— Ох, Родька, — обрадовалась Лигия. — Одолжи мне сорок рублей. Будь другом. Я отдам, честное слово. Мне на туфли, понимаешь? Я хотела у соседей, никто не дает. У мамы на той неделе день рождения. Она такая несчастная. Вот те туфли, которые мы смотрели.
— Ладно, будут тебе туфли.
— На той неделе в воскресенье, да? Ведь в понедельник уже день рождения. Я должна еще купить…
— Я же сказал будут, значит, будут!
Кажется, на меня надвигается очередной спотык. Это слово мы как-то вычитали у польского писателя Лема, и с тех пор папа все мои завихрения называет спотыками.
— Ты гад, Костя, — сказал я брату. — Тебе нет места в будущем обществе, потому что ты стяжатель и провокатор. Одним словом, кулацкая морда. Встань посмотри в зеркало. На тебя же смотреть противно.
— Потише на повороте, — говорит Костя, — а то…
— А то что?
— Получишь по шее, вот что!
— А перо в бок ты не хочешь? Вот сейчас пойду к папе на завод, заточу отвертку — и все. Я знаешь какой блатной. Ты меня бойся, а то хуже будет.
И хотя все это я говорю как бы шутя, Костя понимает, что дело серьезно.
— Я денег не дам, — говорит он. — Заруби это себе на носу.
— Дело же не в деньгах, — говорю я, — а в благородстве. Ты должен был отказать сразу. И нечего влезать человеку в душу. А то выпытывает, вынюхивает!
— Подумаешь, секрет какой!
— Да, секрет.
Костя копит деньги на мотороллер. С каждой получки папа дает ему пятерку или десятку. Сейчас у Кости уже сто пятьдесят рублей. Это и есть те самые деньги, которыми я похвастался перед Лигией.
Честно говоря, я и не думал, что Костя даст так сразу. Но мне казалось, что, если я объясню ему свое положение, он меня поймет.
И вот вчера вечером я отнес ему котлеты прямо в комнату, и мы стали говорить.
— Я обещал. Понимаешь, обещал.
— Ладно, ладно. Знаем твое благородство. Подумаешь, рыцарь нашелся.
— Но этому человеку действительно очень нужны деньги. И он на меня рассчитывает.
— Как ты мог вообще говорить о такой сумме? — возмутился Костя. — Сорок рублей — это же не двадцать копеек!
— Я тебе говорю, что пообещал по глупости.
— Каждый должен сам рассчитываться за свои глупости, — сказал Костя. — И потом, ты просишь у меня взаймы. Это же смешно. Откуда ты можешь взять такие деньги. Украсть, что ли?
— Значит, ты не хочешь меня выручить?
— Ну хорошо, — сказал Костя, — расскажи мне, в чем дело, а я подумаю. Что, не хочешь?
— Ну ладно, — сказал я. — Один человек…
— Кто?
— Неважно.
Я рассказал Косте все. Про Москву, про физика-химика, про бабушку с ведром. Про то, что мама работает одна, зарабатывает мало и что скоро у нее день рождения.
— Ты понимаешь, что такое для нее эти туфли?
— Понимаю, — сказал Костя, — очень трогательная история. А кто этот человек? Лигия!
— Ну, допустим, Лигия. А что?
— Ничего. Вот ей, — сказал Костя и показал мне фигу.
— Почему?
— Так. Я не желаю давать никаких объяснений.
Папа пришел с работы в хорошем настроении.
— Ну как дела, мюрид? Ты объявил священную войну только Косте или мне тоже?
— Надоело! — сказал я. — Надоело говорить и спорить.
— И смотреть в любимые глаза?
— Вот именно. На зеленом, красном, синем море бригантина поднимает колбасу.
— Паруса, — сказал папа. «Бригантина» — его любимая песня.
— Нет, колбасу, — заупрямился я. — Кстати, ты купил что-нибудь поесть? В доме нет ни крошки хлеба. Осадное положение. Пол не метен, посуда не мыта.
— Надо же предупреждать заранее. Хорошо еще, что Костя позвонил мне на работу. Я тут кое-что купил. Хочешь посмотреть?
— Не желаю, — сказал я. — Не нужны мне ваши подачки. Буду питаться мокрицами и акридами.
— Это что еще такое?
— Сушеные кузнечики. Любимая еда пустынников. Пора бы знать, культурный же человек.
— Слушай, Родя, — сказал папа. — А вот если я тебя выпорю, это будет правильно или не правильно?
— Ты меня не можешь выпороть — рука не поднимется.
— А если все-таки поднимется?
— Тогда я тебя прокляну и буду мстить.
— То есть?
— То есть, когда ты будешь старым и не сможешь работать, я нарочно буду кормить тебя маслом и крутыми яйцами, от которых у людей образуется склероз.
— У меня будет приличная пенсия, мне это не страшно. А чем ты меня можешь еще напугать?
— Найду. Например, я могу опуститься. Могу связаться с преступным элементом.
— Тебя поймают и посадят в тюрьму.
— А тебя, как несправившегося родителя, исключат из партии и понизят в должности.
— Фу, — поморщился папа, — Что за плоские шутки! В нашем доме это не принято.
— В нашем доме, в нашем доме! А я что, из другого дома? Я что, здесь чужой человек? Ладно, я уйду. Покупайте себе мотороллеры, покупайте себе паровозы. Мне ничего не надо. У вас своя дорога, у меня своя. Сытые, довольные — вы разве можете меня понять?
— Попытаемся.
— А что пытаться, — сказал я. — Ты мне сразу скажи, могу я рассчитывать или не могу?
— Э, нет, — сказал папа. — Никаких сепаратных переговоров. Вот придет Костя, тогда поговорим. А теперь, если хочешь, плей чез, одну партию.
— Рад бы, но не могу. Пойду готовиться к решающим боям. Пойду вынашивать классовую ненависть. Единственное, что я могу для тебя сделать, это съесть кусок колбасы.
— Я не дам тебе колбасы, — сказал папа. — Газават так газават. Иди ешь своих сушеных кузнечиков.
— В моем распоряжении буквально двадцать минут. — Костя, как всегда, торопился.
— Вполне достаточно, — папа посмотрел на часы. — Собрание считаю открытым. Кто выступит с докладом?
— Давай я. У меня это получится короче. Все очень просто, — сказал Костя. — У Родьки очередное завихрение. На этот раз, ни больше ни меньше, ему нужно сорок рублей.
— Так ли это? — спросил папа.
— Да.
— И для чего тебе такая крупная сумма?
Я промолчал.
— Ему очень нужно, — сказал Костя. — У Лигиной мамы, видишь ли, день рождения, и он хочет преподнести ей скромный подарок. Он хочет купить ей туфли!
— Ну что ж. Горячо приветствую, — папа помолчал. — Но почему именно туфли? Во-первых, это тебе не по карману, а во вторых, дурной тон. Она может просто обидеться. Богатый мальчик дарит бедной женщине обувь. Ты подумай, как это может быть воспринято.
— Мой подарок здесь вовсе ни при чем. Просто мне нужно сорок рублей. Мне очень, очень нужно. Понимаешь?
— Это уже другой разговор, — сказал папа.
— Что другой, что другой! — закипятился Костя. — И почему это на вас так действует всякая идиотская загадочность. Меня это прямо бесит. Вот на такси. Очередь огромная. Человек двадцать. Подходит мужчина. Все разумно, все понятно. Едет в командировку, опаздывает на поезд. Ему нужна машина сейчас же, немедленно. Думаете, ему уступят? Ни за что в жизни. Но если подойдет девушка. Да еще, не дай бог, заплачет. Да скажет, что ей очень, очень нужно ехать, но куда и зачем, она сказать не может, — тут пожалуйста. Еще и дверцу откроют.
— Ну и что? — сказал папа.
— Глупо, — сказал Костя.
— А что же не глупо? Ах, Костя, как жаль, что ты всегда торопишься.
— А то бы что?
— Может, ты бы мне что-нибудь объяснил, а может, и я тебе. Вот понимаешь…
— Я действительно очень спешу, — сказал Костя.
— Ну, в таком случае, — сказал папа, — дай ему сорок рублей и можешь идти.
— Ты шутишь.
— Нет, я не шучу.
— Ах, так, — сказал Костя, — тогда на, бери все. Мне ничего не нужно. — Он положил перед папой пачку десяток.
Папа отсчитал четыре штуки и положил в карман.
— А остальное спрячь, — сказал он. — К концу месяца у тебя будет мотороллер. Уговор есть уговор. Придется мне взять кое-какую работу.
С папой что-то произошло.
Он действительно взял домой какую-то работу и провозился с ней не месяц, не два, а всего несколько дней.
— Ты слышишь, Родька, а почему бы мне не участвовать в конкурсе? Смотри, как я разошелся.
— В самом деле, почему бы тебе не участвовать? Займешь первое место, куча денег. А слава? Тоже ведь на полу не валяется.
— Значит, ты считаешь, что я могу?
— Ты крупный талант, — сказал я. — Не зря ведь на заводе тебя так ценят.
— Да, — говорит папа. — А вот кое-кто считает меня неудачником.
— Кое-кто ничего не понимает.
— Нет, ты не прав, — говорит папа. — Кое-кто далеко пойдет.
— Туда ему и дорога. Зря ты ему мотороллер покупаешь. Пускай бы сам заработал, если он такой хитрый.
— Погоди, погоди! Это ты о Косте?
— Да нет, что ты? Это я так, кое о ком.
— То-то же, — говорит папа. — Ты имей в виду, я запрещаю тебе говорить о Косте всякие гадости. Ну, туфли купил? Какие?
Я рассказал.
— Это хорошо. Молодец. Я бы и сам их кому-нибудь купил…
Тут наступила долгая пауза.
— Уж не хочешь ли ты жениться? — спросил я шутя.
— Это не твое дело, — рассердился папа. — А почему ты думаешь? Тебе Костя что-нибудь рассказывал?
Мы опять помолчали.
— Если ты женишься, — сказал я, — я уйду из дому.
— Вот как? — сказал папа. — Ну что ж, тогда я, пожалуй действительно женюсь.
— Ну и женись, пожалуйста. Хоть сегодня!
— Почему же непременно сегодня? Мне торопиться некуда. Я еще, собственно, и не принял никакого решения.
— Вот и неправда, принял ты решение. И в конкурсе хочешь участвовать из-за нее. И деньги мне на туфли дал только для того, чтобы задобрить!
Папа вдруг здорово разозлился.
— Пошел вон отсюда! — сказал он. — Пошел вон на кухню, и чтоб я тебя больше не видел!
Наконец-то Костя купил себе мотороллер. Правда, не новый, поломанный. Но зато хорошей марки и недорого.
Во дворе в дровяном сарае у Кости целая мастерская. Он сам чинит мотор.
— Хочешь, я буду тебе помогать?
— Иди ты отсюда, болтун, — говорит Костя. — Между прочим, папа тобой здорово недоволен.
— А ты и рад?