Гарри немного помечтал о палочке, а потом — о том, как было бы здорово, если бы Дадли все-таки оказался не сквибом, а волшебником. На самом деле ему иногда казалось, что бабушка Дорея втайне тоже этого ждет, иначе зачем бы ей учить их обоих одинаково строго? Как-то он даже спросил об этом, но бабушка лишь покачала головой: «Поговорим об этом позже, Гарри. Способ есть, но ты должен стать сильнее».
Гарри очень хотел стать сильнее. Хотел, чтобы Дадли поехал в Хогвартс с ним вместе. Чтобы Поттер-холл принял нового наследника. Хотел прославить снова свою фамилию — уже не тем, что последний из Поттеров ухитрился как-то выжить, попав под сомнительную аваду, а настоящими волшебными артефактами, такими же, как делали предки, а может, и еще покруче. Хотел, чтобы мама спокойно возилась в своей оранжерее. Чтобы вся их семья жила спокойно, никого и ничего не боясь.
Волдеморт в картину счастья не вписывался. Он мешал.
Шрам тянул, зудел и дергался, в висках стучало, голову словно стиснул горячий обруч. Гарри зажмурился крепче, удерживая перед глазами картинку того, как сегодня вечером все они сядут за праздничный стол, как Гарри задует свечи на торте, как мама украдкой вытрет слезы, сказав: «Господи, Гарри, ты совсем уже большой», — а папа довольно фыркнет, пригладив усы. А Дадли хлопнет его по плечу и скажет: «Большой — я! Большой Дэ, вот!» — и согнет руку, показывая бицепс.
Хорошо бы и шрам тоже исчез, когда этот чертов Волдеморт сгинет.
«Уходи, — шептал Гарри, сжав кулаки, — проваливай, сдохни окончательно, исчезни без следа!»
Под веками взорвалось ослепительно-черным, резануло острой, обжигающей болью, и тут же прошло — Гарри даже вскрикнуть не успел. Глаза открылись сами собой, ему тут же приподняли голову и поднесли к губам стакан с водой. От воды почему-то очень захотелось спать, и Гарри успел только услышать: «Молодец, герой, все сделал как надо». И заснул.
Целитель Смоллет привел в палату Дурслей — Гарри сейчас нужно чувствовать, что его семья рядом. Сметвик отправил сообщение министру, цинично отметив про себя, что сидеть Скримджеру в его кресле и следующий срок — единственное колдофото в «Пророке» с Гарри Поттером, под заголовком «Волдеморт окончательно побежден», прекрасно заменит всю предвыборную кампанию. Герр Фальк задумчиво вертел в пальцах ловушку с заключенным в ней огрызком темной души — уничтожить его они обещали в присутствии Скримджера. История Того, кого уже можно будет называть, подошла к логичному и давно ожидаемому финалу.
— Все же потрясающей глупости был этот ваш… — герр Фальк покачал головой и презрительно хмыкнул. — Ну что ж, коллеги, вот теперь не грех и о публикации задуматься.
Гарри проснулся днем. Солнечные лучи щекотали лицо, он довольно зажмурился, повернул голову и тут же очутился в крепких маминых объятиях.
— Ох, Гарри, наконец-то! Целитель Смоллет сказал, что все хорошо и что ты можешь проспать долго, но мы все равно так волновались!
— Торт ждет! — коротко и веско влез Дадли.
Целитель Смоллет, легок на помине, возник прямо посреди палаты.
— Как себя чувствуешь, герой?
— Отлично, только совсем не героем, — смутился Гарри. — Это же вы все сделали.
— Мы все сделали, когда твоя тетка принесла тебя сюда на руках восемь лет назад. А ты сейчас доделал.
— Значит, это ты настоящий герой, мам, — засмеялся Гарри. Он и вправду чувствовал себя отлично — как никогда отлично, легко и весело.
— Никогда не понимал концепцию героизма, — Вернон Дурсль пригладил усы и по-моржовьи фыркнул. — В этой истории, как я ее вижу, героем пытался стать Дамблдор. А все остальные просто делали то, что и должен делать любой порядочный человек в такой ситуации.
— А знаете, мистер Дурсль, вы правы, — согласился невесть как оказавшийся в палате министр Руфус Скримджер. — Не возражаете против пары-тройки фото на память? Хочу поздравить Гарри с днем рождения.
— Праздник обещает быть шумным, — залихватски подмигнул Сириус.
Гарри кивнул всем сразу. Да, он понимает, что не может просто так взять и уйти домой, слишком много людей волновались о нем и ждали этого дня, и наверняка Рита из «Пророка» уже ждет за дверью палаты со своим Прытким пером и довольно глупыми, на взгляд Гарри, вопросами. И опять будет гора писем, и родители будут ворчать, что пора просить политического убежища у Мардж, а Сириус хохотать, приговаривая: «Вот она, слава, Сохатик». Ну и ничего. Потерпеть несколько дней, и все утихнет, а лета еще целый месяц, а до Хогвартса и вообще целый год.
Чего Гарри Поттер точно не хотел, так это ехать в Хогвартс «мальчиком, который выжил». Ведь в том, что он выжил, вовсе нет его заслуги. За это спасибо родной маме и маме Петунье, и целителям, и бабушке Дорее, и гоблинам — много кому. А ему вовсе не нужна незаслуженная слава. Он вырастет, закончит Хогвартс, выучится на Мастера, и вот тогда можно будет подумать о славе — о той славе, которую он на самом деле хочет заслужить.