— Вот когда закончится, тогда и… — Смоллет, не договорив, с силой растер лицо ладонями. Ему предстоял разговор с родственниками, а учитывая, что родственники — магглы, он совершенно не представлял себе, как объяснить им всю сложность ситуации. С другой стороны, магглы вряд ли впадут в панику с первых же слов, хотя бы в силу незнания волшебного мира. С третьей, не помешает ли им это самое незнание понять…
— Не загоняйтесь так, коллега, — Сметвик с силой хлопнул его по плечу. — Могу представить, о чем вы сейчас думаете, и уж поверьте, все это ерунда. Вот если бы тетка мелкого Поттера оставила все как есть, проблем у пацана было бы — хоть котлом черпай.
— Да уж, спаси Мерлин, — содрогнулся Смоллет. Распрощался с коллегами и пошел вызывать миссис Дурсль. Для связи она оставила имя поверенного семьи Поттеров, и это обнадеживало: раз есть поверенный, не придется, по крайней мере, объяснять все самому.
Миссис Дурсль появилась быстро, и сопровождал ее на этот раз не случайный клерк, а гоблин Грамбл — лично, собственной персоной, поверенный рода Поттеров. Смоллет усадил даму, поиграл в гляделки с гоблином, быстро, впрочем, признав свое поражение — темный, нечитаемый взгляд Грамбла нервировал, заставляя без толку перекладывать бумаги на столе. Поверишь в маггловскую чушь вроде генетической памяти — и сам Смоллет ничего против гоблинов не имел, и они ничего плохого никогда ему не делали, но слишком много предков погибло от гоблинских клинков в огне междоусобиц и восстаний.
— Итак, — кашлянул Смоллет, с усилием переводя взгляд на миссис Дурсль. — Случай вашего племянника, не побоюсь этого слова, беспрецедентный. Была сделана попытка подмены души — мерзкое дело, но бывает, вот только обычно результат или удачный, или нет, а тут — ни то ни се. Душа мальчика на месте и не пострадала, но к ней прицепился… хм… ошметок. Не знаю, как сказать иначе. Мальчика смотрел герр Фальк, это крупнейший европейский специалист по темным искусствам, так вот он считает случай уникальным, не поверите, по критерию глупости преступника.
Гоблин издал заметный смешок, миссис Дурсль поглядела на него вопросительно.
— Тот самый злодей, — пояснил ей гоблин. — Вся волшебная Великобритания, понимаете ли, трепещет до сих пор, а многоуважаемый господин Фальк глянул и припечатал — «уникальная глупость». Наверняка прав, его владение темой неоспоримо.
— Он, — Смоллет хмыкнул и пояснил: — Он, тот, кого нельзя называть, а не Фальк… По мнению герра Фалька, он создал несколько хоркруксов — пять-семь, судя по величине ошметка, между тем, судя по описанным случаям, три — уже критический предел для разрушения личности. Это эксперименты над душой, — пояснил он явно ничего не понимающей маггле, — очень темные эксперименты, куда более опасные для преступника, чем для его жертв. Будь мальчик постарше, он отторгнул бы чужеродную часть сразу, но такой малыш… Эта дрянь присосалась к нему.
— Так вы ее убрали? — нетерпеливо спросила маггла. Как у них, у магглов, все просто…
— Нет, — вздохнул Смоллет. — Постарайтесь вникнуть, миссис Дурсль, это очень важно. Магия души — это… Мерлин, как же сказать понятней? Обычные заклинания работают на силе мага, и все. Мы вложили силу, много силы, вчетвером работали, и все, что могли мы сделать — оградить душу мальчика от влияния паразита. Что-то вроде консервации, заморозки. Мы поставили барьер и погрузили огрызок души… той души… как бы в очень глубокий сон. При определенных условиях он может проснуться, но мы надеемся, что связь с душой мальчика в любом случае не восстановится больше. Но это — все, что можно было сделать со стороны. Потому что, видите ли, миссис Дурсль, в магии души должна работать душа. Гарри Поттер окончательно избавится от нежелательного довеска, когда сам, всей душой захочет избавиться. Выбросит, изгонит из себя эту дрянь. Только так, иного пути нет. Дождаться полного осознания и… осознанной решительности, что ли.
— Но…
— Но сейчас оно не опасно для мальчика. Ему перестанут сниться кошмары, он не будет делиться с паразитом силой и магией. Связь заблокирована. Разумеется, мы будем наблюдать, проверять, все ли в порядке. Осмотры раз в месяц вас ведь не затруднят, верно? И в любое время дня и ночи, если вдруг вам что-то покажется подозрительным, если Гарри будет жаловаться на плохой сон, головную боль — сразу к нам! Вот портключ. Сожмете его в руке и скажете «Мунго».
— Хорошо, — решительно кивнула маггла. — Только… Я не поняла, Гарри нужно будет как-то… Не знаю, подготовить? Рассказать ему? Но что, как?
— Пока ничего. Подождите, миссис Дурсль, пусть мальчик растет спокойно. Когда станет ясен его характер, тогда и придется решать. Сейчас рано даже думать об этом. Повторюсь, мы полностью нейтрализовали возможную опасность. Мальчик сейчас спит, я понаблюдаю его еще два-три дня, но, думаю, непредвиденных проблем не возникнет.
— Целитель Смоллет, — подал вдруг голос гоблин, — если когда-нибудь нам понадобятся свидетельские показания о состоянии Гарри Поттера и об этой, гм, операции, мы можем на вас рассчитывать? Я помню о врачебной тайне, но, видите ли, существует еще и преступное пренебрежение здоровьем ребенка со стороны доверенных лиц. Разумеется, то, что я вам говорю сейчас, строго конфиденциально.
— Меня не интересуют тяжбы, — более резко, чем следовало бы, ответил Смоллет. — Мое дело — здоровье ребенка. Но, разумеется, если вы ставите вопрос о возможном нанесении вреда Гарри Поттеру…
— Именно, — проскрипел гоблин. — Ведь миссис Дурсль не знала даже о существовании госпиталя святого Мунго. Она никак не смогла бы определить, что ребенка нужно показать не маггловскому врачу, а вам. Она не в состоянии оценить не только масштаб проблемы, но и само ее наличие. Если бы Гарри Поттер не попал к вам сейчас. Если бы квалифицированный колдомедик увидел его уже в Хогвартсе. Как вы думаете, целитель Смоллет, насколько это сказалось бы на мальчике?
Смоллета внезапно зазнобило.
— Не могу даже спрогнозировать. Скажу одно, если бы мы не разорвали связь сейчас, пока она еще не окончательно окрепла… Нам и сейчас нелегко это далось, по-хорошему, мальчиком нужно было заняться немедленно после… после трагических событий.
— А если бы связь укрепилась? — вкрадчиво переспросил гоблин.
— Ее разорвала бы только смерть мальчика, — деревянным голосом ответил Смоллет. — Да, если вам понадобится подтвердить это на суде, на любом суде, вы можете на меня рассчитывать. Думаю, и на моих коллег тоже.
Маггла вдруг поджала губы и поднялась, сжимая в руках сумочку.
— Я хочу увидеть Гарри.
Гарри спал. Тетка подошла к кроватке, вгляделась в бледное лицо мальчика и кивнула целителю:
— Да, теперь я вижу, что ему лучше. Ни разу не видела, чтобы Гарри улыбался во сне. Благодарю вас, доктор Смоллет.
— Ну что вы, миссис Дурсль, это наша работа.
— Хорошая работа достойна благодарности, — чопорно ответила миссис Дурсль. — Я действительно вам благодарна. Если я все поняла правильно, доктор Смоллет, вы спасли жизнь моему племяннику.
«А может быть, предотвратили его превращение в того, кого нельзя называть — и кто знает, что хуже?» — подумал Смоллет. Поймал взгляд гоблина и понял, что тот подумал сейчас о том же. Право же, простоте и неведению магглов иногда можно и позавидовать.
Глава 10. Год спустя
В один из первых дней марта, тихим и солнечным утром вторника, когда мистер Дурсль уже позавтракал, изучил свежую газету и полистал ежедневник, вспоминая намеченные на сегодня дела, в гостиной маггловской половины Поттер-хауса раздался телефонный звонок. Трубку сняла Петунья, и некоторое время Вернон Дурсль мог слышать обычное щебетание, заменяющее женщинам «Добрый день, как дела». Однако после этого обязательного, почти ритуального вступления Петунья вдруг резко замолчала и побледнела, а потом, охнув, обернулась к Вернону.
— Дорогой, это Сара Хиггинс. Спрашивает, кто бродил полночи вокруг нашего дома, почему мы не вызвали полицию и все ли в порядке.
Сару Хиггинс, их соседку по Тисовой, можно было бы назвать подругой Петуньи — если игнорировать тот факт, что виделись они обычно два-три раза в месяц, когда Петунья наведывалась в свой любимый, заброшенный без хозяйских рук садик. Правда, сама мисс Хиггинс могла бы присягнуть на Библии, что видит соседку каждый день, когда та выводит погулять детей или отправляется по магазинам — иллюзии оказались отличной идеей.
Петунья посетовала в трубку, что вечером мальчики капризничали и долго не могли уснуть, и, наверное, поэтому ночью ни она сама, ни Вернон не услышали ничего подозрительного — слишком крепко спали.
— Скажи ей, что я пришлю человека из службы охраны «Граннингс», — подсказал Вернон. Петунья повторила и аккуратно закруглила разговор. Вернон тем временем еще раз заглянул в ежедневник и на вопросительный и тревожный взгляд жены ответил просто:
— Загляну к юристам «Гринготтса» перед работой. Этим парням палец в зубы не клади, если они еще не знают, кто там прощупывал их защиту, то, уж наверное, быстро выяснят.
Надо сказать, что за последний год мнение мистера Дурсля о волшебном мире и его обитателях претерпело некоторые изменения. Он по-прежнему не любил хлыщей с палочками вроде покойного Поттера, а теперь к его «черному списку» прибавились еще и ведьмы вроде миссис Фигг — прикидывающиеся нормальными только ради того, чтобы совать нос в чужие дела. Не говоря уж о том, что первое место в оном списке прочно занял Дамблдор — и плевать, что мистер Дурсль в глаза его не видел. Даст Бог, и не увидит!
Но, следовало признать, среди магов тоже попадались приличные люди. Как тот доктор, что лечил Гарри, или мистер Браун из «Гринготтса», или Кристофер Вуд, младший партнер одной юридической фирмы — абсолютно нормальной, солидной, респектабельной лондонской фирмы, которая, оказывается, вела дела в обоих мирах. Их адрес подсказали гоблины, и Вернон не сразу поверил, что сдержанный джентльмен в безупречном костюме и итонском галстуке прячет в рукаве волшебную палочку.