денег. Рублей двенадцать. Я вам пришлю.
— Конечно, — сказал я. — А куда вы едете? Домой?
— Да, я еду в Ленинград. — Она долго молчала. — Папа очень болеет.
Мы проводили Сашу до гостиницы. Здесь уже стоял аэропортовский автобус.
— Очень жалко, — сказал папа, — все как-то у нас по-дурацки получилось… Вы не вернетесь?
— Трудно сказать. Я бы хотела оставить вам свой адрес. Так, на всякий случай. У вас в Ленинграде есть знакомые?
— Были. Теперь не знаю.
— Всякое бывает, — сказала Саша. — Вдруг соберетесь погостить. Всегда есть где остановиться. А вы были в Ленинграде?
— Я был. Несколько раз. Родька не был. Ему надо бы.
Саша вырвала из своего блокнота листок и написала адрес.
— Почерк у вас ужасный, — сказал папа. — Как у всех медиков.
— А почему вы меняете обивку? — спросила Саша. — Вам не нравится.
— А вам?
— Я, честно говоря, не рассмотрела. Костя вам пишет? Как он? Будете писать, передайте привет.
— Хорошо…
Разговор жутко не клеился. Все время возникали какие-то длинные паузы. Мне было очень трудно их пережидать, папе, наверное, тоже.
— Ну, мы, пожалуй, пойдем, — сказал он наконец.
— Да, да, — Саша даже как будто обрадовалась. — Надо идти в автобус. Место займу. А то стоять всю дорогу…
— До свидания.
— До свидания.
Саша вошла в автобус, и мы видели, как она пробирается к кондуктору, чтобы взять билет.
— Хорошо бы проветриться, — сказал папа. — А? Как ты считаешь? — Он взял меня за рукав. — Давай, пока не закрыли дверь, сядем в автобус.
Самолет задерживался на полтора часа. Мы решили перекусить в буфете аэропорта. Папа заказал всем плов и по бокалу вина. Саша выпила вино, а есть не стала. Она была какая-то непривычно молчаливая и грустная. Разговаривать с ней было все так же трудно.
— Ваш отец в самом деле очень болен?
— Вот как вам сказать… Во всяком случае, ничего нового. Он давно болен. — Саша вздохнула. — Грустно мне что-то…
— Нам тоже, — сказал папа. — Вы твердо решили не возвращаться или это еще под вопросом? Между прочим, найти в Ленинграде такую работу, как вам хочется, — не так просто.
— Просто. А впрочем… Раньше мне казалось, что для меня все просто. Я, знаете, была очень хорошего мнения о себе.
— А теперь?
— Не знаю. Во всяком случае, надо что-то делать. Например, выйти замуж. Только хорошо выйти, по-настоящему, не как в первый раз.
— А что значит «хорошо»? У вас уже есть кандидатура?
— Пока нет. Зато я знаю, чего хочу.
— Чего же?
— Совсем немного. Счастья.
— Вот даже как! А что такое счастье?
— Счастье — это счастье, — сказала Саша. — Я пока что не могу объяснить словами, но я знаю, что это такое. И вы знаете. И Родька, пожалуй, знает.
Подошла официантка. Мы рассчитались и вышли в зал ожидания.
— А почему вдруг вы поехали меня провожать? — Саша села на скамейку.
— Не морочьте голову! — Папа сел рядом с Сашей. — Знаете что, — сказал он. — Очевидно, вы не так умны, как мне показалось вначале. Ну на кой черт вам Ленинград? Поживите здесь год, два. И замуж… Куда торопиться? Успеете. Вы же молодая.
— Пока молодая.
— Вы всегда будете молодая, — сказал я.
— Конечно! — сказал папа.
Саша улыбнулась:
— Вы мне это гарантируете?
— Гарантируем.
Саша помолчала.
— Вот это и есть, наверное, счастье, — сказала она.
— Что именно?
— Когда кто-нибудь гарантирует… Но сейчас вы мне делаете подарок. А на подарках, к сожалению, не проживешь. Знаете, почему я уезжаю?
— Ну?
— Может быть, еще и потому, что с вами мне было слишком хорошо.
— Идиотская логика! — сказал папа.
— Нет, нормальная. За вас выйти замуж, как предсказала ваша соседка, я не могу. Вы слишком… взрослый. За Родьку тоже не могу. Он слишком молодой. А так — что ж? Не вечно же греться у чужого огня.
— Чепуха! — сказал папа. — Давайте мы вас удочерим. Тоже мне проблема!
— Или усестрим, — сказал я.
Саша засмеялась:
— Родька растет на глазах. Такой стал остряк — прямо куда тебе! А вам не кажется, что нам пора?
— Да, — сказал папа. — Пора.
Он взял Сашин чемодан, и мы пошли к выходу.
…Саша написала только через месяц. Письмо было короткое, на одной страничке. Она писала, что у нее все хорошо. Устроилась на работу, отец чувствует себя лучше. С диссертацией пока ничего определенного, но это ее нисколько не волнует. Дальше она писала, чти так же, как в Благовещенске ей не хватало Ленинграда, так же теперь в Ленинграде ей не хватает Благовещенска и что, если бы мы вдруг приехали к ней в гости, она бы не очень огорчилась, и вообще…
— А в самом деле, — сказал папа, — где-нибудь после Нового года… Как ты думаешь, тебе дадут отпуск?
— Я не знаю. А это что такое? Ого!
Я даже не заметил, когда папа успел начертить такую кучу чертежей.
— Ну как? — Он взял со стола ватманский лист. — Чистота и порядок. Приятно в руки взять такой чертежик, а?
— Это на конкурс?
— Конечно. Уж на этот раз мы обязательно выиграем.
— А если не выиграем, тогда что?
— Тогда знаешь что? — Папа помолчал. — Тогда мы выиграем в другой раз! — И он насмеялся. — Ты свободен? Бери-ка молоток. Бери, бери.
Наконец-то мы обили наши стулья. Нельзя сказать, что слишком аккуратно, но материал был выбран хорошо и очень подходил к нашей квартире.
Есть какая-то особая приятность в том, чтобы одному ходить в кино. У меня много денег — шесть рублей. Можно сесть в такси и поехать в кинотеатр «Амур». Можно еще поехать в «Прогресс». Но оба эти кинотеатра мне не нравятся. Они наводят на меня тоску. То ли дело «Октябрь». Рядом с «Гастрономом», недалеко от гостиницы. На улице Ленина всегда очень людно, а в субботний вечер — тем более.
После ремонта в «Октябре» два зала — большой и малый. В большой зал можно идти прямо сейчас Но мне не хочется идти прямо сейчас. Мне хочется побродить по улице. С тех пор как у меня новый венгерский костюм, я очень люблю ходить по улице Ленина.
Вот, например, навстречу мне идет красивая девушка. Все очень просто. Сейчас я подумаю и вспомню, кто это. Главное — вспомнить, и тогда уже заговорить с ней мне ничего не стоит.
Ага, верно. Это, кажется, Стелла. Стеллочка. Она работает крановщицей в ремонтно-механическом. Или нет? Нет, конечно. Просто это наша нормировщица. На работе у нее походка не очень красивая, а здесь прямо залюбуешься. Это, наверное, потому, что она на высоких каблуках и никуда не торопится. Как же ее зовут? Кажется, Люба.
— Здравствуйте… — говорю я и хочу добавить «Люба».
— Привет! — говорит Люба. Она чуть-чуть улыбается, и я вижу, что вовсе это никакая не Люба, а просто-напросто Лигия.
— Привет! — говорю я. — Откуда ты взялась? И потом, ты же, кажется, была блондинкой.
У нее черные как смоль, пышные волосы. Подкрашенные глаза, подкрашенные брови. Лицо непривычно грустное, мирное, и в нем какая-то тихая усталость.
— Ты не торопишься?
— Нет. А ты?
— Я хотела сходить в кино.
— И я хотел. Ты куда, в «Октябрь»?
— Я думала сходить в парк, но мне все равно. В парке идет «Я купил папу». Я уже видела. А что в «Октябре»?
— «Девять дней одного года».
— Это я тоже видела.
— Где?
— В Москве.
— Тогда, может быть, просто покатаемся на такси? Ты не любишь?
— Почему? Люблю. А у тебя есть деньги?
— Полно.
— Сколько я тебя знаю, у тебя всегда полно денег. Помнишь, как ты одалживал на туфли? Кстати, мама тебе не отдала?
— Она, наверное, забыла.
У «Гастронома» на стоянке было свободное такси. Мы сели.
— Куда? — спросил шофер.
— Просто так, по улицам, — сказала Лигия. — Хотим посмотреть ваш город.
— Приезжие?
— Из Москвы.
— Только мне надо будет на заправку заехать, — сказал шофер.
— Да, да. Пожалуйста, — сказала Лигия.
Мы поехали по улице Ленина, потом повернули налево.
— Зейская переправа, — сказал шофер. — Самоходные паромы. Хотите посмотреть?
— Нет, нет. Поехали дальше.
Но шофер все-таки остановил машину, заставил нас выйти и посмотреть на высоковольтные вышки, стоящие прямо в воде.
— Сильная штука. Красиво, — сказал он.
Действительно было очень красиво. Темное вечернее небо. Темная вода. И красные огни на вышках.
— Настолько красиво, — сказала Лигия, — что мы дальше не поедем. Рассчитывайся, пожалуйста.
Я рассчитался с шофером, и машина уехала.
— А сколько ты ему дал на чай?
— Нисколько.
— Напрасно.
— Почему?
— А впрочем, в Благовещенске это, кажется, не принято, — сказала Лигия. — Давай посидим на камнях.
— Давай.
Мы взяли вправо от дебаркадера, прошли немного по течению и прямо у самой воды примостились на гранитных глыбах. От воды уже тянуло прохладой, но камни были еще теплые.
— Хорошо здесь, — сказала Лигия, — Тебе не интересно, почему я вернулась в Благовещенск?
— Интересно.
Заревел паром. Скоро стали видны его очертания. На камни хлопнула волна.
— Прямо как море. Верно ведь?
— А ты была на море?
— Нет. А ты?
— Мы, может быть, поедем.
— Хорошо вам, — сказала Лигия, — папа все-таки лучше, чем мама.
— Ты поругалась с мамой?
— Как я могу с ней поругаться? Она такая несчастная. Она… Нет, ты этого не поймешь. А знаешь, где я сейчас работаю? На швейной фабрике. Так интересно. Я скоро буду закройщицей. Я работаю и учусь. Смотри, смотри, как красиво!