— О, Вернон, — Петунья кивнула и быстро поцеловала мужа. — Конечно, ты прав. Если тетушка Дорея не будет против, я попрошу Тилли накрыть ужин в ее гостиной.
Конечно же, Дорея вовсе не была против. К тому же выяснилось, что она прекрасно помнит родителей «юного Кристофера» и с удовольствием посмотрит, достоин ли тот матери-слизеринки и отца из Равенкло.
Мистер Кристофер Вуд ожидания оправдал. Войдя в гостиную, он чопорно раскланялся с портретом, рассказал любопытствующей Дорее о родителях, еще о каких-то ее старых знакомых, упомянул между делом несколько светских скандалов последних лет и лишь потом отдал должное кулинарным изыскам Тилли. За столом разговор продолжал вертеться вокруг светских новостей волшебного мира. Дорея вздыхала, Вернон скучал, но помалкивал, Петунья слушала и старалась запоминать имена — знать, кто есть кто, всегда пригодится. И только за чаем наконец перешли к делу.
Петунья уже знала основное от Вернона, а вот Дорея выслушала с интересом и откровенным злорадством.
— Итак, — завершил Кристофер, — у нас вырисовывается громкое и весьма скандальное дело. Пресса наша безоговорочно, общественное мнение обработано, Визенгамот… увы, непредсказуемо. Там хватает противников Дамблдора, но они сейчас не в чести. Баланс решают нейтральные, а из них выжили в основном те, кто подпевает сильнейшему. Поэтому я не очень надеюсь на полную победу, больше рассчитываю пошатнуть авторитет Дамблдора и, как бы сказать, дать точку опоры его противникам при подготовке к выборам.
— Разумно, — кивнула Дорея. — Альбус слишком бел, слишком безупречен. Как говорил мой муж, неестественно безупречен. Вы знаете, дорогой Кристофер, что в семье Дамблдоров произошло когда-то сразу несколько скандальных историй?
— Не слышал.
— И никто из молодых не слышал, — кивнула Дорея. — А те, кто помнил… где они все теперь?
— Погодите, миссис Поттер, — Крис мгновенно стал похож на учуявшего дичь охотничьего пса. — Вы считаете, что Дамблдор убрал свидетелей? Кстати, а что за истории там были? Криминального толка?
— Скорее постарался заткнуть сплетников, — Дорея небрежно пожала плечами. — Затмить былое собственной репутацией. А истории…. О да, и криминальные тоже. Но не только. Начать с того, что женитьба его отца была какой-то мутной. Говорили, что Персиваль привез жену из Америки, и никто ничего не знал толком о ее родне. То ли полукровка, то ли магглокровка, да и Мерлин бы с ней, магглокровки тоже разные бывают, но вела она себя — куда там иным благороднейшим и древнейшим. А потом Персиваль попал в Азкабан — напал непонятно с чего на маггловских мальчишек. Тут уж, верно, гордячке припомнили ее заносчивость, иначе с чего бы ей хватать детей в охапку и уезжать на другой конец страны!
— Увы, этот криминал Альбусу не…
— Сначала дослушайте, молодой человек! — возмутилась Дорея. — Вы правы, за родителей Альбус не в ответе, хотя я бы спросила, почему он постарался сделать так, чтобы о них все забыли. Грешно стыдиться своей семьи, какой бы она ни была! Но вот потом… Попробуйте, молодой человек, раскопать историю о смерти Арианы Дамблдор. Это его сестра. А попутно, глядишь, услышите что-нибудь интересное о Геллерте Гриндевальде.
— Гриндевальд? — переспросил Кристофер. — Вы ведь, я так понимаю, не о том, как Дамблдор победил… Миссис Поттер? Может, вы просто мне расскажете?
— Уж не знаю, кто там кого победил и сколько раз, но повторять подобные сплетни не к лицу даме. Я дала вам направление поиска, дерзайте. Все равно слова портрета не имеют юридической силы, — Дорея горько усмехнулась. — А теперь, молодой человек, расскажите, как приняло общество ваши разоблачения? Я поняла, что в целом благоприятно, но хочется подробностей! Что Дамблдор? Кто что сказал? Вы ведь понимаете, как я жажду знать все досконально?
— О да, — Кристофер широко улыбнулся. — Да и миссис Дурсль волновалась. Вот, — жестом фокусника он вытащил из кармана пакетик, ткнул в него палочкой, и на столе оказалась груда писем, свитков пергамента, детских метел, книжек и игрушек. — Начну с плохого, были письма с возмущениями и даже проклятиями. Основная мысль — волшебник должен воспитываться волшебниками, наследник Поттеров заслуживает лучшего, чем опекунша-маггла. На всякий случай я составил список отправителей. Но полагаю, что большая часть писем такого рода отправилась все же не Дурслям, а Дамблдору.
— Где они все раньше были, — процедила сквозь зубы Петунья. — Мистер Вуд, вы говорили, что Гарри у нас не отберут!
— Раньше могли бы и отобрать, — кивнул Кристофер, — когда ребенок был вдалеке от волшебного мира и не получал помощи. Но теперь поздно менять опекунов. Мальчик счастлив в семье, живет в хороших условиях, знает о волшебном мире, получает всю необходимую медицинскую помощь. Единственный, кто мог бы претендовать на участие в судьбе Гарри Поттера — Сириус Блэк, его крестный. Если бы не попал в Азкабан. Есть еще родственники по линии Блэков, но всем можно будет задать единственный вопрос — где они были раньше, когда Гарри действительно нуждался в помощи? Поэтому, миссис Дурсль, давайте о хорошем. Все эти письма и посылки, — он широким жестом обвел стол, — от тех, кто хочет поддержать вас и помочь Гарри. Отдельно, — он подал Вернону тонкую папку, — здесь несколько интересных коммерческих предложений. Как мы и полагали, заявление мистера Дурсля о размере состояния Гарри Поттера не прошло незамеченным. Перспективные деловые партнеры на дороге не валяются, даже если это всего лишь магглы, — они с Верноном дружно рассмеялись.
— Ты специально это сказал? Вернон? — Петунья невольно хихикнула.
— Ты во мне сомневалась, дорогая? — мистер Дурсль довольно пригладил усы. — Тилли, будь добра, принеси из моего кабинета вино. Предлагаю отметить дело, господа и дамы. Выпьем за наш всесторонний будущий успех.
Глава 16. Учеба в школе и дома
Пока взрослые заняты были разборкой писем, обсуждением предложенных мистеру Дурслю договоров и планированием возможного судебного процесса века «магглы против Верховного Чародея Визенгамота», младшее поколение строило свои коварные планы.
Мальчики прекрасно поняли, что шалостей в школе от них не потерпят. Даже Тилли, и та будет не помогать им в играх, как всегда, а следить за «надлежащим поведением»! Разве не обидно?! Но, с другой стороны, они ведь не будут единственными мальчишками в школе? И если другие будут драться, то, значит, и им можно! По крайней мере, давать сдачи.
— В школах всегда дерутся, — со знанием дела рассуждал Дадли. — И папа рассказывал, и Грегги, и Стив. И Роб.
Гарри кивал. Грегги и Стив, мальчишки, с которыми они довольно часто играли вместе на детской площадке в парке, уже ходили в школу, и оба были не дураки подраться. Именно от Стива Дадли перенял «настоящий боксерский», как сам он говорил, удар — снизу в челюсть. У Гарри так не получалось, веса не хватало, зато плотный, крепкий Дадли укладывал одним ударом даже Роба Льюиса, который был на два года их старше — сына соседей тетки Мардж, отъявленного драчуна и хулигана. Если тот, конечно, не успевал увернуться и ударить первым.
Именно с подачи Роба Дадли и Гарри накрепко уяснили, что бить первым — безопаснее. А Дадли даже «подвел под это юридическую базу» — так папа сказал, — и объяснял всем, что «дать сдачи» можно не только на грубое слово, но и на косой взгляд! Потому что «превентивно». Дадли вообще любил сложные построения и непонятные словечки — он был убежден, что чем заковыристей говоришь, тем это солиднее звучит.
Гарри немного сомневался, что учителя поймут такую точку зрения, даже если обозвать ее «юридической базой», да и мама всегда ругается, когда они «распускают кулаки». Но если уж честно, сам он считал, что Дадли дело говорит. И, если уж разобраться, то и папа, и тетка Мардж тоже так считали! И бабушка все время напоминает, что Гарри — чистокровный волшебник и потомок старого рода, и должен быть достоин. И не посрамить семью. А значит, школьные хулиганы не должны оказаться сильнее их с Дадли.
Так что в школу мальчики Дурслей отправлялись так, словно это достойное заведение предназначено было не для учебы, а для непрерывных боксерских спаррингов, хулиганских драк и даже, может быть, боев без правил — как в кино. Петунья, гордо ведя за руки двух «очаровательных малышей» — аккуратно причесанных, в новеньких опрятных костюмчиках и даже при галстуках! — и не подозревала о мыслях, занимавших «ее ангелочков».
Расцеловав своих мальчиков и в сотый раз наказав им вести себя примерно, Петунья отправилась домой. А «ангелочки», переглянувшись и дружески пихнув друг друга локтями, смело отправились на освоение и завоевание новых территорий.
Учительница, мисс Мэдисон, была сама доброта, рассказывала интересно и спрашивала не строго. Сидевшую перед Гарри пухленькую румяную девчонку можно было дергать за беленькие косички, перевязанные розовыми лентами. А наглому рыжему Билли, который весь первый урок плевался жеваной бумагой, Дадли на первой же перемене поставил фингал под глазом.
Девчонку звали Люси — «Люси Амалия Уотсон, и я знаю, почему мальчишки дергают девочек за косички!»
— Да ладно, не обижайся, — сказал ей Гарри, пока Дадли ошарашенно молчал, переваривая это ее «знаю». Они стояли втроем в стороне от валившей на улицу толпы школьников: Дадли любил толпу только в кинотеатрах, а Гарри вообще не терпел толкотни. Люси, похоже, тоже предпочитала подождать, а не пихаться локтями и оттаптывать ноги. — Тебе нравится в школе?
— Пока не знаю, — Люси пожала плечами, нахмурив белесые бровки. — Мама говорит, что никогда нельзя судить по первому впечатлению. Вот ты, например, — повернулась она к Дадли, — по первому впечатлению настоящий хулиган, но мне кажется, что на самом деле нет. Значит, нужно присмотреться.
— Присматривайся, — щедро разрешил Дадли. — Если какие-нибудь хулиганы к тебе пристанут, зови меня, поняла?
— Поняла, — Люси серьезно кивнула. — А ты, пожалуйста, больше не дергай меня за банты. Я не умею их завязывать так же красиво, как мама.