сах то же, что и все, кто интересовался, то же, что и сам Скримджер — «уничтожается вместе с оболочкой или носителем». А вот герр Фальк, медик и большой знаток темных искусств, светило номер один в Европе, а может, и в мире, по части избавления от проклятий, давно, оказывается, разработал методику изоляции и последующего удаления «агрессивных чужеродных сущностей» — и с успехом, как утверждает Сметвик, применил ее на маленьком Гарри Поттере.
Руфус выдохнул, наколдовал себе стакан воды, выпил залпом. Посидел, успокаиваясь и собираясь с мыслями. Вызвал Патронуса:
— Доктор Сметвик, мне необходимо встретиться с вами по поводу Гарри Поттера.
— Жду у себя, — почти тут же ответил целитель. «У себя» — это значило «в Мунго», и Руфус, предупредив, чтобы Крис, если придет, непременно его дождался, отправился расспрашивать Сметвика.
Вернулся он через два часа, успокоенный, изрядно накачанный умиротворяющим бальзамом и все равно злой — на Дамблдора. И злорадствующий — Сметвик был возмущен не меньше. Взяв с того клятву о неразглашении, Руфус расплатился за врачебную тайну тайной следствия, пересказав целителю откровения Великого Светлого Волшебника от и до. То есть от «почувствовал темную магию и догадался о хоркруксе» до рассуждений, почему нельзя было сразу убить несчастного ребенка. В конце концов, не лакать же умиротворяющий бальзам в одиночестве — да и свербило, честно говоря, ох как свербило объяснить Гиппократу, что именно довело всегда спокойного и невозмутимого Главного Аврора до прискорбно разболтанного состояния…
Крис дожидался его в приемной, да не в одиночестве — он привел с собой гоблина и обоих Дурслей — даже не видя колдографий в «Пророке», трудно было бы не догадаться, кто эти магглы. Петунья откровенно нервничала, от Вернона так и полыхало раздражением.
— Рад приветствовать, леди, господа. Прошу простить за ожидание, — Руфус придержал дверь перед дамой, — входите, располагайтесь. — Плотно закрыл дверь, обновил защитные чары. — Полагаю, вам понравится тема для обсуждения. Я разобрался в деле и намерен устроить из него процесс века.
— Давно пора, — пыхнул мистер Дурсль. Гоблин удовлетворенно потер руки.
Глава 20. Процесс века
Такого Визенгамот не видел за все века своего существования. Признанный сильнейший маг из ныне живущих с видом оскорбленного достоинства уселся в кресло для подсудимых, а на скамье обвинителей главные места заняла пара магглов. Воистину, куда катится мир!
Мальчик, сидевший рядом с женщиной-магглой, крепко вцепившись в ее руку, был не просто волшебником, а единственным потомком старого и уважаемого рода, что лишь добавляло скандальности этому невиданному театру абсурда. «Магглы против Альбуса Дамблдора в защиту прав Гарри Поттера» — вот уж точно, процесс века! Несмотря на сенсационные публикации в «Пророке», изрядно всколыхнувшие волшебное сообщество Британии, большинство членов Визенгамота полагало происходящее дурацким балаганом, неуместной шуткой, в лучшем случае — происками врагов Дамблдора. Впрочем, помня о скорых выборах, кое-кто здесь откровенно радовался предстоящему фарсу.
До сих пор общественность полагала единственной ошибкой Дамблдора то, что он отправил маленького Поттера на воспитание к магглам, проигнорировав возможных опекунов из родственных Поттерам семей. Но, в конце концов, из этой магглы вышла не такая уж плохая приемная мать для маленького волшебника, у Поттера все хорошо, у его опекунов тоже, им бы спасибо Дамблдору сказать, а они в суд подали?
Самым вероятным казалось предположение, что глупых магглов подкупили враги Дамблдора. И что здесь их быстро поставят на подобающее место, а может, и маленького Гарри передадут более достойным воспитателям. Однако первые же слова Главного Аврора, зачитавшего весь список обвинений, заставили зал встревоженно загудеть. Дело-то, оказывается, куда серьезней, чем можно было понять из статей в «Пророке»!
Многократные воздействия на магглов, корректирующие их поведение, вторжение в память, попытка похищения Гарри Поттера с целью вмешательства в личность и возможного убийства? Утаивание от Аврората сведений о возможном возрождении Того, Кого Нельзя Называть? Сокрытие от специалистов достоверно установленного хоркрукса? Полноте, о ком вообще речь, о Великом Светлом Волшебнике или о ближайшем пособнике Неназываемого?!
Зал взорвался.
— Не может быть!
— Альбус заигрался!
— Это не игры, коллеги! Это вопиющая безответственность на грани преступления!
— О какой вы грани говорите, преступление и есть!
— Не верю! Альбус не мог! Поклеп и гнусные происки!
— Скримджер не дурак, на поклепах суд строить.
— А Альбус, по-вашему, дурак?!
— Тихо! — молоток председателя с грохотом ударил по столу. — Тишина в зале! От имени истцов излагает дело Кристофер Вуд.
Начало рассказа не открыло читателям «Пророка» ничего нового. Все здесь уже знали и о пресловутой корзинке, подкинутой на крыльцо холодной ночью, и об отсутствии в оной корзинке денег, документов и хоть каких-то координат для связи в случае проблем. Все читали о том, как несчастная маггла сбивалась с ног, таская ребенка волшебников по маггловским детским врачам, и каким чудом она попала к целителям из Св. Мунго.
А вот дальше начались открытия. О поставленном Гарри диагнозе «Пророк» не писал. Не знали журналисты и о том, что Дурсли вынуждены были покинуть свой дом, находившийся под слишком пристальным и отнюдь не дружественным наблюдением. Впервые прозвучала для публики история о том, как детям испортили выходной в зоопарке, как Дамблдор влез в разум второй тетки Поттера и как Гарри до истерики и стихийного выброса испугался появившегося во дворе его школы незнакомого волшебника. Во дворе, заметьте, маггловской школы! Статут Секретности, видимо, не для Альбуса Дамблдора писан?
Протокол допроса Дамблдора под веритасерумом произвел в зале эффект даже не разорвавшейся бомбы, а десятка, а то и сотни бомб. Петунья, впервые услышавшая так ужаснувшее Скримджера «поэтому мальчика нельзя было убить», рвалась вцепиться Дамблдору в бороду, и кое-кто из сидевших в зале женщин явно был не против составить маггле компанию в этом, несомненно, праведном деле. Вернон потрясал кулаком и орал что-то о том, как в нормальном мире отнеслись бы к подобным заявлениям, но в поднявшемся гвалте слышали его разве что сидевшие рядом гоблины и авроры из охраны. Журналисты строчили как заведенные, кто-то из судей глотал успокоительное, а побледневший чуть ли не до трупной зелени Люциус Малфой, ничуть не стесняясь посторонних глаз, рассматривал метку — светлую, едва видную, ничем не указывавшую на возрождение его Лорда. При слове «хоркрукс» ему кое-что стало понятно, и он раздумывал, как бы поговорить со Скримджером без лишних ушей и ко взаимной выгоде.
Публике требовалось спустить пар, и в заседании объявили перерыв.
Остаток дня заняли допросы свидетелей. Семейство Дурслей, целители из Мунго, детективы агентства Вуда и гоблинской службы безопасности, и на сладкое — Гораций Слагхорн, подтвердивший информацию о хоркруксах и рассказавший, как к нему приходил советоваться явно растерянный, доведенный до отчаяния Регулус Блэк. Впрочем, к делу Гарри Поттера это уже не имело отношения. Ведь маленького Гарри, благодаря героическим усилиям целителей и вопреки планам Альбуса Дамблдора, из списка хоркруксов вычеркнули.
Именно это и стало главной сенсацией всей вышедшей на следующий день магической прессы. Делать публичные выводы о Дамблдоре редакторы пока опасались, в конце концов, суд еще не окончен, а наживать себе такого врага по меньшей мере неосмотрительно. Да и куда торопиться, что-то ведь нужно ставить и в завтрашние, и в послезавтрашние выпуски. А пока все маги Британии могли увидеть колдофото пятилетнего Гарри Поттера, радостно улыбавшегося целителям из Мунго. И прочитать своими глазами, как героический ребенок ответил на вопросы суда.
«Гарри, это правда, что тебя каждый месяц осматривает целитель Смоллет?»
«Да».
«Ты знаешь, почему это важно?»
«Да, дядя Гидеон объяснил мне».
«Расскажи нам, пожалуйста».
«Ну, в моем шраме сидит гадость, которая убила моих настоящих маму и папу и хочет убить меня. Дядя Гидеон следит, чтобы эта гадость крепко спала, пока я не подрасту и не стану сильным, чтобы выпихнуть ее».
«А ты хочешь ее выпихнуть?»
«Конечно, хочу! А вы бы не хотели?»
Под этим весьма красноречивым ответом прекрасно смотрелось пророчество, называвшее Гарри Поттера «тем, у кого хватит могущества победить Темного Лорда». Неудивительно, что в такой сенсации Альбусу Дамблдору не нашлось места — он удостоился разве что упоминания как тот, при ком было произнесено пророчество и кто бессовестно умолчал о нем, попытавшись использовать в своих непонятных пока интересах.
Альбусу стоило, пожалуй, радоваться, что ни обычные письма, ни вопиллеры не проникают в камеру для подследственных.
Скримджер не торопился. Он намерен был, во-первых, тщательно разобраться во всех хитросплетениях открывшейся ему интриги, а во-вторых, прижать Альбуса качественно, всерьез и надолго, отыгравшись за все годы ненавистного «Руфус, мальчик мой». После сенсационного первого заседания он объявил перерыв на неделю «для доследования открывшихся фактов». За эту неделю пресса успела всячески обмусолить пророчество и Избранного, в сейф Св. Мунго поступило небывало много пожертвований от благодарных магов, а профессия колдомедика стала неожиданно популярной среди выпускных курсов Хогвартса.
Чего бы ни ждала магическая Британия в день следующего заседания, но Сириус Блэк на скамье свидетелей точно оказался сюрпризом.
Блэк демонстративно не смотрел на Дамблдора, а миссис и мистер Дурсль демонстративно не смотрели на него. Что же касается Дамблдора, за прошедшую неделю он подрастерял свою благостную невозмутимость, выражение невинно оскорбленного достоинства на лице сменилось тревожно-ожидающим. Впрочем, изумительно синяя борода оттягивала внимание зрителей, мешая им понять, что еще изменилось в облике Великого Светлого Волшебника. Но Скримджер — видел. Видел Кристофер Вуд, видели гоблины, и прекрасно видели Дурсли, с их привычкой и умением вглядываться в лица: Вернон — как преуспевающий бизнесмен, а Петунья — как прирожденная и увлеченная сплетница.