Джолу не Джолу, но у меня руки зачесались пристукнуть этого Беспокойного Агента. Как он смеет сомневаться в Дэрриле, Ван, Энджи и мне? Тем временем Энджи тоже прочитала сообщения на своем экране. Она сидела на моей кровати скрестив ноги, склонившись над ноутбуком так, что волосы закрыли лицо. Услышав, как мои пальцы сердито застучали по клавиатуре, сказала:
— Эй, босс. Успокойся.
— Но… — начал я.
— Знаю, знаю. С интернетом что-то стряслось. Считай до десяти. В троичной системе.
— Но…
— Считай.
— Один. Два. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Двадцать. Двадцать один. Двадцать два. Сто. Сто один. Сто два. — Я умолк. — Сбился со счета. Сто два — это десять или одиннадцать? — Считать в двоичной системе я мог, даже когда злился, но для счета в троичной — с основанием три — требовалось гораздо больше сосредоточенности. — Ладно, твоя взяла. Я успокоился.
> Ты прав, доверять нельзя. — Вкусный Утенок
> Ты не знаешь нас, а мы не знаем тебя. И не можем продолжать нашу работу, если кто-то ради хвастовства пускает в даркнет бестолковых болтунов. И что же нам делать? Прекратить всю эту затею? — Вкусный Утенок
> Я могу включить регистрацию и сделать ее видимой для всех. Тогда мы узнаем, кто просматривал каждый документ. Если какой-то документ просочится наружу, у нас будет список всех, кто его читал. Если просочится много документов, круг сузится, и мы вычислим человека, который читал их все. — Пухлый Кролик
> Если допустить, что треплется только кто-то один. — Злой Локомотив
> Да, может, мы все тут говорливые. — Посейдон Змей
(Это был еще один из приятелей Джолу).
> Регистрация — идея хорошая. Если каждый будет видеть, что делают другие, то все станут вести себя честно. — Злой Локомотив
> А что, если крысятничаю я? В этом случае я смогу редактировать журнал регистрации, а вы, салаги, об этом даже не узнаете. — Пухлый Кролик
> Ха-ха. Ну и шутник ты у нас. Если ты крысятничаешь, нам всем крышка. Ты уж, пожалуйста, не делай этого. — Вкусный Утенок
— Ну ладно, на том и угомонимся, — вздохнул я. — Спасибо, что уберегла меня от превращения в онлайн-злюку.
— Обращайтесь. Не следовало во всеуслышание говорить «как мы можем доверять твоим друзьям». Нехорошо.
Я хотел было поспорить, но спорить тут, в общем-то, было не о чем. Ведь я же вышел из себя, когда Беспокойный Агент сказал мне то же самое.
— Угу, да, проехали. — Я пролистал вверх и вниз колоссальную таблицу из восьмисот с лишним тысяч строк. — Что сегодня почитаем?
— Давай о полицейском перехвате. Алгоритм выловил сотни документов на эту тему. Раз уж мы к ней приступили, изучим поподробнее.
— Договорились, — согласился я. — Ты бери предлагаемые документы из первой половины, а я двинусь на четыреста тысяч строк вперед. Кстати, мама пригласила тебя остаться на ужин.
— Вот и чудненько, — отозвалась Энджи, и мы принялись за работу.
Стоит упомянуть еще об одной особенности даркнетовских документов: почти все они невероятно скучны. Длинные ряды чисел. Невнятные доклады, написанные бюрократическим жаргоном, щедро усыпанные аббревиатурами, именами людей и названиями организаций, о которых я слыхом не слыхивал. Был велик соблазн перескочить через них и заняться чем-нибудь поинтереснее или хотя бы попонятнее, но здесь то и дело попадались детали, с которыми какой-нибудь другой документ обретал смысл, вставал на место еще один кусочек пазла, и я радовался, что дал себе труд прочитать это.
Вот, например, документ от Сан-Францисского объединенного управления образования. В нем перечислялись школы, участвовавшие в «эксперименте по противодействию воровству ноутбуков», проведенном год назад. На ноутбуки, выданные в школе, ставились следящие программы, которые каждый день-другой связывались с базовой станцией в районе, где расположена школа. Таким образом отслеживались украденные ноутбуки — программа узнавала их IP-адреса и передавала в полицию. Сначала я не обратил большого внимания на то, что школа имени Сезара Чавеса находится в верхних сточках списка экспериментальных площадок, а потом вспомнил, как все четыре года учебы таскал в рюкзаке школьный ноутбук.
Но еще через десять или пятнадцать документов я наткнулся на описание продукта под названием «ноут-лок», использованного в эксперименте. Стало интересно, почему алгоритм Джолу пометил этот документ как имеющий отношение к полицейскому перехвату. На каких ключевых словах он выскочил? Оказывается, этими словами были «скрытое включение» и «веб-камера». Термин «скрытое включение» говорил сам за себя: если вы установили на гаджет следящую программу, которая связывается с базой в случае кражи, то, естественно, не хотите, чтобы эта программа афишировала свою работу. «Внимание, вор! Я собираюсь сообщить в полицию ваш IP-адрес. Хотите продолжить? [ОК] [ОТМЕНА]»
Но зачем активировать веб-камеру на украденном ноутбуке? Я пролистал брошюру. Ну конечно, чтобы сфотографировать вора. Программа может скрытно включать веб-камеру, так, чтобы не загоралась лампочка индикатора включения, фотографировать вора и тихо отправлять его фотку в учебную часть. А вот это уже кошмар. Ведь кто угодно из учеников может добыть логин и пароль и с помощью этой фишки тайно наблюдать за одноклассниками. Мой ноутбук стоял открытым у меня на столе постоянно — и когда я спал, и когда одевался, и когда мы с Энджи…
Тьфу ты черт.
Я продолжил раскопки. Теперь я знал название продукта, а это уже позволяло провести поиски. И — вот оно! В даркнетовских документах слово «ноут-лок» встречалось множество раз. Я отсортировал их по дате и углубился в чтение увлекательной переписки между сотрудницей информационного отдела из управления образования и ее начальством. Девушка обеспокоенно докладывала, что один из школьных директоров использует интерфейс администратора в «ноут-лок» для слежки не за ворами, а за учениками своей школы, причем делает это и ранним утром, когда они, возможно, одеваются, и ночью, когда они, скорее всего, спят.
Девушка заглянула в общую сетевую папку этого директора и обнаружила тысячи снимков учеников и их родственников — иногда обнаженных, иногда спящих. Там лежали также аудио- и видеозаписи личных разговоров учеников с родителями. Начальник не в меру совестливой сотрудницы пришел в ярость, потому что рядовым сисадминам не положено «шпионить» за директорами школ. Спор разгорался все жарче, девушка подчеркнула, что ее «шпионаж» — детский лепет по сравнению с тем, что вытворяет директор, и закончилось дело тем, что ее вынудили написать заявление об увольнении. Мне стало ее жалко. Такому достойному специалисту нелегко будет найти новое место в нашем гнусном современном мире.
Такое случалось не только в Сан-Франциско. В других районах тоже находились школьные директора, не способные устоять перед возможностями, которые открывает панель управления «ноут-лока», и считавшие, что слежка за учениками входит в круг их прямых служебных обязанностей. Однако директором, о котором шла речь в переписке, был не кто иной, как некий Фред Бенсон.
Когда-то Фред Бенсон был заместителем директора в школе имени Чавеса и с высоты своего престола вершил строгий суд над невежами, осмелившимися задеть его тонкое чувство консервативной морали.
То есть надо мной.
Но старый Фред Бенсон был вынужден уйти на пенсию, когда стало ясно, что жители Сан-Франциско, да и всей Калифорнии, не намерены отдавать свой город «силам законности и правопорядка» — полувоенным формированиям, которые под предлогом защиты от терроризма взяли горожан в заложники, хватали их, бросали за решетку, подвергали пыткам и издевательствам. Ах, как печально было видеть его покинувшим свой уютный кабинет и уныло бредущим по улице. Еще одна жертва войны против террористов.
Но Фред когда-то был спортсменом и даже после отставки не растерял боевого задора. Он решил избираться в окружной школьный совет. Ему противостоял один-единственный кандидат, какой-то чудак, признанный виновным в трех случаях крупного мошенничества с недвижимостью, который, однако, сумел оттянуть на себя почти половину голосов. Счастливый избранник стал получать от государства неплохое жалованье и бодрым шагом восходил к сияющим вершинам системы образования, жестоко помыкая учителями и пытаясь навязать свой «лидерский стиль» всем школам округа.
Одним словом, если вы еще не поняли, я этого гада терпеть не мог.
Но даже я немало удивился, обнаружив, что старый Фред с таким рвением пользуется защитной системой школьных ноутбуков. Собственно говоря, в его служебные обязанности отнюдь не входил контроль над учениками, однако он так много раз запрашивал активацию «ноут-лока», что информационный отдел выдал ему личный логин для сохранения результатов работы. Кто-то в отделе оказался недоволен таким решением и скрупулезно зарегистрировал все многочисленные случаи, когда Фред употреблял систему.
Употреблял? Точнее, злоупотреблял.
— Энджи, смотри! Это непременно надо предать гласности, — заявил я. — Что? Ты так не считаешь?
— Нет, Маркус, я думаю, этого делать не следует. Ты же сам только что ругался на всех из-за утечки. А теперь сам хочешь ее организовать. Твоему примеру последуют и остальные. Мы договорились, что сначала каталогизируем весь массив, решим, что из него имеет наивысший приоритет, потом опубликуем так, чтобы не навлечь неприятностей ни на кого из нас. Если завтра ты нас подведешь, Маше и Зебу не выкарабкаться. Да и нам всем тоже. Нельзя ставить под угрозу всю наш группу ради того, чтобы свести счеты со школьным завучем, на которого у тебя зуб.
— Да он же извращенец, вуайерист! Это не просто личная месть. Общество имеет право знать, что этот подонок подглядывает за их детьми. Энджи, на месте этих ребят мог быть я. У меня в школе имени Чавеса осталось много друзей, и Бенсон их терпеть не может. Могу спорить, он с них глаз не сводит ни днем, ни ночью!