Думать о Гарри? Вернон нахмурился. Мало он думал о мальчишке дома? Банк — место для того, чтобы решать деловые вопросы, и если о средствах племянника здесь говорить уместно, то о самом племяннике — зачем? Он же не думает о Дадли, подписывая очередной контракт, или о Петунье, выплачивая страховку за дом. Дело есть дело, семья есть семья. Но все же он постарался, даже глаза зажмурил, представляя себе племянника. И вспомнил почему-то не таким, каким видел сегодня утром, хнычущим на руках у Петуньи, а в то, самое первое, утро. Как Петунья вытирала кровь с его лба и обрабатывала перекисью ранку, как мальчишка замирал и вздрагивал то и дело, и как потом тихо сидел в манеже рядом с Дадли, пока Вернон объяснялся с полицией.
— Теперь заходите, — разорвал его мысли скрипучий голос гоблина.
— О, Господи, — первой сделав шаг вперед, выдохнула Петунья. Вернон торопливо шагнул следом.
Сказка и не думала заканчиваться. «Определенно, если есть драконы, то и груды золота выглядят уместно», — подумал Вернон. А золота здесь действительно были груды — россыпь больших, мягко сверкающих в свете факела монет, небрежно сваленных прямо на каменный пол.
— Сколько здесь в фунтах? — внезапно охрипнув, спросил Вернон. — И могу ли я вложить их в дело?
— Если у вас есть идеи насчет инвестиций, буду рад обсудить, — отозвался мистер Грамбл. — Здесь пятьдесят тысяч галеонов. Официальный курс к фунтам — один к пяти.
— Нонсенс! — Вернон не сумел сдержать возмущенное фырканье. — Золото стоит дороже. Какая это проба?
— Вопросы конвертации мы тоже можем обсудить, — с опасной вкрадчивостью заверил гоблин. — Только прошу вас, мистер Дурсль, миссис Дурсль, даже не прошу, а настаиваю, не поднимайте этот вопрос в разговоре с волшебниками.
— Хотите сказать, эти снобы в дурацких балахонах знать не знают, сколько на самом деле стоит золото? — Вернон вдруг расхохотался, хотя к подобному выражению чувств был совсем не склонен. Он смеялся, фыркая в усы, вытирая слезы тыльной стороной ладони и снова заходясь в хохоте, пока Петунья не затрясла его что есть силы. — Ох. Простите. Кажется, слишком много впечатлений, — Вернон достал смятый носовой платок, тщательно вытер лицо, еще раз фыркнул, борясь со смехом, и повернулся к гоблину: — Разрешите пожать вашу руку, мистер Грамбл. Поверьте, не в моих привычках доводить до высокомерных идиотов тот факт, что они идиоты. Однажды в молодости я попробовал, и мне не понравилось. Буду искренне рад обсудить с вами все те мысли, которые вызывает у меня лежащий без движения капитал.
— Думаю, мы с вами найдем общий язык, мистер Дурсль, — гоблин зубасто ухмыльнулся и крепко пожал протянутую ему ладонь.
Глава 7. Миссис Дорея Поттер
Новый дом Петунью озадачил. Она обошла комнаты, обставленные старинной мебелью, критически, поджав губы, оглядела огромную кухню без малейших признаков достижений цивилизации, зато с живописным средневековым очагом, спустилась в глубокий подвал, разделенный на несколько помещений, одинаково пустых и холодных, и даже поднялась на чердак, тоже пустой, холодный и пыльный. И никак не могла понять, нравится здесь ей или нет.
Петунья Дурсль ценила удобства и совершенно не увлекалась всякими бреднями вроде коллекционирования антиквариата или воссоздания «атмосферы благородной старины». Нет, антиквариат, конечно, может быть отличным вложением средств, но обставлять комнаты Петунья предпочитала нормальной мебелью! И уж тем более готовить на нормальной плите! Не говоря уж о том, что в этом доме она не обнаружила ни одной розетки! Как будто жить здесь должны отсталые дикари, не имеющие понятия об электричестве.
Спасибо, хоть об унитазах эти замшелые волшебники имеют представление! Туалет и ванная выглядели под стать остальному дому, но они хотя бы были. А то при виде открытого каменного очага с вертелом и крюком для котла Петунья испугалась, что придется мыться над лоханью и выносить «ночные вазы»!
И все же было у Петуньи чувство, что с каждым шагом по темному паркету комнат, каменному полу кухни и подвалов, широким ступеням лестниц этот хмурый дом все больше ее очаровывает. Обстановка раздражала, отсутствие привычных удобств вызывало панику пополам со злостью, но сквозь злость, панику и раздражение пробивался покой. Защищенность. Обещание поддержки.
Петунья не знала, что и думать. Хотя, если разобраться, думать-то особо и не о чем. Ясно, что оставаться в их милом, уютно и современно обставленном доме опасно. И любовно заложенный ее собственными руками садик придется бросить. И надо быть благодарными этой самой Дорее Блэк за ее параноидальное завещание, ведь теперь у них есть и защита, и волшебные деньги. И Вернон казался таким довольным, договариваясь о следующем визите в Гринготтс! Но как быть ей — без нормальной плиты, стиральной машины, пылесоса, кухонного комбайна? Без телефона и телевизора? Мистер Грамбл обещал, что дом «подстроится под нужды хозяев», но пока что никакой «подстройки» не видно. Или для этого тоже нужно колдовать? Он ведь обещал еще и мистера Брауна послать им помочь, но потом уточнил, что сначала дом должен познакомиться с хозяйкой, потом — с ее семьей, а уж потом принимать гостей.
Поэтому переезд назначили на завтра, а пока Вернон отправился забрать Дадлика, твердо пообещав домой с ребенком не соваться, а сразу же ехать сюда. Уж одну ночь они как-нибудь обойдутся без удобств. Зато безопасно! Теперь, узнав правду о Гарри, Петунья вряд ли заснула бы спокойно в их домике, «защищенном» лишь невысокой живой изгородью да занавесками на чисто вымытых окнах.
Петунья покачала головой, спустилась в просторную гостиную на первом этаже, села в старое, потертое кожаное кресло и устало вытянула ноги. Мелькнула мысль, что темный паркет смотрится, конечно, благородно и даже стильно, но мягкий ковер был бы уютнее. И ногам теплее, и детям не на голом полу играть.
Мысли о детях вместо тревоги вызвали улыбку: сейчас Петунья вдруг поверила, что все теперь будет хорошо. Все наладится, с Гарри снимут проклятие, а заодно и от зубок лекарство посоветуют, и у них теперь найдутся деньги и на няню, и на престижную школу, а Гарри нужно будет внушить мысль, что он последний наследник своего рода и должен соответствовать. Мальчишка должен вырасти приличным человеком, а не хлыщом вроде своего папаши.
За окном зажглись фонари. Вернон, наверное, уже забрал Дадлика от миссис Полкисс и едет сюда. Петунья с удовольствием смотрела на самую обычную неширокую улицу, на нескончаемый поток автомобилей, на вывеску кондитерской и кафе в доме напротив — там можно будет и поужинать сегодня. И прохожие самого обычного вида — пальто и куртки, поднятые воротники и раскрытые зонтики, а вон проехала неторопливо полицейская машина… А ведь все эти люди и понятия не имеют, что идут и едут мимо ненормального дома. Петунья и сама бы в это не поверила, глядя на неброский кирпичный фасад и открывая простую деревянную дверь.
А вот то, что ни звука с улицы не проникает внутрь — это, наверное, волшебство. И хорошо. Должно же и от магии быть что-нибудь хорошее, а уличного шума Петунья не любила. После тихого Литтл-Уиннинга трудно будет привыкать к вечно оживленному Лондону.
Вздохнув, Петунья слегка развернула кресло, и теперь перед ее глазами было не окно в нормальный мир, а темный, мрачный зев камина и потемневший от времени холст в дубовой резной раме. Теперь тишина показалась слишком глубокой, вязкой, захотелось разогнать ее, и Петунья заговорила вслух, хотя никогда не имела такой привычки.
— И о чем только думала драгоценная сестрица. Ладно, волшебники, ладно, Поттер, неземная любовь, ветра в голове много, мозгов мало — ладно. Но когда у тебя сын родился, можно же было задуматься?! Да и Поттер ее… Гордыня через край и на собственную родню плевать — это одно, а сына лишить будущего, наследства, семьи — что за дурь? А не занесло бы меня к гоблинам, что тогда? А, Лил? Надеюсь, ты меня на том свете слышишь, и пусть тебе хотя бы там стыдно станет!
— Я вижу, у нас новости? — Петунья вздрогнула и едва не вскочила, услышав чужой голос. Но тут же пришло откуда-то знание, что опасаться нечего. А в темноте холста появилась женщина лет пятидесяти, с венцом черных кос на голове, строгим бледным лицом и очень живыми, полными интереса серыми глазами. — Приветствую вас, дорогая. Итак, кому же из Поттеров понадобился мой старый дом?
— Дорея Блэк? — пробормотала Петунья, все-таки поднимаясь из кресла: приветствовать истинную хозяйку дома сидя было бы неучтиво. О говорящих портретах Лили ей все уши прожужжала еще в детстве, и сейчас Петунья не удивлялась тому, что разговаривает с давно умершим человеком. Скорее странной показалась собственная глупость: могла бы сразу догадаться, что женщина, оставившая такое завещание, постарается, по мере своих посмертных возможностей, лично проследить за его исполнением. Петунья на ее месте точно бы постаралась.
— Миссис Поттер, — строго поправила женщина с портрета. — Дорея Поттер.
— Простите, — Петунья наконец-то собралась с мыслями. — Миссис Дурсль. Петунья Дурсль, сестра Лили Эванс. Я тетка вашего внука, миссис Поттер.
— Значит, мой сын…
— Они оба погибли. Простите, я не знаю подробностей, — Петунья невольно поджала губы, вспомнив то утро. Почему она вдруг почувствовала себя виноватой? Ведь с ней даже поговорить не удосужились! Ни Дамблдор и никто другой из волшебников! — Меня не посвятили в подробности, — сердито уточнила она, поймав укоризну в серых глазах портрета. — Я, видите ли, маггла. Мне можно подкинуть ребенка на порог, но рассказать, как погибла моя сестра и где она похоронена — о, такое, видимо, не подобает для господ волшебников.
— Расскажите мне то, что знаете, — попросила миссис Поттер. — И о моем внуке тоже.
— Да что я знаю, — вздохнула Петунья. — Этот ваш «великий» Дамблдор все уместил в трех строчках. «Родители мальчика мертвы», «жертва его матери дала ребенку защиту»… И ни пенни на содержание, ни советов, ни лекарств. А теперь выясняется, что на ребенке проклятие, а как, скажите мне, как я, самая обычная женщина без капли волшебства, могла бы ему помочь? И ведь у меня свой сын, а вдруг бы… Ах, миссис Поттер, я благодарю Господа, что родители брали меня с собой, когда возили Лили на ту волшебную улицу, что я вспомнила, как туда пройти…