сят четыре фунта, но не стал бы тягаться с боксером ста шестидесяти восьми фунтов, потому что это уже мог быть непобедимый Джем Белчер. Фолкнер объявил себя чемпионом среди стариков, и в общем гаме послышался даже диковинный клич старого Бакхорса: он вызывал на бой любого, кто весит больше тысячи ста двадцати или меньше девяноста фунтов, чем развеселил всю компанию.
Однако, несмотря на эти проблески солнца, в воздухе пахло грозой, и Чемпион Гаррисон шепнул мне, что, по его мнению, без драки не обойдется, и посоветовал, если дело будет совсем плохо, укрыться под столом; но тут в комнату поспешно вошел хозяин заведения и вручил дяде какую-то записку.
Дядя прочел и передал ее принцу; тот, прочитав, удивленно поднял брови, пожал плечами и вернул записку дяде. Дядя, улыбаясь, встал, в руках он держал все ту же записку.
– Джентльмены, – сказал он, – внизу ожидает какой-то незнакомец, он хочет драться до полной победы с самым лучшим из присутствующих здесь боксеров.
Глава XI
БОЙ В КАРЕТНОМ САРАЕ
После этого короткого сообщения воцарилась удивленная тишина, потом все захохотали. Можно было спорить о том, кто чемпион в том или ином весе, но не было никаких сомнений, что все чемпионы любого веса сидят сейчас в этой комнате. Дерзкий вызов, обращенный ко всем, без различия веса и возраста, трудно было воспринять иначе как шутку, но шутка эта могла дорого обойтись шутнику.
– Это всерьез? – спросил дядя.
– Да, сэр Чарльз, – отвечал хозяин. – Он ждет внизу.
– Да это мальчишка! – послышались голоса. – Какой-то малый нас разыгрывает.
– Ну нет! – возразил хозяин. – По одежде он настоящий господин, и сразу видать, что не шутит, или я уж вовсе ничего не смыслю в людях.
Дядя пошептался с принцем Уэльским.
– Что ж, джентльмены, – сказал он наконец, – время еще раннее, и, если кто-нибудь из вас не прочь показать свое искусство, случай самый подходящий.
– Сколько в нем весу, Билл? – спросил Джем Белчер.
– Росту футов шесть, и нагишом он должен весить фунтов сто восемьдесят.
– Крепкий орешек! – воскликнул Джексон. – Кто хочет сразиться?
Сразиться хотели все, вплоть до самого легкого – всего сто двадцать девять фунтов – Голландца Сэма. Раздались хриплые выкрики, каждый доказывал, почему надо остановить выбор именно на нем. Что может быть желаннее драки, когда вино уже ударило в голову и чешутся кулаки?
А тут к тому же предстояло драться перед столь избранным обществом, перед самим принцем – такой случай не каждый день представится. Только Джексон, Белчер, Мендоса да еще два-три из самых старших и самых знаменитых боксеров сохраняли спокойствие, они не хотели ронять свое достоинство, вступая в столь странное состязание с никому не ведомым пришельцем.
– Не можете же вы все принять его вызов, – заметил
Джексон, когда гомон стих. – Пусть председатель скажет, кому с ним драться.
– Может быть, это предпочтете сделать вы, ваше высочество? – спросил дядя.
– Да я бы и сам с ним сразился, но, увы, мой титул не позволяет, – сказал принц. Он тоже раскраснелся, а в глазах появился тусклый блеск. – Вы-то видели меня в боксерских перчатках, Джексон! Знаете, что я кое на что гожусь.
– Да, конечно, я вас видел, ваше высочество, и испытал ваши удары, – отвечал учтивый Джексон.
– Может быть, нам устроит представление Джем Белчер? Белчер с улыбкой покачал красивой головой:
– Тут мой брат Том, в Лондоне ему еще ни разу не пускали кровь, сэр. Он больше подходит для такого случая.
– Дайте его мне! – заорал Джо Беркс. – Я весь вечер ждал случая и стану биться со всяким, кто попытается занять мое место! Это моя добыча, хозяева… Коли желаете поглядеть, как разделывают голову телка, дайте его мне. А
коли пустите вперед Тома Белчера, я буду драться с Томом
Белчером, или с Джемом Белчером, или с Биллом Белчером, или с любым другим Белчером, который пожаловал сюда из Бристоля.
Было ясно, что Беркс допился до того состояния, когда уже просто необходимо с кем-нибудь подраться. Ярость исказила его грубые черты, на низком лбу вздулись вены, и свирепые серые глазки шарили по лицам – ему не терпелось затеять ссору. Подняв красные, шишковатые ручищи, он потряс над головой огромными кулаками и обвел пьяным взглядом сидящих за столами собутыльников.
– Я думаю, вы все со мной согласитесь, джентльмены, что Джо Берксу полезно глотнуть свежего воздуха и поразмяться, – сказал на это мой дядя. – Если его высочество и все прочее общество не возражают, будем считать Беркса нашим представителем в этом бою.
– Вы делаете мне честь, – сказал Беркс, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь стянуть с себя сюртук. – Да не видать мне Шропшира, если я не разделаю его под орех за пять минут.
– Не торопись, Беркс! – раздались голоса кое-кого из любителей. – Где будете драться?
– Где угодно, хозяева. Если желаете, могу хоть в яме, хоть на крыше дилижанса. Вы нас только поставьте нос к носу, а уж дальше моя забота.
– Здесь не годится, здесь слишком тесно, – сказал дядя.
– Где они будут драться?
– Да полно, Треджеллис! – закричал принц. – У нашего неизвестного друга могут быть на этот счет свои соображения. Нельзя же обойтись с ним так бесцеремонно, пусть хоть предложит свои условия.
– Вы правы, сэр. Надо его позвать.
– Чего проще, – сказал хозяин, – вон он сам идет.
Я оглянулся и увидел обращенный к нам профиль высокого, хорошо одетого молодого человека в длинном коричневом дорожном сюртуке и черной фетровой шляпе.
Молодой человек повернулся, и я обеими руками вцепился в плечо Чемпиона Гаррисона.
– Гаррисон! – ахнул я. – Это наш Джим.
И, однако, его появление не было для меня неожиданностью, скорее, я с самого начала почему-то этого ждал, и
Чемпион Гаррисон, наверно, тоже, ибо едва только начался разговор о незнакомце, дожидающемся внизу, он помрачнел и на лице его отразилась тревога. И сейчас, едва утих ропот удивления и восторга, вызванный лицом и фигурой
Джима, Гаррисон вскочил на ноги.
– Это мой племянник Джим, джентльмены, – сказал он, взволнованно размахивая руками. – Ему еще нет двадцати, и не моя вина, что он сюда пришел.
– Оставь его в покое, Гаррисон, – сказал Джексон. – Он уже не маленький, у него у самого голова на плечах.
– Дело зашло слишком далеко, – сказал мой дядя. – Мне думается, вы, как старый спортсмен, Гаррисон, не станете мешать вашему племяннику, пусть покажет, достоин ли он своего дяди.
– Он совсем не в меня! – в отчаянии воскликнул Гаррисон. – И вот что я вам скажу, джентльмены: я думал больше никогда не выходить на ринг, но, чтобы поразвлечь общество, я с радостью померяюсь сейчас с Берксом.
Джим подошел к Гаррисону и положил руку ему на плечо.
– Я сделаю, как задумал, дядя, – долетел до меня его шепот. – Прости, что поступаю против твоей воли, но я решился и должен довести дело до конца.
Гаррисон пожал своими широкими плечами.
– Джим, Джим, ты не ведаешь, что творишь! Но я уже не в первый раз слышу от тебя такое и знаю, что в конце концов ты все равно поступишь по-своему.
– Итак, вы больше не противитесь, Гаррисон? – спросил сэр Чарльз.
– Может, я все-таки могу его заменить?
– Неужто ты позволишь, чтобы люди говорили, что я вызвался драться, а потом уступил это право другому? –
прошептал Джим. – Это мой единственный случай. Бога ради, не становись мне поперек дороги!
На широком, всегда таком невозмутимом лице Гаррисона было написано смятение. Наконец он грохнул кулаком по столу.
– Не моя вина! – крикнул он. – Чему быть, того не миновать! Джим, мой мальчик, ради всего святого, не подпускай его слишком близко, не позволяй вести ближний бой, ведь он тяжелее тебя на целых четырнадцать фунтов.
– Я был уверен, что спортсмен возьмет в Гаррисоне верх, – сказал мой дядя. – Мы рады, что вы пришли, – обратился он к Джиму. – Давайте же обсудим условия боя, чтобы ваш чрезвычайно смелый вызов не остался без должного ответа.
– С кем я буду драться? – спросил Джим и оглянулся по сторонам.
Все общество было уже на ногах.
– Не бойся, малец, ты меня еще узнаешь, я тебя разделаю под орех! – крикнул Беркс, неуклюже протискиваясь сквозь толпу. – Когда я с тобой покончу, придется позвать твоих дружков, чтоб опознали тебя.
Джим взглянул на Беркса с нескрываемым отвращением.
– Надеюсь, вы не собираетесь выставлять против меня пьяного? – сказал он. – Где Джем Белчер?
– Я самый, молодой человек.
– Если можно, я хотел бы сразиться с вами.
– Ты еще не дорос до меня, мой милый. На лестницу не вспрыгивают, а поднимаются по ступенькам. Докажи, что ты мне достойный противник, тогда я выйду против тебя.
– Я вам очень признателен, – сказал Джим.
– Ты мне нравишься, желаю тебе удачи, – сказал Белчер и протянул ему руку.
Они стояли рядом, высокие, гибкие, чисто выбритые, и, хотя бристолец был несколькими годами старше, все заметили в них какое-то сходство: оба были так хороши, что по толпе прокатился гул восхищения.
– Где вы хотели бы драться? – спросил мой дядя.
– Где вам угодно, сэр, – ответил Джим.
– Почему бы не отправиться на Файвз-корт? – предложил сэр Джон Лейд.
– Верно, пойдемте на Файвз-корт…
Но это совсем не устраивало хозяина заведения: ведь он надеялся, что ему подвернулся бы случай собрать новую жатву со своих расточительных посетителей.
– Зачем ходить в такую даль? – вмешался он. – У меня за домом каретник, он совсем пустой, лучшего места для боя не найти в целом свете, было бы только ваше желание.
Все радостно завопили, и те, кто стоял ближе к двери, стали выходить, надеясь захватить места получше. Мой дородный сосед, Билл Уорр, поманил Гаррисона в сторонку.
– На твоем месте я бы его удержал, – прошептал он.
– Я бы рад. Не хочу, чтобы он дрался. Но уж если он что решил, его не отговоришь.
Никогда еще Гаррисон так не волновался, даже когда сам выходил на ринг.