Зелья слишком слабо действуют на нормальных людей, но волшебники-то успешно ими лечатся! Может, и не только лечатся, но об этом Петунья решила не думать. Ей нужно было лекарство для Гарри, который снова плакал вместо того, чтобы спать самому и дать поспать своей бедной уставшей тетке. И, едва задумавшись о волшебных лекарствах, она тут же поняла, где нужно их искать. Там, где Лили покупала всяческую гадость для летних домашних заданий — ту самую жабью икру, и глаза угрей, и панцири жуков, и каких-то мерзких склизких червей. Петунья совершенно точно помнила, что над лавкой со всеми этими гадостями, а может, по соседству с ней, раскачивалась и скрипела на ветру жестяная вывеска «АПТЕКА».
Одно воспоминание потянуло за собой другие. Темный, тесный и обшарпанный бар, через который можно было пройти на волшебную улицу — «совершенно неприличное место», как шепотом высказалась мама, когда они вошли туда. «Неприличное» — это было еще мягко сказано, подумала Петунья, вспомнив, как они с Лили, две домашние девочки, шарахнулись от пропитой рожи какого-то мерзкого типа и наткнулись на уродливую старуху с трубкой в желтых кривых зубах, и как та старуха хихикала им вслед и бормотала о маленьких симпатичных маггляночках, соблазнительно невинных и вкусно пахнущих. И как ухмылялся тип за стойкой, видя их испуг. И как маме пришлось объяснять этому типу, что дочка идет в школу, вот письмо, нужно попасть к магазинам, а тот неторопливо протирал залапанные стаканы, а потом открыл им проход — рядом с вонючим мусорным баком! Хорошего же волшебники мнения о собственном мире, раз вход в него располагается на помойке!
Но все же волшебный мир тогда потряс ее. Скрипучие старинные вывески, люди в странных одеждах, ухающие совы, метлы в витрине магазина «Все для…» Для чего, Петунья не помнила, странное какое-то было слово, но точно не «для уборки». Огромный глобус в другой витрине — ночная сторона Земли на нем была залита тьмой, а города отмечали скопления огоньков. И еще витрина — с волшебными двигающимися игрушками! Вкуснейшее мороженое с кусочками фруктов и сверкающими искорками, щипавшими язык, как пузырьки в лимонаде. Белоснежные колонны и высокие ступени волшебного банка, в котором они меняли нормальные деньги на золотые и серебряные кругляши, словно добытые из пиратского клада. Их с Лили страх, когда навстречу посетителям вышло странное существо — сердитый коротышка в алой с золотом униформе.
Гоблин, вот кто это был. О гоблинах Петунья слышала и позже, намного позже. Когда женишок ее сестры, мистер «Я-волшебник-а-вы-никто», черт бы его побрал (впрочем, уже побрал!), брезгливо оглядев скромный домик Эвансов, сказал своему такому же наглому дружку: «Нет, Бродяга, даже если чертовы гоблины не позволят мне раскупорить кубышку моего склочного папаши, наши с Лил дети все равно не будут жить в таком убожестве. Я, в конце концов, волшебник! И чего-нибудь стою даже без семейных деньжат, Эванс подтвердит».
Дружок Поттера тогда рассмеялся и ответил: «Эванс всего лишь магглокровка, лучше не рассказывай ей об уплывших денежках Поттеров. Хотя, конечно, оба мы знаем — то, что ей в тебе нравится, всегда с тобой и наготове!»
Тогда Петунья заметила прежде всего пошлый намек на сестру, а еще — то, что Джеймс Поттер даже с собственной семьей ужиться не сумел. Теперь же как ударило — а ведь семья его была, похоже, не бедна. И если Поттер называл отца «склочный папаша» и бравировал тем, что тот лишил его наследства, так, может, мистер Поттер-старший был приличным человеком? И, может быть, у Гарри есть родственники и по отцовской линии — волшебники, которые не желали иметь дел с наглым молодым хлыщом, но помогут женщине, взявшей на воспитание его ребенка? Пусть даже не деньгами — возможно, они и в самом деле скряги, как знать? — но хотя бы советом! Дети часто болеют, и если с Гарри каждый раз будет столько проблем, ни к чему хорошему это не приведет. Ей нужен детский врач-волшебник, раз уж обычные лекарства так плохо помогают.
Конечно, можно было обратиться и к Дамблдору. Но однажды Петунья уже пыталась, и вспоминать о том письме и об ответе на него до сих пор было горько. Может быть, для таких, как Лили, директор волшебной школы и в самом деле готов творить чудеса, но простые люди, без всяких там ненормальных отклонений, ему не интересны.
И разве он, оставляя малыша в корзине на крыльце чужого дома, не предполагал, что у простых людей могут возникнуть проблемы с сыном волшебника и ведьмы? Но в его письме не нашлось ни советов, ни предложения обращаться, если понадобится помощь, хотя Петунья, впервые в жизни не доверяя собственным глазам, перечитала его раз десять. Только «я оставляю этого ребенка вам», «Гарри — ваша родная кровь» и «жертва его матери дала ему защиту». Петунья не понимала и не хотела понимать, чем может защитить ребенка смерть матери, но вот уж насчет родной крови совсем не обязательно было писать! Петунья Дурсль, слава Тебе, Господи, абсолютно нормальная, уважающая себя женщина, и что такое родня, понимает прекрасно!
Она снова подумала о предполагаемых родственниках Джеймса Поттера. Если они тоже понимают, что такое родная кровь, почему не забрали Гарри к себе? Может быть, для них он, как и Лили, «всего лишь магглокровка»? Ведь все эти волшебники обычных людей и за людей-то, похоже, не считают!
Что ж, если так, обойдемся без них, упрямо решила Петунья. Все, что сейчас по-настоящему нужно, это немного волшебных денег и аптека. Остальное — как уж получится.
За окном светало. Петунья зевнула, потерла глаза и вздохнула: снова придется пить крепкий кофе вместо любимого «Эрл Грея». Но теперь она знает, что делать. Вернон отвезет ее с Гарри в Лондон, она найдет тот обшарпанный паб и волшебную улицу, а там — сначала аптека, а потом — волшебный банк и гоблины. Даже нет, сначала банк, ведь в аптеке нужно расплачиваться волшебными деньгами, вряд ли они примут фунты. И обязательно узнать, где можно найти врача для Гарри!
А заодно, раз уж она все равно идет, через столько лет, на ту улочку, которую всю жизнь старалась забыть — ведь забыть всегда лучше, чем растравлять душу мыслями о невозможном! — она обязательно купит волшебного мороженого. Детям, себе и даже Вернону. И, может быть, по волшебной игрушке для Дадли и Гарри, если они не слишком дороги.
Управившись с расспросами и покупками, она позвонит Вернону на работу, и тот отвезет их домой. А Дадлика можно оставить у миссис Полкисс, ее сынишка обрадуется компании.
Петунья удовлетворенно кивнула: тщательно продуманные планы всегда добавляли ей уверенности. Сейчас она выпьет кофе, приготовит завтрак, покормит Вернона и мальчиков, а потом — за дело!
Глава 3. Петунья Дурсль и гоблины
И обшарпанный бар, и волшебная улочка остались почти такими же, как в детских воспоминаниях Петуньи. Разве что пьяных рож в баре не было, вообще никого не было, с утра-то пораньше, лишь ничуть не изменившийся тип за стойкой все так же протирал залапанные стаканы. И смотрел на Петунью с таким же превосходством, как тогда. Но проход открыл молча и даже вроде бы торопливо. Может, оттого что Петунья помнила, как объяснялась с ним мама, и сразу же взяла совершенно другой тон? Вернон правильно говорит: всяким высокомерным хлыщам стоит сразу же показывать, что свой гонор они могут засунуть куда подальше.
Улица тоже пустовала — как видно, волшебники не ходили по магазинам так рано и в такую мерзкую погоду. Глазеть на витрины совершенно не хотелось, сколько бы чудес ни манило здесь на каждом шагу. Самым заманчивым сейчас казалось очутиться в тепле, с кружкой горячего ароматного «Эрл Грея» и тарелочкой песочного печенья. Петунья надвинула шапочку Гарри на глаза и закутала его шарфом до самого носа, и все равно боялась, что малыш простудится: очень уж было сыро, да и ветер продувал насквозь. Гарри прижимался к тетке, крепко обнимая за шею, и почему-то эти детские объятия, причиной которых была наверняка не любовь, а всего лишь потребность в защите, трогали Петунью до самого сердца.
Волшебный банк виден был издали — величественное здание из белого мрамора возвышалось над тесными магазинчиками, словно океанский круизный лайнер над мелкими суденышками, катающими туристов вдоль пляжа. Стоило бы поторопиться, но Петунья невольно замедлила шаг: еще немного, и ее надежды могут или сбыться, или развеяться, как туман под солнцем. К тому же гоблины в ее воспоминаниях выглядели черт знает какими гордецами, а инстинкт подсказывал, что с ними следует вести себя очень осторожно. Волшебные банкиры — это вам не бармен в тесной забегаловке с помойкой на заднем дворе!
Несколько последних метров перед высокими ступенями Петунья прошла очень медленно. И даже постояла немного, задрав голову и рассматривая белые мраморные колонны, отполированные до блеска бронзовые двери и гоблина в алой с золотом униформе возле этих дверей. Гоблин, в свою очередь, глядел на Петунью, и от его пристального взгляда хотелось то ли чем-нибудь закрыться, то ли просто убежать подальше.
Но все же Петунья набралась храбрости и поднялась по белым каменным ступеням к бронзовым дверям. И спросила, сглотнув перекрывший вдруг горло комок:
— Я ведь могу поменять здесь фунты?
— Разумеется. — Гоблин распахнул дверь, и Петунья вошла внутрь.
Вслед за бронзовыми дверями перед ней распахнулись еще одни, серебряные, насколько могла судить Петунья, хотя такое расточительство и казалось невероятным. За этими дверями посетителей встречали еще два гоблина. Но Петунья даже не сразу ответила на их приветствие, так ее поразили огромный, отделанный золотистым мрамором холл и длинная стойка, за которой сидели на высоких стульях не меньше сотни гоблинов — и каждый из них был занят делом. Кто склонялся над толстыми гроссбухами, кто взвешивал на медных весах монеты и драгоценные камни, кто изучал через лупу массивные перстни, сверкающие колье, диадемы и кубки. Они были как стражи пещеры сокровищ, и Петунья ничуть не удивилась бы, окажись, что эти сокровища стерегут еще и драконы, огромные и огнедышащие.