Вернон пожал плечами:
— Продать или сдать в аренду. Придется заехать в риэлтерское агентство, посоветоваться, что сейчас выгоднее.
— Не торопитесь принимать решение. На вашем доме легкие следящие чары. Если накинуть на них иллюзию, наблюдателям будет казаться, что ваша семья все еще живет там. По сути, они будут видеть ровно то, что им хочется, точнее — то, что они ожидают там увидеть.
— И никому и в голову не придет, что мы оттуда съехали? — Петунья покачала головой. — Не могу поверить. А соседи? Мы ведь видимся по сто раз на дню, и совсем не молчим при этом!
— Соседям будет казаться, что все, как обычно, но при одном условии: там не должны появиться другие люди. Иначе возникнет противоречие, с которым не справятся никакие чары. Вы потеряете деньги, если дом останется стоять пустым, но выиграете в безопасности. Обсудите это.
Петунья переглянулась с Верноном. Тот кашлянул:
— Пет, дорогая. Если с умом пустить в оборот деньги Гарри, я думаю, мы можем себе позволить некоторые финансовые потери в другом месте. Тем более что дом останется за нами. Продать всегда успеем, если вдруг припечет.
— Безопасность детей стоит денег, — Петунья вздохнула, снова вспомнив о садике: молодые деревца одичают без ее рук, и розы наверняка пропадут, но что делать. — Как считаете, мистер Браун, это надолго?
— Пока трудно судить, — пожал тот плечами. — Знали бы вы, что за ерунда у нас сейчас творится. Кстати, вы ведь можете выписать «Ежедневный пророк»! По крайней мере, будете в курсе событий… Хм, вернее, того, что думают о событиях наши журналисты и министерство, какие слухи ходят в обществе, и прочая ерунда в том же духе.
— То, что нужно! — оживилась Петунья. Не то чтобы она любила слухи ради слухов, но ведь из сплетен иной раз можно сделать такие потрясающие выводы!
Мистер Браун помог расставить по местам мебель — несколько взмахов палочкой, и все дела! Потом Вернон попросил его помочь добраться до «Гринготтса», поцеловал Петунью в щечку, пробормотав, что некоторые инвестиции нужно сделать срочно, жаль, что не на прошлой неделе — и оба исчезли. А Петунья, покачав головой, убедилась, что порядок в ее шкафах ничуть не нарушен всеми волшебными манипуляциями, и, оставив Дадлика на Тилли, отправилась изучать окрестные магазины. Вчера миссис Поттер уверила ее, что волшебники совершенно спокойно оставляют детишек под присмотром эльфов, и что конкретно Тилли нянчила и саму Дорею, и Джеймса, и прекрасно справится с Дадли и Гарри.
Когда она вернулась, сытый и чистенький Дадли лупил погремушкой по полу в гостиной, повторяя «Ти-и бум» и заливисто хохоча. Дом — обе половины — сиял чистотой, Тилли едва не выхватила пакеты с покупками из рук Петуньи, пообещав разложить «как нужно», сообщила, что обед будет через полчаса, спросила, чего «хозяйка Петунья» желает на ужин — короче говоря, Петунья вдруг почувствовала себя очень свободной. Настолько непривычно свободной, что даже задумалась — чем же теперь она будет занимать свои дни? И тут же, спохватившись, рассмеялась: как это «чем»?! У нее на руках двое мальчишек, и совсем скоро за ними нужен будет глаз да глаз! И она сможет сколько угодно играть с детьми, читать им книжки, водить в парк и на детскую площадку, готовить к школе, когда придет время…
— Угадай-ка, Диддикинкс, что у мамы есть? — она достала из сумки большой пластмассовый грузовик и наклонилась к сыну. — Будем играть, Дадлик?
До самого обеда она играла с сыном и без груза срочных домашних дел сама вдруг почувствовала себя девчонкой. Они смеялись, катая по полу грузовик, правда, Дадли то и дело норовил его опрокинуть, и игра получилась шумной. Зато, пообедав, Дадли тут же уснул, без обычных своих капризов, и Петунья подумала, что раньше, наверное, она слишком мало времени уделяла сыну.
Она присела за стол, налила себе чаю и разломила мягкую булочку, испеченную Тилли. Сказала, надеясь, что та услышит:
— Ты так вкусно готовишь. И так помогаешь, спасибо, Тилли.
— Хозяйке нравится? — Тилли возникла рядом с сияющим видом, и Петунья даже не вздрогнула — кажется, она начала привыкать ко всем этим чудесам, странностям и ненормальностям.
— Очень нравится! — искренне ответила она. И продолжила задумчиво, сделав крохотный глоток ароматного чая: — Мне все кажется таким странным. Один день — и все так изменилось. Еще вчера утром я бы не поверила, что так бывает. И еще, знаешь, Тилли, обычно к обеду я просто с ног валилась. Столько дел…
— Дело хозяйки — покупки и дети, — мотнула ушами Тилли. И Петунья от души с ней согласилась.
На следующем глотке ей пришла вдруг еще одна мысль.
— Скажи-ка, Тилли… Моя сестра, Лили, она кое-что писала мне о своей жизни, уже когда была замужем за Поттером. У них в доме не было… э-э, такого, как ты.
Тилли прижала уши и понурилась.
— Хозяин Джеймс, бывший хозяин Джеймс, он потерял право на род и на родовых эльфов тоже. Домовые эльфы живут там, где есть чистая магия рода. В его доме — не было. Бывший хозяин Джеймс, он поступил дурно, очень дурно! Он мог совсем погубить магию Поттеров! Бедная хозяйка Дорея, негодный сын разбил ей сердце!
Тилли шмыгнула носом, как-то совершенно по-детски вытерла кулаком побежавшие из глаз слезы и с громким хлопком исчезла. Петунья вздохнула:
— Прости, Тилли, я тебя расстроила. И правда, грустно это все. Спасибо за чай.
Она, если уж честно, не совсем поняла, в чем смысл этого «мог погубить магию», как и о магии рода в доме. Но ведь не обязательно разбираться в тонкостях и деталях, чтобы посочувствовать. Всякие волшебные сложности простым людям без надобности, а материнское сердце что у ведьмы, что у магглы одинаково, и кому, как не другой матери, его понять?
И, допив чай, Петунья пошла к портрету тетушки Дореи. Если магия рода так важна и так зависит от наследника… Ей-то волшебные заморочки вроде как и ни к чему, но Гарри кто будет все это объяснять, когда он подрастет? Не Тилли же! Нет, конечно, Дорея наверняка сумеет рассказать внуку все, что тот должен знать, но… В общем, хочешь не хочешь, а придется во всем этом как следует разобраться! Нельзя же полагаться на какой-то там портрет, пусть хоть сто раз волшебный, и ничего не понимать самой! Она все-таки мальчишке не чужая.
Глава 9. Перспективы мальчика со шрамом
Пока семейство Дурслей обустраивалось в Поттер-хаусе, пока Петунья расспрашивала портрет тетушки Дореи о родовой магии, а Вернон с помощью мистера Грамбла вкладывал золото в надежные маггловские предприятия, пока маленький Дадли Дурсль пробовал на зуб волшебную погремушку, в детской палате отделения недугов от заклятий госпиталя святого Мунго собрались шестеро.
Гидеон Смоллет, детский целитель, тот самый, дежурство которого ознаменовалось визитом никому не известной магглы с Мальчиком, Который Выжил, на руках.
Гиппократ Сметвик, главный целитель госпиталя, лично три раза подряд проверивший поставленный Смоллетом диагноз и по итогам проверки от души хлебнувший умиротворяющего бальзама.
Два срочно приглашенных для консультации специалиста с континента — месье Анри Птижан, светило педиатрии, и герр Фальк, большой знаток темных искусств.
И наконец, сам Гарри Поттер на руках у Мери Маклаген, юной стажерки, приставленной к маленькому пациенту в качестве няни, сиделки и просто еще одной внимательной пары глаз. Старшая дочь в многодетной семье, Мери, разумеется, не разбиралась в педиатрии так, как месье Птижан или мистер Смоллет, зато обходиться с малышами умела прекрасно.
Сжимая в руках плюшевую собачку, Гарри тихонько разглядывал блестящую штуковину на столе перед его кроваткой, зачерненные круглые очки в золотой оправе на носу месье Птижана и серебряное зеркальце на лбу герра Фалька. Штуковина уже отжужжала, зеркальце вволю побрызгало на Гарри солнечными зайчиками, а очки… ну, очки мальчику не нравились, когда незнакомый строгий дядька глядел сквозь них на лоб Гарри, там чесалось, и голова начинала болеть, но Мери попросила потерпеть, и он потерпел.
— Выпей лекарство, Гарри, — прошептала Мери ему на ухо, — оно вкусное.
Гарри выпил сладкую водичку из кружки с зайчиком на боку, зевнул и сонно поерзал на руках у Мери. И спокойно заснул, когда она осторожно переложила его в кроватку.
Дальше все было просто — сделать что-то невероятно сложное и впрямь бывает намного проще, чем решить, что именно нужно делать. Смоллет поддерживал здоровый сон Гарри, месье Птижан следил, чтобы нестабильная детская магия спала вместе с малышом, а герр Фальк плел паутину заклятий — сдерживающих, замораживающих, запрещающих… Иногда, повинуясь резкому взмаху палочки, к нему присоединялся Сметвик, вливая силу в непроницаемые для темной магии барьеры.
Мальчик спал, и впервые с той ночи, когда он стал сиротой, в его голове не звучал ни леденящий смех, ни ядовитый нечеловеческий шепот, от которого делается так страшно и холодно. И снилось ему что-то теплое и рыжее, мягкое, уютное и безопасное.
А целители, закончив свое дело, заперлись в кабинете Сметвика и в гробовой тишине распили бутылку прекрасного французского вина, извлеченную месье Птижаном из недр своего потрепанного саквояжа — распили с неподобающим, прямо скажем, равнодушием к сорту, году, букету и прочим достоинствам благородного напитка. Единственное достоинство, которое имело сейчас значение — выдержанное вино действовало пусть и слабее умиротворяющего и восстанавливающего бальзамов, зато сочетало их эффект.
— Ну что ж, господа, благодарю вас за помощь, — вздохнул Сметвик, когда бутылка опустела. — Если возникнут осложнения…
— Вызывайте в любое время, — кивнул месье Птижан.
— Если не возникнут, все равно прошу держать меня в курсе событий, — с некоторой чопорностью отозвался герр Фальк. — Случай крайне интересный, наверняка уникальный за всю обозримую историю, было бы преступлением против науки не проследить его до конца. А знаете ли, господа, интереснейшее исследование может получиться. Предлагаю опубликовать. Когда все закончится, разумеется.