— Одно из двух, племянничек, или это был пони, или твой безголовый папаша в собачьем костюме! Потому что нормальная собака, уж поверь своей тетке Мардж, под седлом не ходит!
— А без седла? — серьезно спросил Гарри.
— Тем более, — по-тюленьи фыркнула Мардж, все, к удивлению Гарри, расхохотались, и вопрос катания на собаках был закрыт.
В день, когда Дадли исполнилось пять лет, тетя Мардж окончательно признала, что Гарри не унаследовал никакой «дурной крови». Взрослые сидели в увитой диким виноградом беседке, мальчишки носились наперегонки со Злыднем, и Мардж вдруг сказала, кивнув на Гарри:
— Был задохлик, в чем душа держится, а теперь худой, но шустрый, не дохлятина какая. Видать, порода такая, жилистая. Только, Пет, что ж он у тебя вечно лохматый такой?!
— Тоже, видать, порода, — в тон ответила Петунья. — Стриги, не стриги, причесывай, не причесывай — вихры во все стороны. Хорошо, с Дадликом таких проблем нет.
— Да, Диддикинс в нас пошел, — умиленно разулыбалась Мардж. — Настоящий Дурсль!
То лето — лето, когда мальчишкам исполнилось по пять лет — вообще выдалось спокойным и счастливым. Гостили у Мардж, ездили всей семьей в Римини, потом, на день рождения Гарри, снова заехали к Мардж и вместо обещанных трех дней провели там прекрасную неделю. А потом вернулись в Поттер-хаус: мальчиков пора было готовить к школе.
Собственно, что там было готовить! Купить все нужное — недолго. Попросить Тилли приготовить мальчикам комнату для занятий — и вовсе минутное дело. Зато бедной Петунье пришлось вправлять мозги Дадли и Гарри, чтобы те не вели в классе никаких лишних разговоров. Ни о Тилли, ни о бабушке Дорее, ни о волшебной половине дома. Ни, Боже упаси, о том, что родители Гарри были волшебниками! «Это секрет, — втолковывала Петунья, — и если вы его разболтаете, всем нам может быть очень плохо!»
— Чем плохо-то? — дулся Дадли.
— Да, и кому какое дело? — вторил Гарри.
Петунья хмурилась, сердилась и уже близка была к тому, чтобы отшлепать обоих. Не объяснять же, что для нормальных людей все это — и Тилли, и бабушка Дорея, и волшебные игрушки, и летающие свечи — чертовщина и ненормальность, которая может здорово напугать! Сами-то они, слава Богу, как-то уже привыкли, но…
— У них есть закон, — веско пояснил Вернон и оглядел мальчишек тем тяжелым, пристальным взглядом, который обычно приберегал для проштрафившихся подчиненных, но уж никак не для родных сына с племянником. — О секретности. Если нормальные люди узнают о волшебном мире, им сотрут память.
— Но мы нормальные и знаем! — дельно возразил Дадли.
— Дурак, — припечатал Гарри. — Ты мой брат, Диддикинс! А я из семьи волшебников, значит, и ты тоже! А вот если училке память сотрут…
— То она задаст вам вдвое больше домашнего задания, потому что забудет, что уже задавала, — быстро продолжила Петунья. А то знает она этих детишек: сами-то они наверняка уже подумали, как будет здорово, если в школе забудут об их шалостях.
— Этих с палочками тоже за такое наказывают… вроде бы, — буркнул Вернон. — Короче, Даддерс, Гарри, я не желаю проверять, что эти ненормальные могут сделать с нашей семьей, если вы распустите языки! Понятно?
— Понятно, — вздохнул Гарри. — Мы никому не скажем.
Дадли молча кивнул. Но на сердце у Петуньи все равно было неспокойно.
Глава 12. «Как в кино про бандитов»
Зоопарк был обещан мальчишкам давно. По правде говоря, сегодня они пришли сюда раз десятый, не меньше, и каждый раз прибавлял Петунье седых волос — так, по крайней мере, жаловалась она Вернону и Дорее. Попробуйте-ка уследить за двумя чрезмерно шустрыми мальчишками и не сойти с ума! Один с воплем «Лошадки!» рвется в вольер с зебрами, второй тем временем сует мороженое в клетку с медвежатами. Один дразнит павианов, второй пытается выпустить на свободу волка. Один рассуждает на весь террариум, что из вон того крокодила получится клевая сумочка для мамочки, второй шипит на питона. И оба так счастливы от всех этих безобразий, что духу не хватает взять за руки и увести домой раньше обещанного! А обещан им целый день, до вечера, с обедом здесь же, в кафе на территории зоопарка.
Только в кафе Петунья и смогла перевести дух. Наслаждаясь чашечкой ароматного «Эрл Грея», она почти не вслушивалась в болтовню мальчишек. Пока не заметила, что старичок за соседним столиком вслушивается слишком уж пристально…
Старичок был неприятным. Дерганым, суетливым, с бегающим взглядом, да еще и в совершенно дурацком фиолетовом цилиндре. То есть, возможно, Петунья сочла бы его самым обыкновенным чудаком, пройди он мимо на улице или остановись рядом у кассы в магазине. Но если ты пришел в кафе поесть, так ешь себе, а не косись на чужих детей! А он явно старался сесть так, чтобы видеть их столик, но не пялиться в открытую. Заерзал на стуле, словно прикидывая, как бы передвинуться поближе, когда рядом с ним устроилась шумная компания из трех вульгарных девиц лет семнадцати, отвратительно накрашенных и вызывающе одетых. И едва не подпрыгнул, когда Гарри выразительно зашипел, изображая так приглянувшегося ему питона.
— Мальчики, — решительно сказала Петунья, — быстро доедайте, мы уходим.
— Ма, ты чего?! — возмутился Дадли. — Гляди, еще полкуска торта!
— Тихо ты! — Гарри пихнул его в бок. — Маме не нравится вон тот старый хрыч в цилиндре. И мне он тоже не нравится, у меня от его взгляда мурашки!
Мурашки — у ее ребенка! от взгляда какого-то проходимца! — переполнили чашу терпения миссис Дурсль. Петунья решительно встала, с грохотом отодвинув стул, и заявила на все кафе:
— Мистер, если вы не перестанете пялиться на моих детей, я позову полисмена!
Переполох получился знатный. До полиции, правда, дело не дошло, но среди посетителей хватило любопытных, чтобы Петунья почувствовала себя звездой на сцене, а старикашка заерзал и заюлил, словно застигнутый на краже серебряных ложечек. Он зачем-то схватился за цилиндр, вскочил, поклонился, прижимая свой несуразный головной убор к обтянутой потертым сюртуком груди:
— Мадам, вы не так все поняли, я всего лишь, к-х… Прошу прощения, но этот мальчик…
— Девочки, как думаете, это педофил или гомик? — громко спросила одна из вульгарных девиц. В этот момент Петунья поняла, что ее неприязнь к «распущенной молодежи» иногда может смениться желанием объявить перемирие и пожать руку.
— Мистер, вам лучше уйти, — исключительно вежливо, но с явственной неприязнью попросил кто-то из персонала кафе — Петунья не поняла, кто, но была ему искренне благодарна. Вот только старичок, выходя из кафе, обернулся и посмотрел на Гарри так, будто тщательно запоминал весь его облик, от новеньких кроссовок до надвинутой на лоб бейсболки с забавной мордашкой львенка. И Петунье стало почему-то очень, до слепой паники, до ледяного озноба страшно.
Дадли все-таки доел свой торт, но сразу после этого Петунья увела детей домой. И, удивительное дело, мальчишки и не подумали спорить. Только Дадли сказал:
— Зря не позвали полицию. Хотя предъявить тому типу все равно было нечего.
А Гарри вдруг пробормотал виновато:
— Он в террариуме был. Кажется, слышал, как мы с тем питоном болтали про Бразилию. Мам, прости, я совсем не подумал, что надо быть осторожнее…
— Не говори ерунды, — вспыхнула Петунья. — Это всего лишь детские игры. Кто в здравом уме поверит в разговоры с питоном?
— Но я правда с ним говорил! Он сказал, что он никогда не был в Бразилии… и что ему не нравится, когда на него все пялятся и стучат по стеклу…
— О Боже… — Петунья присела на корточки, заглядывая племяннику в глаза: — Гарри, дорогой мой, конечно, ты с ним говорил. Но обычные люди так не умеют. И даже если ты на весь террариум начал бы рассказывать о том, что этот твой питон недоволен невежливыми посетителями и мечтает о Бразилии, все решили бы, что этот маленький мальчик — большой фантазер, только и всего! Кто примет всерьез слова пятилетних мальчиков о разговорах со змеями?
— Ма-ам, а вдруг… — глаза Гарри стали очень испуганными. — Вдруг он тоже… из этих? И искал нас? А амулет бабушки Дореи его запутал, вот он и не понял, я это или нет?
— Может быть, — Петунья обняла мальчиков, прижав к себе. — Давайте-ка возьмем такси и попросим покатать нас немного по городу вместо того, чтобы возвращаться домой пешком. Как думаете?
— Отличная идея, ма! — важно кивнул Дадли. — Ты крута, почти как в кино про бандитов. Задурим им головы.
«Задуривание» и «уход от слежки» отыграли по полной программе: из такси вышли у вокзала, почти тут же пересели в другое, и уже тогда поехали домой. Мальчиков эти невинные хитрости развеселили, а Петунья постаралась не показывать им своей тревоги. Она всерьез опасалась, что у волшебников свои методы слежки, и оторваться от них, петляя по городу на такси — все равно что пытаться ловить руками ветер. Ну ничего, дома она первым делом поговорит с Дореей… Или нет, первым делом позвонит Вернону в офис и попросит рассказать все это безобразие мистеру Грамблу! Пусть сам Вернон не сможет противостоять волшебникам, но теперь у него есть надежные союзники.
Вернон предсказуемо возмутился, пообещал поднять на уши всех, до кого сумеет дотянуться, и умчался в «Гринготтс», велев на прощанье сидеть дома, никому не открывать и ждать его. Петунья и не собиралась никому открывать — вот еще! Взяв мальчиков за руки — почему-то даже дома страшно было отпустить от себя детей! — она пошла в гостиную к Дорее.
Бурный рассказ в три голоса завершился Петуньиными слезами — напряжение и паника наконец-то отпустили ее, и настигла разрядка. Петунья сидела в кресле, всхлипывала, терла глаза платком, размазывая тушь, знала, что выглядит сейчас некрасиво и недостойно, но никак не могла перестать.
— Ма-ам, — Гарри влез ей на руки, обнял. К боку прижался Дадли, прогудел:
— Ма, ну не реви. Ты так круто там выступила: «Мистер, я позову полицию!»
— А дома нас никто не найдет, — добавил Гарри. — Потому что он ненаходимый! Правда, бабушка?