Лиля — младшая дочка, Лев, родилась 1 августа 2011. Поверьте мне, я уже опытный отец и восторженность мне не свойственна, но Лилечка необыкновенный ребёнок — радостный, позитивный и очень вменяемый. Очаровательное дитя, источает счастье, я в неё просто влюблен и готов всю зацеловать!
Все мои дети похожи на меня — а друг на друга меньше.
От мамы у них — мимика, жестикуляция, речь: мама с ними проводит гораздо больше времени, поэтому это они берут у неё.
Но я не понимаю мужчин, которые боятся остаться наедине с маленьким ребёнком. Мне можно и восемь, и десять детей доверить — всё будет хорошо. Забота о детях — она просто обязывает постоянно быть начеку, постоянно трудиться. Это как в деревне, где утром просто нельзя не встать на работу. Крестьянскую жизнь невозможно приостановить — корову не выдернешь из розетки, её надо кормить, доить. Наверное, во мне генетически отложилась эта тотальная, несокрушимая работоспособность моего отца, моих дедов и прадедов, эта крестьянская закалка.
Сергей Баранов
не последний йог России, чемпион России по карате, друг семьи Прилепиных [интервью Л. Зуевой, 2021]
Прежде всего у Захара с Машей красивые дети. Смотришь — и глаз радуется, и чем взрослее становятся, тем красивее: стать и порода в каждом особо проявляется. И второе, характерное для всех, именно то, что в них род, семья во всём чувствуется. Дети вовлечены друг в друга, внутренне связанные.
Глеб рано мог взять на себя папины заботы, хлопоты обо всех, причём так, что это дело ему своё. Ответственный очень, рассудительный, надёжный, а без этих качеств как с мелочью справиться. Понятно, почему он не слишком считается с внешними вещами, и образовывает себя сам.
Кирочка — ангел во плоти. Красивая, добрая, умная. Правда, поживя в неангельском мире, она научилась отвлекаться от своего прекрасного мира, молча смотреть на тебя и с вниманием ждать, пока ты сам ответишь на свой вопрос. Ведь обычно всё и так понятно. А детскость её открыта только тем, кому доверяет, кто сам может поделиться лёгкостью.
Игнат недолго оттенял Кирочку, ведя себя где можно и нельзя как сорванец со стажем. От, всё того же переизбытка сил, ну и вседозволенности, скажу прямо. В семье Прилепиных каждый выстраивает себя сам под внимательным взглядом других, находя в себе и совесть, и осознанность. Игнат, как я вижу его сейчас, это такой броуновский атом энергии, с непредсказуемой траекторией движения, но энергией доброй и открытой. Жизнь упорядочит сама.
Лилечка, конечно, всем ещё покажет. Она явилась, когда все вокруг уже более-менее определились кто и что они, и думали определять её. Но не тут-то было. Смотря по настроению, она легко оборачивается в течение дня то феечкой, то ведьмочкой, причём для неё эти переходы настолько органичны, будто их и нет. Вся её природа — большая артистка, звёздного безусловного уровня. Так что к Лилечке важно вовремя приближаться.
Ещё одно общее: добрые дети, поскольку воспитаны любовью, то есть свободой, не терпят никакой грубой силы, давления, несправедливости, поэтому если на кого разозлятся, то потому что другой сам виноват.
Захар
Главное — постоянство родителей во всех их желаниях и приказаниях и абсолютная любовь, которую дети должны ощущать всегда — независимо от родительского настроения, дети должны чувствовать, что родители их всегда приголубят, пожалеют и защитят.
В нашей семье детей больше, чем в среднестатистической. Поэтому приказывать и тем более уговаривать не принято. Сказано — все идут и делают, потому что все знают, что папа и мама заняты, у них множество дел, им не до уговоров.
Родители — это обеспечение тотальной защищённости семьи. Отец даёт это с мужской стороны, мать — с женской. Ребенок никогда не должен усомниться в силе, в мужестве, в состоятельности мужчины, иначе — ужасный шок. Моя жена Маша в моё отсутствие поддерживает мифологию отца, отцовскую весомость: отец — главный, принимает все важные решения.
Признаюсь, есть такой культ, созданный в семье без меня — культ папы. И дети ко мне со своими слабостями или сомнениями не пойдут, у нас это не принято. Такие вещи обсуждаются с мамой. Вот от неё, мне кажется, у них нет секретов. Мне они стараются демонстрировать свои успехи.
Мужчину надо научить быть мужчиной, женщину быть женщиной. И ответственности — за всё сделанное каждому придется отвечать.
Мои пособия по воспитанию — классическая литература. Всё, что сказано о чести и совести в «Капитанской дочке», «Дубровском», «Герое нашего времени» — это и по сей день для меня важно.
Сергей Баранов
не последний йог России, чемпион России по карате, друг семьи Прилепиных [интервью Л. Зуевой, 2021]
Да, книги! — это то, чем питаются в семье Прилепиных все, постоянно, в большей или меньшей степени. Старшие уже догадались, что через мир книг им открыт весь мир.
И чуть не забыл про музыку, она в семье фон. Сначала это была папа-мамина музыка, а теперь своя, но ту, из детства, они уже не забудут.
Напоследок скажу, что с ними можно путешествовать куда угодно. Путешествие организует этот разнонаправленный мир в одно. Катишься своим муравейником по миру весело в шуме и гаме детских голосов: хочу на море, не забудьте купить новых книг, оставь эту песню, я не хочу есть, футбол же…
Захар
Мы с женой убеждены, что сам ребёнок будет счастливым, если растёт при чётко обозначенных правилах. Посмотрите, что сейчас происходит в школах: у всех личное пространство! Дети могут принести в школу шокеры, гаджеты, порнографию какую — да всё, что угодно! И учитель не смеет им замечания сделать — немедленно прослывёт садистом.
Но дети должны жить в школе по правилам школы, а не по своим хотелкам.
Дисциплина, правила и устав — вот это они должны из школы выносить. Если нужно, я всегда учителям подыграю.
Потому что не может быть в школе, армии, университете своего личного пространства у человека — он приходит в эти учреждения учиться или служить, поэтому всё личное отодвигается ради того, зачем ты сюда пришёл.
Понимаете, есть вещи больше человека: Господь Бог больше человека, Родина больше человека. Огромные массы людей, которые составляют наш народ, нацию, — вот это больше человека. Семья — больше человека. Дети — больше человека. Есть вещи, которые больше человеческого эго.
Если ребёнку позволить выбирать всё, что он хочет, то хорошего не выйдет. Он ведь и сам-то не знает, что и зачем хочет. Так можно и до распада личности «довоспитываться».
«Патологии». Роман
Захар
В 2005 году роман «Патологии» вышел отдельной книжкой в издательстве «Андреевский флаг».
Три года подряд я ездил на литературные семинары в Липках, где, в числе прочих, познакомился с очень важным в моём становлении и в жизни моей человеком: Леонидом Абрамовичем Юзефовичем. Многие годы я почти безрезультатно пытаюсь научиться у него меньше говорить, не умничать, ничего не предсказывать, никогда не позировать, думать по большей части о поэзии и не стараться быть правым в каждом споре.
Другим современником, чуть позже поразившим моё воображение, станет писатель Александр Терехов, которого я считаю исключительным, аномальным явлением в русской литературе и в русском языке.
В Липках начало формироваться наше литературное поколение, которое некоторое время именовали «новыми реалистами»: Сергей Шаргунов с тех пор мой ближайший соратник и товарищ.
Я сразу поставил себе цель публиковаться и в «Новом мире», и в «Нашем современнике», — тогда противостояние патриотов и либералов имело значение, — я решил, что заставлю иметь со мной дело представителей любых групп и кланов. В сущности, так и получилось.
Я успел увидеть Валентина Григорьевича Распутина и лично сказать то, что считал самым важным, и пожать ему руку, которая помнила тепло рукопожатия Леонова; дальше это тепло шло к Горькому, к Льву Толстому, к Тургеневу, к Гоголю, к Пушкину. Несколько раз мне звонили от Распутина и передавали его слова обо мне и о моих книгах, которые я помню по сей день и никому не скажу.
На Западе меня больше всего переводили во Франции и в Сербии — я был в этих странах десятки раз. Ещё меня много переводили в Италии. Вообще мои книги переведены примерно на 25 языков; но это ничего особенного не значит.
Василина Орлова
поэт, прозаик, публицист [ «Литературная Россия», 23.02.2015]
«Патологии» — безусловно, первая полновесная художественная книга о Чечне. Она написана со спокойных и на удивление здоровых мировоззренческих позиций: в ней нет ослеплённой ненависти, но бушуют сильные чувства. В «Патологиях» есть острое ощущение сложности сплетения событий, которое приводит к подчас напрасной, словно «нечаянной» гибели наших парней в Чечне. Книга напрочь лишена всевозможных «соплей и вздохов» — написана, как вырезана, серией острых, рельефных, зримых картин. Она действительно «патологична» веющими от неё душевной зрелостью и трезвостью.
В книге две основных сюжетных линии, одна связана с событиями, которые непосредственно развиваются на глазах читателя в Чечне, другая — с воспоминаниями повествователя: уездный город, картины детства, смерть отца, любимая девушка, ревность, верная собака… Линии жёстко запараллелены, но ощущения предзаданности развития повествования не возникает — по спирали нарастающее напряжение остаётся неослабным до самого конца, «вспыхивает» в финальной сцене.
В предельных формах проявлены характеры бойцов — все они узнаваемы. И заезжий «чин», и командир Семёныч, и Плохиш, и Язва, и Монах — все эти люди ещё долго будут жить с читателем и после того, как он закроет книгу.
Автор не знает, как и читатель, что́ именно в обстановке, когда всё перевернулось, хорошо, а что плохо, — он пытается разобраться. И поиск остаётся художественным, что важно: никакой публицистики, которой по понятным причинам грешат и лучшие опыты письма о Чечне. В пути своего внутреннего поиска повествователь доходит до серьёзных метафизических обобщений, почти прозрений — исподволь он как бы прорывается в другой пласт реальности.