Захар всегда уделял много времени общению с бойцами, вникал в детали разрабатываемых операций, сам лично выезжал на передовые позиции, где стояли наши ребята.
В эти годы батальон стоял на позициях в районе Коминтерново, Горловки, недалеко от Тельманово и под Докучаевском. В свободное от боевого дежурства время была налажена подготовка всего личного состава, благодаря чему 4-й РШБСН был одним из самых боеспособных в ДНР. Громадная заслуга в этом именно Захара.
На мой взгляд, сейчас на Донбассе, в той обстановке, что есть, — очень не хватает подразделений, подобных нашему 4-му РШБСН. Если будет необходимость, то мы сможем очень быстро сформировать свой батальон. А если надо — и полк.
Александр Казаков
советник Александра Захарченко [интервью Л. Зуевой, 2021]
Со временем Захар стал для Командира неотъемлемой частью истории под названием «воюющий Донбасс» и «Донецкая Народная Республика». Выходит человек утром, окидывает взглядом мир вокруг — свой мир — и если не видит каких-то принципиально важных для этого мира людей, вещей, явлений, начинает ощущать беспокойство. Для меня это выливалось в постоянный вопрос «А где Захар?» (я, в понимании Командира, должен был всегда знать, где Захар). Собираемся ехать на металлургический комбинат, или на передовую, или на встречу со студентами, и Командир мне — «А где Захар?». Отвечаю: на передовой, в располаге, в Москве (он время от времени мотался туда, чтоб заработать денег на батальон) или ещё где. Если недалеко, Командир говорит: «Позвони, пусть с нами едет». Или по-другому: «Где Захар?». Отвечаю: у своих, на Пантёхе (то есть под Пантелеймоновкой, на передовой). И Командир: «Поехали. Двумя машинами, ты ко мне». Ну и едем, сюрпризом. И несколько часов в расположении батальона Прилепина, на передовой: Командир с Захаром, Фомичом, Арабом обедает с пацанами, обо всём расспрашивает, смеётся — видно, что он среди своих, и что ему хорошо.
Захар
На донбасских маршрутах я познакомился и подружился с лучшими, на мой взгляд, людьми в России. Характерно, что многие из них, родившись на Украине, в самой России не были никогда — но едва началась война, выбрали русскую сторону. В отличие, кстати сказать, от огромного количества моих бывших литературных и музыкальных московских приятелей, которых я могу только презирать.
Сергей Ершов
директор Благотворительного фонда Захара Прилепина [интервью Л. Зуевой, 2021]
События на юго-востоке Украины 2014 года задели каждого в России. То, что происходило на Донбассе, никого не оставляло равнодушным. Жители Донецка и Луганска сделали сильный выбор — они приняли решение отказаться присягать незаконно избранному правительству Украины. Они заявили о своём праве на независимость.
Началась война. Погибали дети и невиновные. Я не смог оставаться в стороне. Работал в Ижевске юристом. Начал оказывать Донецку материальную помощь из личных средств.
Военный конфликт усугублялся. Гуманитарная катастрофа разрасталась. Я нашёл единомышленников, мы собирали средства в предпринимательском сообществе. Стали сами возить гуманитарку.
В Донецке я понял, что обстановка ещё страшнее, чем кажется со стороны. Особенно в ужасном положении были те люди, что жили на линии соприкосновения с вооружёнными силами Украины. Постоянные обстрелы. Нехватка продуктов, одежды и т. д.
Я понимал, что все гуманитарщики разрозненные, и у меня возникла идея объединения. Ведь работаем на общее дело. Объединяющей силой мог стать только Захар. До всех событий на Украине я знал, что есть такой русский писатель — Прилепин.
В январе 2017 года я написал ему на Фейсбуке. Предложил провести в Ижевске творческий вечер, а все собранные средства отправить на благотворительность. Он согласился сразу.
При встрече, поговорив 10 минут, он спросил: смогу ли я организовать благотворительный фонд как юридическое лицо?
Уже в апреле мы подписали учредительный договор и объединили часть донецких волонтёров.
Будучи в Донецке уже в качестве представителя фонда, я наблюдал, насколько важна для жителей помощь, оказываемая фондом Захара Прилепина. И самое главное даже не то, что нуждающиеся получали продукты, медикаменты или предметы первой необходимости, — а осознание того, что они чувствуют искреннюю поддержку от обычных, простых граждан России, жертвующих для них, может, даже последнее, что они не одни.
Фонд Захара Прилепина и сегодня работает, самые разные люди продолжают помогать Донбассу, несмотря ни на какие трудности и преграды. Фонд стал частью и одним из векторов развития Движения «За Правду».
Захар
Первые полгода я жил в Донецке один, без семьи, а потом ко мне приехала жена, и привезла детей, включая самую младшую дочь — четвёртого нашего ребёнка.
Жена хотела взять и нашу огромную, породы сенбернар, собаку — Шмеля.
«Как он доедет, наш старик?» — сказал я.
«Ты-то доезжаешь», — ответила жена.
Александр Казаков
советник Александра Захарченко [интервью Л. Зуевой, 2021]
Чем глубже Захар погружался в Донбасс, чем более тесными связями сливался с ним, — тем больше значения придавал этому Командир. И тут, как ни странно, мне прежде всего вспоминается не «батальон Прилепина», а приезд в Донецк семьи Захара. Я знал, что Захар собирается привезти супругу с детьми, но для меня всё равно стало неожиданным, когда однажды утром увидел в кафе за столиком Захара с Машей и детьми. Подошёл, поздоровался и попросил никуда не уходить, дождаться меня. А сам рванул через дорогу на «Алтай», то есть в администрацию, к Главе, и говорю: Захар с семьёй здесь. Захарченко встал, отменил своё участие в мероприятиях, отменил все встречи и спросил только: где? И весь день провёл с семьёй Захара. Переезд в воюющий Донбасс знаменитого, востребованного по всему миру русского писателя — это говорит не только о писателе, но и о Донбассе, о его правде и о его силе. Но если этот знаменитый писатель привозит в Донецк семью, детей, то это говорит о том, что Донбасс не просто часть Русского мира — это та часть Русского мира, которая может стать Домом для лучших сыновей и дочерей России. Так это видел Командир. Он даже как-то при мне пошутил: «Если Захар с семьёй переехал в Донецк, то следующим будет Путин и ставка Верховного Главнокомандующего».
И уж совсем выдающимся событием для Командира стал тот факт, что венчаться Захар с Машей решили именно в Донецке. Командир, человек глубоко верующий, понимал, что́ это значит для Захара с Машей, а значит — и для него. Сначала Командир хотел позвать на венчание в кафедральный собор Донецка чуть не всё правительство, но потом передумал и позвал самых близких людей — свою команду. На гулянии после венчания он был счастлив. Всё думал, что бы такое подарить новобрачным, чтобы самое дорогое и важное. Сначала решить подарить им дом, но Захар отказался. И тогда Командир подарил Маше… пистолет. На войне это не просто ценный подарок, это ещё и своего рода акт инициации, признания «своим».
Захар
Время от времени ко мне в гости приезжали и пели бойцам нашего батальона такие отличные люди, как Вадим Самойлов, Дмитрий Ревякин, Вадим Степанцов и Юлия Чичерина.
Помню Ревякина, поющего у меня на донецкой кухне: как будто мне снился сон, а потом я проснулся — а всё так и есть, как во сне, только по-настоящему.
Это был ещё один важный опыт, и, не смотря на всё случившееся, я был по-настоящему счастлив на Донбассе.
Наталия Курчатова
писатель, публицист [Донбасс, весна 2017-го]
На позициях батальона номер-который-не-могу-называть бушует степное лето. В городе ещё свежий май, а здесь — уже настоящее пекло. Солнце стоит в сверкающем зените, а батальон стоит в садах, вокруг командного пункта — белая пена яблонь, абрикосов, вишенок, а вот окопы уже в степи, и когда приходишь к ним, неспортивно запыхавшись, на каблуках рыжих челси — пряный аромат раздавленных трав и свежая чёрная земля. На минном поле пасётся коза с козлятами; они прибегают к человеку и тычутся в колени кудрявыми лбами. Не могу удержаться и шучу про козу Амалфею, которая вскормила своим молоком Зевса-громовержца.
— Что говорят твои военные гены? — интересуется Прилепин.
— Они одобрительно молчат, — немного прислушавшись, отвечаю я. — Похоже, им здесь спокойно.
Пока я прохаживаюсь вдоль линии окопов, прикидывая, могу ли спрыгнуть туда и затем выбраться без посторонней помощи, один боец подначивает — если, говорит, недостаточно впечатлений, можно подняться вот на ту высотку — тогда гарантированно прилетит. Боец и внешне, и повадкою напоминает моих братьев — не одного причём, а сразу нескольких: Ивана, Александра, Дмитрия, Андрея. Но его я знаю только по позывному.
— Не стоит, — говорю я, — затевать такую историю исключительно из любопытства.
Мужчины не смеются, только сдержанно кивают.
Обратно мы идём через заминированный мост. Мины против танков. Я знаю, что эти адские машинки работают только от двух центнеров, а в каждом из нас всё же нет и одного, но на всякий случай стараюсь ступать след в след.
Козлёнок на прощание подбегает ко мне, вертится у ног, как собака.
Нельзя не погладить.
Бойцы стоят у джипа, ждут.
Когда мы уезжаем с позиций, которые вечером будут обстреляны, меня неожиданно покидает чувство гармонии и спокойствия. Я начинаю вглядываться в каждую машину по пути в Донецк. Я понимаю, что могла бы и даже хотела остаться на этом передке, где варят кашу и суп на открытом очаге, где остро пахнет раздавленная трава и зияют свежеотрытые ходы сообщения.
— Там, за ЛЭП, — позиции неприятеля, — сообщает офицер.
Это очень важное в жизни знание: где неприятель, где товарищи, где козы, а где заминирован мост.
Я допускаю, что я какой-то урод, раз и навсегда перепаханный войнами отцов и братьев…
Но мало где я себя чувствовала так ровно, как на позициях этого батальона.
Среди садов, среди бушующей весны.