— Да, если хочешь, рад. Давно пора за тебя взяться. Что ты о себе думаешь? Ведь тебе уже скоро пятнадцать лет. Я в твоем возрасте…
— Это мне неинтересно.
— Что?
— Каким ты был в моем возрасте.
— Почему?
— Потому, что в твоем возрасте я не хочу быть таким, как ты сейчас.
— Слушай, Родька, ты учти, пока мы с глазу на глаз, я еще терплю твои выходки, но если ты позволишь себе что-нибудь при других…
— При ком?
— Ну мало ли при ком. Тут к нам должен прийти один человек.
— А может быть, одна?
— Может быть, и одна.
— Значит, папа действительно хочет жениться?
— С чего ты взял, при чем тут папа?
— Папа хочет жениться, — сказал я, — потому он на меня и сердится. Вот скоро ты женишься и папа женится. А я останусь один, как перс.
— Как перст, — сказал Костя.
— Нет, как перс. Я же лучше знаю. Это народная мудрость. Слушай, Костя, дай мне свои заграничные носки.
— Зачем?
— Я иду на именины.
— А туфли купил?
— Конечно.
— Какие?
Я рассказал.
— Чепуха, — сказал Костя. — Это туфли для молодых. Лигиной маме они не годятся.
— Лигина мама молодая, — сказал я. — Ей всего тридцать семь лет.
— Тридцать семь лет — это почти старуха, — сказал Костя.
— А как же папа? Ему ведь скоро пятьдесят.
— Папа — другое дело. Мужчины вообще позже старятся. А папа еще и флегматик.
— Ты врешь, — сказал я, — у меня и у папы сангвинический темперамент. Я читал.
— Все равно, — сказал Костя. — Ты посмотри на его образ жизни — ему же ничего не надо. Он ничего не добивается. При его способностях запросто можно было бы пробиться в любом городе. Когда прижмет, он все может. Ты видел, как быстро он сделал эту последнюю работу?
— Это он для тебя старался.
— Какая разница? Главное, что он может. Он, если бы захотел, мог бы зарабатывать раза в два больше, чем теперь.
— Почему же он не зарабатывает?
— Потому, что ему лень. Он лучше с тобой в шахматы поиграет или будет лежать на диване и читать какой-нибудь детектив. Он, между прочим, не всегда был таким. Мне рассказывал один его бывший приятель. Когда еще мама была жива, папа был совсем другим человеком. Ему даже предсказывали большое будущее. А после смерти мамы он опустился.
— Что значит опустился?
— Ну не опустился, а так, понимаешь, махнул на себя рукой. Это, между прочим, нечестно с его стороны.
— Почему?
— Наивный какой! Почему? Ведь он отвечает не только за себя, как-никак мы его дети. И если ему самому не хочется уезжать из Благовещенска, то это еще не значит, что мы тоже должны закисать в этой дыре.
— Тебе разве плохо в Благовещенске?
— А тебе?
— Мне ничего.
— Это потому, что ты не видел других городов.
— А ты видел?
— Тоже не много. Но все-таки в Новосибирске я был на соревнованиях. И с отцом в Москву ездил, когда ты был еще маленьким. Там совсем другая жизнь, другие возможности. Нет, он как хочет, а я в Благовещенске не останусь.
— Странный ты человек, разве можно так говорить про отца?
— Это ты странный, — сказал Костя. — Только так и можно. И потом, это не я выдумал. Извечный конфликт — отцы и дети. Вот я посмотрю, что ты запоешь, когда вырастешь.
Весь перепачканный машинным маслом, в старом тренировочном костюме, Костя сидел прямо на полуразобранном моторе и возбужденно говорил, размахивая паклей.
— Надо что-то делать, как-то пробиваться. Вот вы оба меня не понимаете. А я, может быть, благороднее вас, и даже намного. Я что делаю? Я продираюсь к какой-то самостоятельной жизни. Почему? Потому, что я не хочу сидеть на шее у родителя. Пока я живу на его счет да еще ты вдобавок, он же не человек. Вот ты говоришь: жениться. Он давно уже хочет жениться. Только он не может. Он не хочет нарушать свой долг.
— Какой долг?
— Он считает, что должен думать сначала о нас, а потом о себе. Лично я с мачехой и двух дней жить не стал бы. А ты? Ты смог бы жить с чужим человеком?
— А что тут такого!
— Брось, брось, — сказал Костя. — Это ты сейчас так, для красоты слога. При мне — пожалуйста. Но при отце ты не вздумай брякнуть что-нибудь в этом роде.
— Почему?
— Да ну тебя. Все тебе надо объяснять!
— Ну ладно, ничего не надо мне объяснять. Только дай носки.
— Нет, я тебе не дам носки.
— Ну и черт с тобой, — сказал я. — Не починишь ты мотороллер. Так и будешь возиться с ним до зимы.
…— Здравствуйте, Клавдия Петровна.
— Здравствуй, здравствуй. Проходи. Чаю хочешь?
Клавдия Петровна накрывала на стол. На ней было красивое черное платье с большим вырезом на спине и новые туфли.
— Поздравляю с днем рождения, — сказал я.
— Спасибо.
— Ну как туфли, не жмут?
— Нет, ничего, — сказала она. — Это мне бывший муж подарил. Лигия из Москвы привезла. Английские.
— По-моему, это наши.
— Ну что ты! — Клавдия Петровна сняла правую туфлю и показала мне внутри золотое тиснение.
— Да, — сказал я. — А где Лигия?
— Я послала ее кое-что купить. Как ты думаешь, ей дадут водку?
— А почему нет?
— Все-таки ребенок.
— Не такой уж ребенок. Она очень повзрослела после поездки.
— Да, Москва идет ей на пользу. Ты, кстати, ничего не знаешь о ее увлечении?
— Нет. А что?
— Вчера я получила странное письмо. Я тебе дам, ты дома прочтешь, а завтра поговорим.
Она дала мне какой-то конверт.
Я спрятал конверт в карман и стал думать. На столе семь приборов. Клавдия Петровна послала Лигию за водкой. Значит, будет большая взрослая компания, и, может быть, мне лучше уйти.
— Ну ладно, — сказал я, — сейчас мне, к сожалению, некогда. А завтра я, наверно, зайду.
— Да, да, — сказала Клавдия Петровна как-то слишком поспешно, — обязательно заходи завтра. Обязательно.
Было еще только семь часов вечера, домой идти не хотелось, и я пошел в парк.
Там уже начинались танцы.
Много ребят чуть постарше меня и даже моего возраста важно гуляли взад-вперед по аллеям. Некоторые гуляли с девушками.
«Черт возьми, — подумал я, — откуда люди берут деньги, чтобы так хорошо одеваться?»
Ни один из мимо проходящих ребят не шел со мной ни в какое сравнение.
Что надето на мне? Бывшая Костина синяя рубашка. Бывшие Костины брюки с огромными пузырями на коленях. А туфли? Эти туфли носил папа, потом Костя, а теперь, после третьей починки, донашиваю я.
В Благовещенске мода на зеленые брюки. У всех ребят зеленые узкие брюки, белые рубашки с закатанными рукавами. У каждого на руке часы.
Наверное, если бы я был так одет, у меня была бы совсем другая жизнь. Та же Лигия относилась бы ко мне совсем иначе, и Клавдия Петровна не сказала бы: приходи завтра. Уж как-нибудь нашлось бы для меня место за праздничным столом.
От всех этих мыслей мне стало совсем уныло на душе.
«Да ну их всех к черту, — подумал я. — Буду идти быстро и всех презирать, пускай думают, что я иду с работы».
Нечаянно я толкнул какую-то девушку и нарочно не извинился.
— Ничего себе нахал, — сказала она.
Я повернулся, чтобы сказать что-нибудь остроумное, и вдруг увидел, что рядом с девушкой идет Васька Плотников.
— О, Родька! — сказал он. — Ты что здесь делаешь?
— А ты что?
— Мы в кино ходили. Вот познакомься. Моя двоюродная сестра Саша. Она приехала из Ленинграда.
— Очень приятно, — сказал я. — Ну как там у вас, в Ленинграде? Сыро?
— Ничего, спасибо, — сказала девушка. — Уже подсыхает понемножку.
— Да-а! Невский проспект. Адмиралтейская игла. Давненько я не был в Ленинграде. А вы что, значит, прямо там и живете?
— Представьте себе, прямо там и живу.
— Ну ладно, пока, — я сделал рукой общий привет, — до встречи на Невском.
— Вы что, торопитесь? — сказала Саша. — Давайте вместе погуляем. С Васей очень скучно, он все время молчит.
Мне было приятно идти с Сашей. Все она говорила и делала просто, как это умеет папа, а из моих знакомых девушек никто.
— Скажите, а вы правда были в Ленинграде?
— Где уж нам! Я, кроме Благовещенска, вообще нигде не был. А как вам Благовещенск?
— Ничего, — сказала Саша. — В нем что-то есть. Знаете, как ни странно, он похож на южный город. Здесь, наверное, окрестности красивые. А река! Если только я удержусь на работе, на будущее лето обязательно надо поездить. Давайте купим лодку, а? Мои деньги — ваши технические способности. По-моему, это хорошо. Как думаете, сколько может стоить моторная лодка?
— Смотря какая. А то еще можно купить мотороллер. Мой брат купил, только починить никак не может.
— Починит! — сказала Саша. — Он человек упорный. Мы тут с Васей выясняли, оказывается, я знаю вашего брата. Он меня даже в гости приглашал. Как вы думаете, ваш папа ничего не будет иметь против?
— Папа? Ну что вы! Вы не знаете моего папу. Даю голову наотрез, что он вам понравится.
— А я ему?
— Ишь чего захотели! Это еще надо заслужить. Мой папа самый интересный человек во всем Благовещенске, а может, даже и в Амурской области.
— Ай-ай-ай! — сказала Саша. — Я когда ехала сюда, твердо рассчитывала, что буду самой интересной. А оказывается, это место уже занято.
— Это ничего, — сказал я. — Папа будет самым интересным по мужской линии, а вы — по женской.
— А как же вы?
— У меня уже есть должность. Я самый трудный человек во всей области.
— Тоже не плохо, — сказала Саша. — Но мы эгоисты. Надо и Васе придумать какое-нибудь «самый».
— Тут и придумывать нечего. Он самый большой математик на всем Дальнем Востоке. Кстати, математик, ты что же не пришел к папе за своей задачкой? Он нашел ошибку.
— Нашел! — Васька обрадовался. — Я тоже нашел. Неточное построение, да?
— Кажется…
— Хорошо здесь как, — сказала Саша. — Я бы могла гулять до утра. Не хочется идти в общежитие.
— Вам-то что, — сказал я, — вы человек свободный. А у меня семья. Надо идти домой. Хотите, я вам на прощание покажу интересную штуку?