Так они стояли в сенях достаточно долго, пока оба не начали задыхаться. Когда их губы разъединились, грудные клетки обоих судорожно вздымались и опадали.
— Я давно ни с кем не целовалась, — призналась Филимонова, трогая распухшую губу языком.
— Я тоже, — сказал Неделин. — Как-то не доходило до поцелуев.
— Здорово. Почти как в первый раз.
Он посмотрел ей в глаза и увлек в комнату.
— Я бы сначала выпила, — сказала Филимонова, слегка упершись возле стола.
— Обязательно, — сказал Неделин. — Потом.
На этом ее пререкания закончились. Началось совсем другое.
Глава шестаяСвои и чужие
1
Она дрожала под ним, постепенно приходя в себя. Он покровительственно чмокнул ее в лоб и перекатился на спину.
— Антон! — позвала она через некоторое время. — Тебе хорошо?
Это был самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал от женщин, но они задавали его с завидным постоянством. Всем им, видите ли, важно, хорошо ли ему было. Как будто именно для этого они ложились с ним в постель. Чтобы сделать ему приятное. Не по какой-нибудь другой причине.
— Очень, — сказал он, уставясь в двухскатный потолок второго этажа.
Его когда-то обшили листами фанеры и заклеили обоями, но время и дожди сделали свое черное дело. Потолок бугрился, бумага покоробилась и отстала. Полное убожество. Краска на полу местами протерлась до дерева, оконные стекла потрескались, повсюду паутина и дохлые мухи.
— И мне было хорошо, — проговорила Мария, продолжая дышать так, словно только что вынырнула из воды на поверхность. — Я до сих пор на седьмом небе.
— А я на девятом, — сказал Антон. — Еще выше.
Он встал, захватил одежду и приготовился спуститься в ванную комнату, где стояло заранее подогретое ведро воды.
— Подожди, я с тобой, — заторопилась Мария, всовывая ноги в босоножки.
— Только я первый, — предупредил он, спускаясь босиком по узкой лестнице с хитрым коленцем у основания.
— Первый, первый. Я тебе солью.
Антон остановился и повернулся к Марии лицом. От неожиданности она налетела на него. Ее кожа была холодной и влажной от испарины.
— Спасибо тебе, — сказал он прочувственно. — Ты так для меня стараешься. Столько для меня делаешь…
— Это потому что ты мне небезразличен, — тихо произнесла Мария, наклонившись вперед так, что их лбы соприкоснулись. — Милый…
Она выговорила последнее слово с некоторым трудом, как иностранное. Антон поцеловал ее в висок и пошел дальше. Ее босоножки деловито защелкали за его спиной.
Ванная комната была построена с расчетом, что когда-нибудь сюда проведут воду, поэтому здесь имелся даже унитаз, великолепный в своей белоснежной бесполезности. Потемневшая, местами желтая ванна сильно отличалась от него, поскольку использовалась по назначению, а отдраить ее не доходили руки. Пластмассовая полка с пузырьками-тюбиками, круглое зеркало, похожее на иллюминатор, затасканный коврик на цементном полу. «Господи, скорей бы вырваться отсюда! — подумал Антон. — Сегодня же проберусь к отцу. Пора. Пусть какой-нибудь тарантас раздобудет. Скажу, не могу ходить».
— Давай снимем твою повязку, — предложила Мария. — Я смотрела сегодня, рана совсем зажила.
— Нет, рано, — сказал он. — Просто смени бинт и все.
«Надо будет испачкать повязку кровью, — прикинул он, забираясь в ванну с ногами. — Порежу палец или из раны сукровицы выдавлю. Я ранен и не могу идти пешком. Да, это на отца подействует. Он пригонит машину, и мы… и я уеду. Здесь не край света. Выберется как-нибудь без меня».
О том, что станет делать девушка, поливающая его из ковшика, Антон вообще не задумывался. Ее нагота приятно волновала, но не более того. Он не собирался брать Марию с собой. Делиться с ней планами — тоже.
— У меня к тебе просьба будет, — сказал он, поворачиваясь к ней.
— Какая? — Она зачерпнула ковшиком воды из ведра.
— Я хочу, чтобы ты понаблюдала за моим отцом.
— Я ведь уже два раза туда ходила, — напомнила Мария, помогая Антону смывать мыльную пену. — Там только эта женщина, незнакомая. Больше никого.
— Осторожность не помешает, — сказал он. — А вдруг за их домом слежка? И вокруг деревни обойти не мешает. — Антон принял протянутое полотенце и начал вытираться. — Посмотри, нет ли рядом машин или незнакомых людей.
— Хорошо, — согласилась Мария, меняясь с ним местами. — Помоюсь и пойду.
— Только без меня, ладно? Что-то мне нехорошо. Переусердствовал, наверное.
— Ой, прости. Это я виновата.
— Все в порядке. Я вздремну, а ты — на разведку.
— Антон… — позвала она негромко.
Он обернулся, но не раньше, чем натянул на себя трусы и спортивные штаны, выданные Марией.
— Маловаты, — посетовал он, оттянув тугую резинку.
Надежда на то, что она передумает заводить серьезный разговор, не оправдалась.
— Антон… — повторила она.
Печальный и серьезный тон делал ее наготу нелепой.
— Да? — произнес он, избегая смотреть на нее.
— Ты ведь теперь уедешь? — спросила Мария. — Совсем?
Детский вопрос. Глупый. Тебе было хорошо? Ты уедешь? И прочие романтические бредни.
«Конечно, уеду, — ответил Антон мысленно. — Не думаешь же ты, что я останусь здесь гусей пасти? Да и нет здесь никаких гусей. Проклятая дыра! Скорее бы очутиться подальше отсюда!»
— Мария, — произнес он и посмотрел ей в глаза, открыто и прямо. — Я не мастер говорить слова. Но скажу одно. Ты для меня очень много значишь, очень. Я тебя никогда не брошу, если ты сама меня об этом не попросишь. Но ты ведь не сделаешь этого, правда?
Отставив ковшик, она выбралась из ванны, села на бортик и стиснула коленями сложенные лодочкой ладони.
— Антон, — тихо сказала она, — тебе нельзя уезжать сейчас. Тебя наверняка ищут. Наркотики — это… — Она помотала спутанными волосами. — Они ведь сумасшедших денег стоят. За них убить — раз плюнуть.
Антон присел рядом, высвободил ее руки и обхватил их своими большими, горячими ладонями.
— Нет больше никаких наркотиков, — сказал он. — Сгорели синим пламенем. А те, кто меня искал, теперь червей кормят. Они же перестреляли друг дружку, ты сама видела.
— Ужас… — пробормотала она, вспоминая. — Столько трупов… Их в автобус грузили, как дрова.
— И увезли, — сказал Антон. — Все, нет ни трупов, ни наркотиков. Забудь. Эти подонки увидели сгоревший грузовик и поняли, что ловить здесь нечего. Никто даже жителей не опросил. Это означает, что дело замяли. Не в интересах ментов следствие проводить, потому что тогда правда всплывет, а она им ни к чему. И Бэтмен, небось, угомонился. Что было, то сплыло.
— Те ящики точно сгорели? — спросила Мария.
Антон отпустил ее холодные руки и встал.
— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался он вместо того, чтобы ответить.
— Они были в фургоне? Ты уверен?
Мария обеими руками убрала волосы с лица. Улыбка у нее была красивая, но Антон не испытывал желания. Вернее, желание было, но совсем другого рода. Ему хотелось отвесить ей оплеуху, чтобы заткнулась и никогда больше не возвращалась к этому разговору.
— Уверен, — мягко произнес он. — На сто процентов. На двести.
На самом деле он был уверен совсем в другом. Пять ящиков с волшебным порошком были зарыты метрах в тридцати от грузовика. Оттащить дальше не хватило сил. Пришлось проделать эту работу раненному, ослабевшему от потери крови да еще в потемках. Перепачкался Антон как свинья и, чтобы смыть грязь, отправился к озеру. Там Мария его и нашла. Хорошо, что догадался лопату припрятать в кустах, не то кто-нибудь увидел бы и стал искать. Но обошлось. Все шито-крыто. Если бы еще эта дура деревенская угомонилась…
А она все не унималась:
— Антон, куда ты ходил на рассвете?
Его правая рука инстинктивно дернулась. Он заставил ее подняться и потрогать повязку на голове.
— Ты следила за мной?
— Мне стало не по себе, — сказала Мария, разглядывая свои босые ступни, поставленные одна на другую. — Еще совсем темно, а ты куда-то собираешься…
Он резко взял ее за подбородок, заставил поднять голову.
— Ты следила за мной, отвечай!
— Я волновалась.
— И?
— Я пошла за тобой, — сказала Мария.
Ее глаза были закрыты, а лицо сделалось таким бледным, словно она умерла.
— Пошла, значит… — пробормотал Антон.
Отпустив ее, он скользнул взглядом по обстановке комнатушки, как бы примериваясь, какой предмет потяжелее взять в руку. Хорошо, что она не видела его в этот момент. Ее веки были по-прежнему крепко сомкнуты; ресницы дрожали, как у ребенка, притворяющегося, что он спит… крепко спит… не трогайте его, не будите…
— Далеко пошла? — спросил Антон невыразительным тоном.
Его взгляд остановился на кирпиче, подставленном под ножку ванны. Он взглянул на Марию. Она открыла глаза и сказала:
— До леса. Потом остановилась. Решила, что если у тебя есть какие-то секреты, то это не мое дело.
— Нет у меня никаких секретов, — отрезал он. — Просто я хотел убедиться, что возле грузовика никого нет.
— Ты был с фонариком, — сказала Мария. — Тебя могли увидеть.
— Я его выключил. Уже развиднелось. — Антон нервно потер ладони. — А ты, значит, не пошла дальше?
— Нет.
Правду ли она говорила? Когда Антон вернулся, Мария спала. Или только притворялась?
Он испытующе посмотрел на нее. Она ответила ясным, спокойным взглядом. Ее прошлое наркоманки не прошло бесследно. Сколько раз ей приходилось врать и притворяться, чтобы заполучить дозу или отвести от себя подозрения? Даже подумать страшно! Но вот этот опыт пригодился. И Марии хотелось плакать оттого, что ей удалось провести Антона.
2
Оставшись одна, она стала мыться. Вода успела остыть, кожа покрылась мурашками. Мария намылила мочалку и принялась растирать себя с такой яростью, будто перенеслась в далекое прошлое, когда, вернувшись из очередного притона, отмывалась от грязи.