… метафизическое чутье.
Захар Прилепин, безусловно, писатель-импрессионист. Сборник рассказов «Грех», который стал национальным бестселлером в 2008 г., относится именно к такой тонкой, музыкальной литературе.
Захарка (протаганист) вроде бы совсем простой: простой добрый ребёнок, подросток с шальными мыслями, солдат, могильщик, охранник-вышибала, но — с профилем Блока на сердце.
Лирический мир Прилепина в этих рассказах напоминает лирическую атмосферу Бориса Рыжего. С одной стороны, это светлая память о прошлом, о сладкой боли неизбывной любви и безвозвратно ушедшей молодости. С другой, это разговор с мертвецами на кладбище. Это Блоковско-Рыжая тема человека виновного за то, что он единственный живой на этом кладбище. Поэтому от этих строчек иногда отдаёт едким запахом спирта, сырым запахом кладбищенской земли. Призраки летают по страницам.
Казалось бы, что могут поведать серые панельки спальных районов? Но если внимательно вглядеться в эти закопчённые пылью жилые массивы, можно увидеть лик Достоевского.
Вот, на восьмом этаже в окне горит свет. Точнее сказать не горит, а тлеет жухлая, одинокая лампочка. Перемотай всю жизнь, и ты увидишь грустное кино: вот первое сентября, первая любовь, вот первая драка-кровь в раковине, а вот фотопортрет ушедшего на войну солдата. Вот выносят гроб. Чёрт подери, лифт небольшой, а выносить гроб с восьмого этажа проблематично. Цинизм могильщиков. В подъезде на корточках дежурит шпана, спёртый запах перегара. Тот, что в чёрных в три полоски трико, скоро станет авторитетом, но долго не проживёт.
А что за окном? Ведь за окном золотая осень и всё те же ветераны, что играют в домино. Золотые кресты божьих храмов пронзают небеса. И солнце встаёт каждый день в этом районе, как Архангел Михаил над поверженным дьяволом.
Какие драмы, боже праведный, происходят внутри этих серых стен хрущёвок и панельных домов!
Кто-то презрительно скажет: мол, апология мещанства, пошлость.
Нет, это — невыносимая бренность бытия.
Святой бред жизни русской.
Иными словами, рассказы Прилепина — это о том, как «Страшно впасть в руки Бога живаго!».
Владимир Бондаренко
критик, публицист [ «Завтра», 30.04.2008]
Мне у Захара Прилепина нравится всё. В том числе и стихи… там — душа его. Его личные переживания, которые в прозу не помещаются. И о любви, и об Империи нашей. В прозе ему как бы стыдно говорить напрямую о любви к Родине. Вот и пишет в стихах:
Для вас Империя смердит, а мы есть смерды
Империи, мы прах её и дым,
Мы соль её, и каждые два метра
Её Величества собою освятим.
Поразительно: самая жёсткая проза, почти на грани чернухи, — и при этом на каждом метре пространства освящение её, Родины своей, дома своего, друзей и близких своих. Грешный поневоле, а святой как бы изначально.
Может, из таких, как Захар Прилепин, в давние времена и уходили в монастыри — Соловецкий, Валаамский, Трифоно-Печенгский, Аляскинский, на самые рубежи нашей Родины, и молясь, и воюя за земли её. Сильный русский человек на грешной земле.
Премии. «Национальный бестселлер»-2008
Михаил Трофименков
искусствовед [ «Коммерсантъ», 10.06.2008]
В Петербурге в зимнем саду гостиницы «Астория» прошло вручение всероссийской литературной премии «Национальный бестселлер», созданной переводчиком и публицистом Виктором Топоровым. Восьмым лауреатом «Нацбеста» стал прозаик Захар Прилепин.
«Нацбест» был задуман как театральное действо: недаром ведущий церемонии Артемий Троицкий несколько раз сравнил его с «Евровидением». Но театральность не синоним легковесности. Ноу-хау «Нацбеста»: прозрачная процедура номинаций, прилюдное голосование жюри, отказ от деления писателей по идеологическим принципам и цехового формирования жюри. Виктор Топоров печалится, если побеждает писатель с устоявшейся репутацией. Но счастлив, если премия аукнется скандалом, как в 2002-м, когда победил «Господин Гексоген» Александра Проханова, и тем более если она «откроет» писателя: так, год назад победила притча «Путь Мури» преподавателя военно-морского училища историка Ильи Бояшова.
Захар Прилепин вне категорий. Хотя он и возглавлял нижегородское отделение НБП, в его победе нет политического привкуса. Хотя он пил чай с президентом Путиным и бурно выступал в «Школе злословия», он ещё не примелькался. Один из лучших российских прозаиков буквально ворвался в литературу романами «Патологии», основанном на опыте двух чеченских войн, и «Санькя» — жестокой и отчаянной балладой о провинциальном революционере. Оба романа выходили в финал «Нацбеста».
Но победу «Греха», романа в новеллах, не назовёшь «исправлением несправедливости». Некоторые новеллы из романа, суммы деревенской и военной памяти автора, опыта работы могильщиком и вышибалой, — отличная мужская проза, напоминающая новеллы Эрнеста Хемингуэя, знаменитых «Убийц» и «Ночь перед боем».
Упрекнуть автора можно лишь в том, что он наслаждается тем, как владеет словом, словно купается в тексте, не скрывая счастья сочинительства, даже если пишет об очень мрачных вещах.
Захар
Всё, что я хотел сказать о жизни, я сказал в книге «Грех». «Санька» — роман об одном. «Патология» — о другом. А «Грех» — обо всём. Вся моя жизнь в нём, какой я понял её к своим 33 годам.
Идея книги, коротко говоря, в том, что счастья на земле так много, что подходи и ешь его полной ложкой: оно всё твоё. Человек волен считать себя тем, кто он есть на самом деле. Хочет считать себя несчастным — будет несчастным, хочет считать себя счастливым — будет счастливым. Бог всё дал для человеческого счастья.
«Грех» я писал между дел, урывками, примерно по рассказу в два дня… Я вообще никоим образом не зацикливаюсь ни на литературе, ни на политике, не разделяю их, и не пытаюсь за счёт одного делать другое. Просто делаю то, что считаю нужным.
Юлия Зартайская [ «Фонтанка. ру», 09.06.2008]
По итогам первых лет за «НацБестом» укрепилась слава «злой» премии. Чаще всего она доставалась тем произведениям, в которых кипела, по выражению Дмитрия Быкова, «здоровая злоба». В шорт-листе этого года тоже хватало таких книг — недаром Виктор Топоров в своём комментарии к короткому списку назвал его «мужской версией» отечественной словесности. Зато судейство явило победу «женской версии» — именно два голоса, отданные женщинами, принесли лавры Прилепину.
Рискнём предположить, что даже тот читатель, кто «ищет в книге новизну, внятный интеллектуальный заряд и высокое качество исполнения» (именно на это ориентирован «НацБест»), подустал и от злобы, и от стёба, и от «сволочных героев». Похоже, он хочет счастья, нежности, любви. Ждёт, что его поразят в самое сердце. Захар Прилепин прицелился точней других…
Эмилия Спивак
актриса, член жюри [ «Комсомольская правда», 10.06.2008]
Я проголосовала за того, кто попал прямо в сердце. К тому же, по книге Прилепина можно снять очень хорошее кино.
Владимир Бондаренко
критик, публицист [ «День литературы», 25.06.2008]
Наступило время Захара Прилепина. Народу нужен герой — и в жизни, и в литературе. Надежный лидер, стоящий парень.
Иные обозреватели пишут, что победила не столько книга, сколько харизма Захара Прилепина. Этакий русский мачо, Рэмбо пополам с Рембо, абрек, спустившийся с гор, спецназовец ОМОНа, бесстрашный воитель с властью, единственный из молодых писателей, на встрече с президентом Путиным сказавший немало резких слов и потребовавший освобождения из тюрем лимоновцев.
Но биография супергероя требует такой же брутальной прозы или хотя бы ранних гумилёвских романтических стихов: «Из-за пояса рвёт пистолет, / так что золото сыплется с кружев…» И вдруг вместо нового Павки Корчагина мы находим в его прозе откровенно лирического, даже сентиментального героя — оказывается, нежность и доброта, простая человеческая доброта живут и в душе русского «абрека». А как чудесно Захар поёт песни под гитару…
Он был обречён на победу при любом раскладе жюри, при любом его составе. Так надо русской литературе, русской национальной жизни.
Это — его премия. Во-первых, в литературном ряду, скажем честно, он из числа кандидатов был самым значимым и самым талантливым. Во-вторых, он находится ещё в том периоде своего литературного развития, когда премия «Национальный бестселлер» не заразит его звёздной болезнью, а даст новый толчок.
Захар Прилепин взвалил уже два года назад на себя тяжелейший груз: он пишет книгу в серию ЖЗЛ о своём любимом писателе Леониде Леонове. Но он по натуре своей не писатель-биограф — не Данилкин и не Варламов, и не Сергей Куняев. Захар признаётся, что за время работы над биографией он бы два романа написал.
Но чувство долга в нём сильно развито. Книга о Леонове будет дописана. Даст новый, пусть и тяжёлый опыт. Даст основательность новых замыслов. Вот тогда мы и увидим нового Захара Прилепина.
Александр Токарев
журналист [ «Лимонка», 14.09.2008]
Думаю, что присуждение этой, пожалуй, единственной в современной России, по-настоящему независимой премии, — это не только признание художественных достоинств последней книги автора, но и высокая оценка всего творчества русского писателя из Нижнего Новгорода.
Уже по первым публикациям молодого Прилепина в «Лимонке» было понятно, что, хотя автор и являлся активистом запрещённой ныне Национал-Большевистской Партии, пишет он совсем не по-лимоновски, а скорее, в лучших традициях русской классической литературы. Не случайно критик Павел Басинский совершенно справедливо, на мой взгляд, сравнивает Прилепина с Максимом Горьким. Как и у Горького, есть в произведениях Прилепина и суровый, порой грязный, но невыдуманный реализм, и острое политическое содержание, и, что, пожалуй, является редкостью сегодня, искренняя доброта и чуткость по отношению к людям. Именно доброта и выделяет творчество Прилепина из массы произведений пишущей братии. И где мы не встречали героев Прилепина — на чеченской войне или в рядах протестных демонстрантов, в ночном клубе или на кладбище — автор всегда пишет о русских людях с неизменной симпатией.