оей матерью будут жить одни.
Славно она тогда заехала ему в глаз.
Вот прямо сразу, как стояла, не задумываясь.
Он тогда даже не жаловался. Знал, что был не прав. И эта девочка, такая тонкая, но при этом сильная, смелая и решительная, большеглазая, с длинным «хвостом» огненного цвета, она сразу ему понравилась. И он хотел понравиться ей.
Алина была совершенно не похожа на всех знакомых девчонок.
Это уже потом, в Париже, когда она плакала ночами, Тёма стал её другом. Самым близким человеком, в котором Алина нуждалась.
Он без раздумий подрался с мальчишками классом старше, которые дразнили Алину. Она была его младшей, пусть и только на восемь дней, сестрёнкой, и он её защищал. От всего. И ото всех.
Ему нравилось баловать её. Покупать ей подарки. Возить на экскурсии. Она так задорно радовалась, открывая для себя новые места.
Артём никогда не позволял себе мечтать о чём-то большем. Даже просто задуматься.
У него было много девчонок, все они сменяли друг друга, не цепляя его сердце, потому что уж оно-то было занято давно и прочно.
Девчонкой с огненным «хвостом».
И вот теперь…
Тогда в лесу он так испугался, что потерял контроль. И корил себя за это, хотя и вспоминал, что Алина ответила на поцелуй. Но ведь она там тоже испугалась. Там вообще творилось какое-то безумие…
А потом…
Она так посмотрела на него… с испугом, сожалением. Ему стало мучительно стыдно. Он не знал, как теперь глядеть ей в глаза.
Как будто он её предал…
Это для него стало облегчением отсутствие между ними родственной связи, а Алина по-прежнему считала себя его маленькой сестрёнкой. Как же он мог так забыться и предать её доверие?
Артём корил себя и мучился. Но никак не мог забыть ощущение её кожи, её аромат, вкус мягких губ…
Так, стоп! Хватит!
Он схватился руками за голову, сжал и помотал из стороны в сторону, будто это могло прогнать настойчивые мысли и по-прежнему хранившие свою запретную сладость воспоминания.
Но ему же не показалось сегодня? Ведь правда? Она смотрела на него так, словно ждала решительного шага. Артём знал это наверняка, потому что хорошо разбирался в женщинах.
Вот только с Алиной он не был уверен. Абсолютно ни в чём…
Он остановился, вспоминая её взгляд, её широко распахнутые глаза под густыми ресницами, приоткрывшиеся вишнёвые губы…
Нет, он не будет об этом думать.
Артём зашагал вперёд и удивился. Почему под ногами галька? Он вдруг обнаружил себя на берегу. И совершенно не мог понять, как здесь оказался.
Свет фонарей сверху сюда не доходил. Было темно. Справа и слева слышались негромкие голоса захотевших уединения парочек. Море нашёптывало свою ночную песню, как будто хотело его успокоить, отвлечь плеском волн мысли и растворить в их неторопливом шорохе.
Звонок телефона прорезал ночную тьму и заставил вздрогнуть от неожиданности.
Флоранс.
Точно, он же обещал позвонить ей вечером и пожелать спокойной ночи. Сейчас её имя на экране вызвало раздражение. Артём устал от её игры. Не хотелось с ней говорить. Да и вообще её видеть.
С чего он взял, что француженка способна расшевелить в нём какие-то чувства? Что он может в неё влюбиться?
Всё это чушь. В его сердце есть место только для одной рыжеволосой девушки. И ничто и никто этого не изменит.
Он сбросил звонок и сунул телефон обратно в карман. Затем, подумав, достал его снова. Часы на экране показывали почти два часа ночи. Артём даже не заметил, как прошло время. И вряд ли бы сумел рассказать, где был.
Звонок раздался снова. А она настойчива.
– Привет, – произнёс Тёма.
– Ты мне не позвонил… – отозвалась рубка обиженным голоском.
– Был занят.
– Чем ты был так сильно занят? – в голосе прорезались капризные нотки.
– Был в гостях у красивой женщины, – ответил он чистую правду.
Флоранс ненатурально засмеялась, поддерживая его шутку. Но сейчас Артём не был расположен шутить. В ушах всё ещё звучал другой голос. А пальцы горели от прикосновений.
Пожалуй, ему стоит искупаться. И лучше в душе, чтобы вода похолоднее.
– Приходи ко мне сейчас, – вдруг попросила Флоранс тихо и серьёзно.
– Зачем? – мысли Тёмы всё ещё витали далеко от неё.
– Хочу тебя поцеловать перед сном… – в её голосе прорезались бархатистые соблазняющие нотки.
Ещё вчера Тёма с радостью согласился бы на это предложение.
Но сегодня… сегодня он был почти уверен, что ему не показалось. Что Алина тоже хотела, что она ждала его поцелуя…
А вдруг он прав?
– Извини, я перезвоню тебе завтра, – бросил Артём в трубку и отключился.
Он должен проверить, убедиться. Немедленно. Он больше не может ждать и мучиться предположениями.
Артём сорвался с места. До дома, где теперь жила Алина, он домчался минут за десять. Уже у самой калитки остановился, чтобы отдышаться, и прислушался. Улица спала. Ни в одном из окон не горел свет.
Тёма просунул руку и подцепил с другой стороны забора защёлку, которую приметил ещё вечером, затем осторожно прикрыл за собой калитку.
Во дворике стояла тишина. Только стрекотали сверчки, да бухала в голове взбудораженная кровь.
Артём остановился под окном у входа.
Что если она спит? Или не захочет ему открыть? Вдруг она скажет, что ему показалось? Что лучше – получить отказ или продолжить мучиться сомнениями?
Он не знал.
Сделал глубокий вдох и протянул руку. Затем опустил, не решаясь. Наверное, зря он пришёл. С его стороны было глупо надеяться. Алина вряд ли будет рада его видеть. Скорее всего, он всё придумал. Ему показалось. Да, так и есть, ему показалось. Нужно уходить отсюда…
Невдалеке звонко залаяла собака, и ночь тут же ожила отголосками.
Артём вздрогнул.
И снова протянул руку. Быстро, пока не передумал, костяшкой указательного пальца постучал в оконное стекло.
Будь, что будет.
Спустя невыносимо длинное мгновение в темноте за оконным стеклом показалось её бледное лицо. Огромные глаза смотрели на него, в них отражалась бездна, из которой Артёму уже не выбраться.
Открой же, пожалуйста…
Это была лишь мысль, не слова. Но Алина, казалось, услышала, потому что отдалилась от окна и направилась к двери. По крайней мере, он надеялся на это.
С десяток ударов сердца, которое теперь уже не стучало, бухало как сумасшедшее, наполняя тем же безумием пульсирующие вены.
Дверь распахнулась.
Алина стояла в проёме. Босая. В смешной маечке с коалой и коротких шортиках. Она всегда летом спала в чём-то подобном. Вот только раньше Артём не рассматривал так пристально то, что скрывалось под одеждой.
Алина смотрела напряжённо. Удивлённое и слегка растерянное выражение сменилось осознанием. Она поняла, зачем он пришёл, чего он жаждет, и что сейчас произойдёт.
Если она тоже этого хочет…
И Артём застыл, почти не дыша, вглядываясь в её лицо, ища там ответ на самый важный вопрос в его жизни.
И вот она распахнула створку шире, отпустила её и сделала робкий шаг навстречу. Он коротко выдохнул и рванул вверх по ступенькам, преодолевая их единым прыжком. Схватил её за плечи, резко, возможно, даже грубо, но уже не в силах сдерживаться, коснулся губами её губ. Сначала осторожно, ещё неуверенно, а затем всё смелее, окончательно уверяясь в том, что это не сон.
Застонал от нетерпения, от жажды. То, что так долго сдерживалось в нём, прорвало плотину и хлынуло ревущим потоком.
Артём втолкнул её в комнату. Спиной вперёд. Она совершенно не сопротивлялась, ошалевшая от его напора, только цепляясь за его футболку, чтобы не упасть. Одной рукой он захлопнул за собой дверь, а другой толкнул Алину к стене. Идти куда-то дальше и искать удобное место, было выше его сил.
Кровь превратилась в раскалённую лаву, грохотала в висках, гнала желание по напряжённому телу.
Её маечка поддалась слишком легко, словно сама о том давно мечтала, скользнула по обнажённому телу вверх. Ладони, действуя тоже сами собой, накрыли полушария груди, сжали, вырывая стон из влажных приоткрытых губ. Артём прижался к её рту и пил её дыхание, словно сам источник жизни, не в силах насытиться. Чувствовал, как гибкое тело плотнее прижимается к нему, как жадные пальчики запутываются в его волосах.
Артём отстранился и легонько толкнул её обратно к стене. От движения колыхнулись волосы, пряди ярким огненным всполохом мазнули по лицу и груди. Осторожно дрожащими пальцами убрал прядь и заправил её за ухо, открывая бледное лицо, на котором горел лихорадочный румянец, видный даже в плотном сумраке комнаты.
– Тёма, – хрипло прошептала она, распахивая одурманенные глаза.
Артём застонал, от бессилия, от невозможности противостоять тому, что видел перед собой, и снова впился губами в её манящий рот.
Его ладонь коснулась щеки, скользнула по длинной шее, снова огладила грудь и двинулась ниже – по талии к бедру, увлекая вслед за собой и короткие шортики. Алина переступила ногами, помогая последней преграде упасть. И уже потянулась к его футболке, только сейчас заметив, что Артём ещё полностью одет. Её пальцы дрожали от нетерпения. И ему приходилось помогать. Иначе это грозило перерасти в невыносимо долгую пытку.
Ощутимых преград больше не осталось – ни в головах, ни на теле.
Но Артём всё же снова отстранился, чтобы заглянуть в её лицо, прочитать там ответ. Даже сейчас он был готов дать задний ход, если она передумает.
Но Алина, словно испугавшись, что действительно может передумать, подалась ему навстречу, и Артём отпустил тормоза, полностью перестав себя сдерживать.
Он опустил её на пол и накрыл собой. Глухо зарычав от нетерпения, наконец слился с самой желанной женщиной на свете. Опаляя её своим жаром, заставлял гореть вместе с ним.
Обоих охватило какое-то пьянящее безумие. При каждом горячечном рывке она подавалась навстречу, хватаясь за его плечи, прижимая к себе и оставляя на коже розовые полосы от своих ногтей.
Её страсть оглушала. Каждый тихий стон заставлял кровь вскипать ещё горячее, хотя казалось, что они и так уже должны расплавиться от испепеляющего жара.