Палитра Прилепина-публициста стала богаче, взгляд — шире. В статье «Фидель — это поэзия» автор вольно или невольно противопоставил до сих пор свежий романтизм кубинской революции «предавшим музыку революции и оглохшим на оба уха маразматикам из СССР», в «Приключениях безработного» красочно описал свои мытарства устройства на работу в девяностых, когда везде требовались лишь «дистрибьюторы», умеющие впаривать людям ненужное барахло.
Стоит прочесть «Молодёжь к выходу на пенсию готова», «Достаточно одного» — об интеллигенции, которой, по мнению автора, сегодня нет. «Если те, кто в начале прошлого века могли стать настоящими интеллигентами, уходили в революцию, то сегодня интеллигенция, даже не сформировавшись, уходит в дворню».
В этих и в ряде других статей («К чёрту, к чёрту!», «Жара и глянец, день чудесный», «I love TV») Прилепин показал себя талантливым сатириком. Не тем эстрадным сатириком, чья сверхзадача давно свелась к придумыванию смешных фраз (это не сатирики, а юмористы), а напоминающим Салтыкова-Щедрина, каким он был, в первую очередь, в своих статьях. Читаешь — и скулы сводит от усмешки: «А ведь точно написано! Колюче, но точно!».
Кирилл Решетников
поэт, журналист [ «Газета», 09.04.2009]
«Terra Tartarara» — эссеистика прямого действия, недалеко ушедшая от интерактивного общения с оппонентами. В центре разбираемых коллизий вновь и вновь оказывается всё та же фигура автора: авторский опыт и авторские эмоции здесь — всё, а респектабельные социологические абстракции — ничто. Впрочем, Прилепин уважает и грамотно использует статистику — недаром он всё-таки не только писатель, но и политик. И по теории у него тоже твёрдая «пятёрка»: он никогда не путает правое с левым.
Истинный талант к полемике проявляется не в безукоризненности аргументов, а в способности говорить так, чтобы аудитория верила или как минимум прислушивалась, независимо от того, насколько убедительны произносимые слова с точки зрения логики. И в этом смысле Прилепин, кроме шуток, прекрасный полемист. А уж там, где дело доходит до ответов на буржуазную критику «нацбольского» романа «Санькя», Прилепин становится просто королём ринга, оставаясь при этом безупречно корректным.
Вера Копылова
журналист, редактор [ «Московский комсомолец», 10.05.2009]
Прилепин умеет и шептать, и кричать, и смеяться, и вставать в пафосную позу, и рыдать, и молчать, и бить себя в грудь, и с английским достоинством утверждать своё, никого не обижая.
Прилепин написал о том, что лично ему ничего не сделал плохого Советский Союз. О Проханове, о Юлиане Семёнове и Лимонове, о современном кино, которое невозможно смотреть, и об управлении ГИБДД, где в ожидании оформления документов люди простаивают часами («Государство говорит мне „ты“»).
Пронзительно и нежно — о волшебном месяце августе, который «тянется и течёт, как янтарь по сосне. Я смотрю августу в глаза — и благодарен ему за мою частную жизнь, она так горяча в его руках. Это самый надёжный летний месяц. Август знает свою пышную, неутомимую силу, шекспировскую, чайковскую, набоковскую».
С криком — о новой стране, сменившей СССР, которая ведёт себя «агрессивно, нагло, подло, хамовито».
Вопрос — не рановато ли Прилепин опубликовал свои размышления «за жизнь»? Многие великие писатели издавали свои рассуждения на разные актуальные темы, но сначала от них просили стать великими. Рановато. Но и у этого есть оправдание. Ему есть что сказать.
Виктория Шохина
Журналист, критик [ «Россия», 26.11.2009]
Прилепин зорок и реактивен. Дорогого стоит рассказ о том, как писатели в 2007-м ходили к президенту Путину. Или о Владиславе Суркове («За три часа общения я ни разу не смог перехватить его взгляд: глаза в глаза. Притом что… он всегда смотрит на тебя»). И о многом другом.
Его представления о жизни чётки и позитивны. Ему не нравится, когда Космодемьянскую объявляют душевнобольной. Когда говорят, что Гагарин не летал в космос. Что Есенин «был странно близок с гомосексуалистами». Слово «совок». «Непобедимо надменные либералы»…
Он «впервые испытал унижение, злость и обиду» в 90-м — когда произошло первое убийство Советского Союза. «Ненависть ненавидящих его родила во мне любовь и нежность к нему». Сейчас же происходит второе убийство. Но: «Мой Советский Союз не опошлить… Мой Советский Союз не оболгать…»
Нравится Прилепину всё, что ярко, эффектно, красочно, в чём есть поэзия, сила, страсть, жизнь (вопреки нацбольскому слогану «Да, смерть!»). Фидель — это поэзия. Че Гевара и Сервантес — тоже поэзия. Пассионарии на карнавале истории. Революционеры. Борцы.
Но не только. Он не может пройти мимо того, что вызывает сочувствие, сострадание, боль. Ребёнок, нищий, собака… Сквозь его тексты пробивается свет щемящей нежности.
Впрочем, он может показать и жёсткость — таков рассказ (не эссе!) «Terra Tartarara» — саркастическая антиутопия из нашей жизни.
Свои максимы Прилепин называет «двусмысленными и весьма относительными истинами». И нередко навзничь опрокидывает только что сказанное: «И не вздумайте воспринимать всё это всерьёз». Так он бежит от пафоса и прямолинейности.
Вообще же Захар Прилепин напоминает мне Курта Воннегута. Такие люди, кажется, верят каждому слову Нагорной проповеди и чувствуют ответственность (а то и вину) перед теми, кому живётся хуже, чем им. Тем и берёт. А ещё слогом — свободным и энергичным.
Но если спросить, ради чего он пишет, ответит: «Ради денег».
«Подельник эпохи: Леонид Леонов». Биография
Константин Мильчин
критик, журналист [ «Ведомости», 23.10.2010]
Прилепин одинаково высоко ценится критиками и коллегами диаметрально разных взглядов, он вхож и в редакцию газеты «Завтра», и в либеральные тусовки; даже на встречу молодых литераторов с Путиным его позвали. Репутацию всеобщего любимчика и «хорошего парня» не смогли испортить ни публичные признания в любви к Сталину, ни дружба с Эдуардом Лимоновым.
Книги о Леониде Леонове от него ждали с любопытством и даже азартом: всем не терпелось посмотреть, удастся ли Прилепину в этот раз сохранить свою безупречную репутацию. Потому что героя он выбрал, мягко говоря, специфического.
Для условно-либерального лагеря Леонов — эталонный плохой советский писатель и литературный чиновник, травивший Пастернака (и не только его), в последние свои годы заслуженно позабытый. Для лагеря условно-патриотического Леонов — фигура в общем положительная, но только, вот незадача, тоже слегка позабытая. И лишь Прилепин не только помнит о нем, но и публикует его жизнеописание в самой знаковой российской биографической серии.
Галина Титова
журналист [ «Правда Севера», 11.05.2017]
Книга Прилепина подкупает в первую очередь выверенными, точными фактами, добросовестностью, с которой автор работал и с архангельскими архивами времён гражданской войны, и со свидетельствами коллег, членов семьи, и — конечно, в первую очередь — со многими томами непростых леоновских текстов.
Вера Звездова
журналист [ «Роскультура», 15.04.2010]
«Леонов» порой читается, как захватывающий детектив. Судите сами: маститый советский писатель, обласканный властью, до революции являлся… белым офицером! Служил прапорщиком в составе Северной армии, а его отец, Максим Леонов, во время гражданской войны издавал в Архангельске, когда там находились так называемые англо-американские союзники, антибольшевистскую газету и возглавлял Общество помощи Северному фронту. Леонид Леонов публиковал в газете отца пробелогвардейские материалы. И об этом не написано ни у одного леоноведа!
Разумеется, писатель тщательно скрывал своё прошлое, и в архангельских архивах, в которых работал Прилепин, все «крамольные» статьи Леонова из старых газет вырезаны, а документы полка, в котором он служил, странным образом были утеряны, причём уже в советское время — можно предположить, что не без усилий самого писателя.
Но при этом, словно играя с судьбой, почти в каждом произведении он описывал собственное белогвардейское прошлое.
В семи из восьми крупных леоновских текстов главный герой — белый офицер, который живёт в советской России и чувствует себя загнанным волком. Понятно, что в СССР читатели и литературоведы воспринимали этих персонажей как отрицательных героев. Но Леонов никогда не был апологетом советской власти и говорил, что его тексты многоэтажны, а все бродят по первому этажу.
Захар Прилепин считает, что книги Леонида Леонова не советские и не антисоветские — они постмодернистские. Каждый леоновский текст — сад расходящихся тропок.
Отдельная тема — его богоискательство: писатель, который, по мнению советских критиков, создавал эпос социалистического мужества и исповедовал идеалы гуманизма, на самом деле, утверждает Прилепин, всю жизнь бился над разгадкой того, зачем, собственно, Бог создал человека…
Алексей Коровашко
критик, доктор филологических наук, профессор [ «Литературная Россия», 04.03.2011]
Биография Леонова вышла через год после того, как в Переделкино пожар уничтожил дачу писателя. В этом, казалось бы, чисто внешнем сцеплении «далековатых» событий заключён тем не менее определённый символический смысл. Возникает ощущение, что та неведомая сила, которая отвечает за ход небесных и земных вещей, целенаправленно убирает материальный реквизит леоновской жизни, чтобы лучше была видна её литературная составляющая.
Оседает пена прошедших дней, они постепенно утрачивают свою «злобу», и, как справедливо замечает Прилепин, нам всё больше делается ясно, «что именно по книгам Леонова, прочитанным спокойно, внимательно и беспристрастно, можно изучать то бешеное, трагичное, порой жуткое, порой величественное время». В отличие от многих других пассажиров двадцатого века, Леонов «равно умел оценить и размах в реализации величественной коммунистической утопии, и слабость суетливой и жестокой человеческой породы, эту утопию реализующей»