— Алло! Извини, что разбудил, — сказал я. — Ты мне велела позвонить в субботу. Ну как кто? Ты.
— Я? — Особа обозлилась. — Слушайте, вы! — сказала она. — Во-первых, сегодня не суббота, а воскресенье…
— Вот спасибо! Утешила! — И я грохнул трубку с такой силой, что Иванка выглянула:
— Ты что?
— Ничего. Все в норме. Просто я принял решение. Так и быть, пойдем сперва в ГУМ. Хотя, воскресенье… Да, но конец месяца. Сейчас позвоню. — Алло! Это ГУМ? Вы сегодня открыты? Открыты? Замечательно!
Было еще рано, и я предложил от проспекта Калинина пройтись пешком.
Солнечный май. Даже почти июнь. Москва. И мы с Иванкой идем… Ну что ты косишься, парень, на нас? Будет и у тебя такое, повезет еще!
В ГУМе было столько народу, сколько не может вместить ни одно здание на земле. Но это вмещает. Особенно вот так, когда магазин открыли, чтобы наверстать план.
— Туда.
— Нет, сюда.
— А я тебе говорю, туда. Туда, дорогая Иванка. — Я крепко держал ее за руку. — И учти, если действительно хочешь купить французскую косметику…
Ей обязательно нужно было купить что-нибудь импортное. Для мамы и для одной соседки. «Вот, — скажет она, — это я привезла вам оттуда!» — «Ах, ах! — скажут они. — Сразу видно, что не отсюда. У нас такого не бывает».
Про другие магазины не скажу, но ГУМ со всеми его штуками, аттракционами я знаю хорошо. Если у кого-нибудь день рождения и тебе надо схватить что-нибудь такое-эдакое, никогда не смотри прилавки. Такое-эдакое не продают, его выбрасывают.
— Иванка! Смотри по сторонам. Как увидишь лоток, а вокруг него девиц с червонцами, так дерни меня. Или поцелуй. А можно, я тебя? Одни только раз?
И, не дожидаясь ответа, я чмокнул ее в щеку. Никто не обращал на нас внимания. Бегут, летят, несутся.
— Если бы ты знала, как я тебя люблю! Мы будем жить долго, пока не надоест, и умрем в один день. И никаких расставаний! А зачем? Если вдруг тебе захочется на курорт, к теплу, к солнцу, я тоже поеду с тобой. Знаешь, говорят, море пахнет страстью. Там почему-то у всех возникают романы.
— Ага!
— Иванка! Я много говорю. И часто — глупости. Но, надеюсь, ты меня понимаешь? В первый момент, когда я тебя увидел…
И тут в толпе перед нами возник неожиданный просвет. В глаза мне бросился девичий муравейник. Мы подбежали. Измятые, но радостные Кати, Лены, Люсьены несли как раз то, что нам было нужно: импортный лак для ногтей и еще что-то.
— На, держи! — Я отдал Иванке сумку и ринулся на приступ.
Пробиться было непросто. Но игра стоила свеч. Все, что нам надо. Полный набор! Я взял всего по две штуки, а помады даже три.
— Вот молодец. Все бы мужики так. — Молоденькая продавщица упаковала мне все в аккуратную коробку и даже перевязала цветным шнурком.
— Эй, эй! — Закричал я, выбираясь из очереди. — Смотри, как мы отоваривались!
Иванки не было. Где же она?
— Ива-анка!..
«Ага, понятно, — подумал я, — залез в очередь с одной стороны, а вылез с другой!» Я обежал облепленный людьми лоток. Еще раз. И еще раз. Иванки не было нигде. Господи, что за дурацкая натура. Сказал же: стой вот здесь! Нет, пошла куда-то.
Ага, вон она идет со своей коричневой сумкой. Довольно далеко. Пришлось рвануть стометровку.
— Стой! Стой! Да стой же ты!
Она шла, не обращая внимания. Уже у перехода на другую линию я догнал ее и схватил за плечо.
— Ты что, ненормальный? Сумасшедший какой-то!
Это была не Иванка.
— Простите, — сказал я.
…Вот и час прошел. И второй. Как во сне, я ходил по этажам ГУМа, бежал то за одной коричневой сумкой, то за другой.
Какая-то сухонькая старушка сжалилась надо мной. В синем халате — наверное, здесь работает.
— Как зовут? — спросила она. — Хорошо! Идите к фонтану, сейчас ее вызовут по радио. И не надо переживать. В наши дни девушки не теряются.
Но и радио не помогло. Я давно уже понял, что искать бесполезно. Одна за другой всплывали какие-то мелочи. Вот она говорит: «Я думала, ты пошутил…» Суббота, воскресенье… Впала в тоску. И сумка эта. Как я уговаривал ее оставить эту сумку там, у Стаса!..
…Какая пустая квартира. И какая чужая. Словно в не жил я здесь никогда. Что делать? Что же мне делать?
Я пошел на кухню, открыл раковину. И не торопясь, тщательно, стал мыть посуду.
Вдруг где-то на лестнице послышались шаги. Натыкаясь на стулья, на собственные ноги, я кинулся на лестничную площадку. Громко топоча, по затемненному пролету поднимался верхний сосед.
— С приездом, — сказал он. — Ну что, затопил я вас вчера? Вы уж извините, у меня под ванну немного течет.
— Ага. Да, — сказал я. — Спасибо. Большое вам спасибо!
Он, наверное, решил, что я навеселе.
— Гуляете? — кивнул на приоткрытую дверь.
— Немного. Я почту пошел посмотреть.
— Дело! А то глянул на ваш ящик — там уже совать некуда.
За ключом возвращаться не хотелось. Я дернул дверку почтового ящика, она с треском открылась. Где-то должны были быть письма от Стеши. Их не было. А-а, какая разница…
В Стешиной комнате я наступил на что-то круглое в чуть не грохнулся вместе с охапкой газет.
Оказывается, наступил я на Иванкин стержень от ручки. Да, вот и все, что мне от нее осталось. Подлая! Какая подлая! А я орал, как сумасшедший: ах, я тебя нашел, ах, обрел! Выиграл по трамвайному билету…
На Иванкино письмо я наткнулся совершенно случайно. Просто так, механически, вынул из карандашницы свернутые в трубку листы и увидел, что они сплошь исписаны мелким, почти бисерным почерком.
«Ты мне так понравился, так понравился! — писала она. — Ты замечательный! И мне было с тобой…»
Дальше шла полная чепуха. Что-то там произошло в ее жизни. Не знаю, что: из письма понять было невозможно. Если бы я узнал про «это», я бы ее выгнал, писала она. Она плохая, плохая… Сначала в самолете она думала, что я хочу ее закадрить при помощи шуток о женитьбе. Но потом, когда поняла, что я не шучу, она подумала про «это»…
Господи, да какая мне разница — «то» или «это»? Ведь я ее встретил со всем, что в ней было, что случилось! Может, как раз «это» и сделало ее такой, как она есть!
Теперь-то я уж точно понимал: вот это и был мой случай. Может быть, единственный…
Погоди, а куда она собиралась уезжать? В какой-то город на «К». Клин? Калинин? А может, Кострома? Калуга?
— Ну, куда еще?
— Давай на Курский.
Курский вокзал почему-то вселял в меня надежду. Я был уверен, что Иванка там. Вот я вхожу, вот иду вдоль скамеек, а она лежит, прикорнула. Холодно ей…
Но и на Курском ее не было.
— Все! — сказал таксист, симпатичный парень. — И так каждый день в гараж опаздываю.
— Ну, будь другом! Я же тебе объяснил. Еще только на Павелецкий!
На Павелецком Иванки тоже не было. И вообще ее не было нигде. Нигде на свете.
В этот день и на другой я объехал все аэропорты, обошел все крупные магазины. Сил уже не было. И мыслей тоже. Были только слезы в горле — злые, горючие, беспомощные.
Неподалеку от «Ванды» я зашел в телефонную будку, хотел набрать какой-то номер. Сунул монету а щель. Вынул. Потом сел прямо на пол, чтобы меня не было видно через стекло, и заплакал.
Не знаю, сколько времени прошло. Кому-то понадобилось звонить. Телефонную будку открыли. Начала собираться толпа, А потом подошел милиционер. Сержант. Лицо тонкое, нежное. Почти девичье.
— Ай-ай-ай! — Он был уверен, что я пьяный. — Что же это вы так? Давайте помогу.
— Не извольте беспокоиться! — сказал я и нарочно дохнул на него. — Все в норме.
— Украли у вас что-нибудь?
— Украли. Но это не по вашей части.
— Да? Я бы все-таки хотел посмотреть ваши документы. У вас есть что-нибудь с собой?
Я протянул ему свой заграничный паспорт. Он долго, с интересом листал его.
— В Болгарии, значит, были. Я тоже побывал в позапрошлом году. Только в Румынии.
Говорил он дружелюбно, но почему-то крепко держал меня за руку.
— Куда вы меня тащите, черт возьми?
— А-а! — Он отпустил меня. — Это так, по привычке.
«Хорошая привычка, — подумал я. — Вот так мне надо было ее держать». И опять у меня навернулись слезы.
— Девушка… — вдруг сказал я и сам удивился. — Понимаете, девушка исчезла. Зовут Иванка. Больше я о ней ничего не знаю. Вместе летели…
— И все?
— Все. Слушай, сержант! — Тут уже я схватил его за руку. — Ты должен мне помочь. Ты ведь человек, я вижу. Она… Вот я тебе ее опишу.
— Не трудись, — сказал он, тоже переходя на «ты». — В Москве, знаешь, сколько людей. А уж девушек! Я думал, у тебя что-нибудь серьезное. Смотри, вон сколько их идет. Любая твоя. Девушка в наши дни — не дефицит.
— А мы с тобой — дефицит? Ты молодой, зеленый и глупый. Тебе бы еще в куклы играть, а ты на службу пошел. Девушки идут… Да видел я их всех! Всех до одной! Понятно? Ладно, иди. Надоел. Я тебя больше не задерживаю.
— Обиделся?
— Очень ты мне нужен! Внешность у тебя обманчивая. Я думал, ты человек, а ты… Ладно, не хочешь от меня уходить, я от тебя уйду.
Но, видно, его что-то задело, и просто так он не хотел меня отпускать.
— А может, умоемся? — сказал он зло. — А то ведь умный такой, а ходишь по городу, как шпана. Лицо грязное, зареванное. Пойдем, пойдем. У нас аптечка есть, я в тебя валерьянки волью Уж очень нервные все мы стали. — Он хмыкнул и покачал головой. — Вот ты. Какое у тебя образование?
— Слабое. Ну и что? Что ты этим хочешь сказать?
— А я уже на третьем курсе. Понятно? Ты думаешь, если милиционер, так… Пойдем, пойдем!
Может, в самом деле умыться? Я провел рукой по лицу. Под ладонью зашуршало. Грязь, замешанная на слезах.
— Ладно, веди, — сказал я. — Угощай меня своим умывальником. Какая разница. Все равно жизнь пропала.
— Пропала! — Он засмеялся. — Я все думал, на кого ты похож. Потом сообразил: это же Витек. Прямо две капли воды — Витек. Братан у меня двоюродный. Тоже дурной такой. Я, когда ездил к ним в Воронеж…