— Валяй! — скомандовал дядя.
Хорошо еще, что Катька не вздумала спросить Виктора о том, почему он не идет работать на школьном участке! Витька бегом помчался по улице.
К приходу отца и Витька, и Федя, и даже Митюшка «теткин Дунин» были острижены наголо, и тетя Лиза подобрав с полу Федюшкины мягкие волосы, любовалась ими, повторяя:
— Прямо золотое руно, а не волосы!
Витька читал, как аргонавты ездили искать золотое руно, но никогда не думал, что Федькины волосы на него похожи. Стоило бы из-за такого руна плавать через огромное море, спорить и воевать! Он так и сказал об этом:
— То ведь руно было, во-первых, настоящее золотое, а во-вторых, волшебное: оно грекам приносило удачу…
— Ну, Витя, — сказала тетя Лиза, — грекам больше всего приносило удачу то, что они были отважными мореплавателями, как и вы с Федюшкой, когда плаваете на своем обласке.
Федя ходил по комнате и все поглаживал себя по круглой, как шар, головенке:
Вот здорово будет купаться, да, тетя Лиза? Вот я теперь как нырну, голова сама пойдет в воду!
— Мне все-таки жаль, что тебя остригли — сказала тетя Лиза. — Ну, да уж ладно! Смотри, чтобы солнцем не нажгло.
ОБМАНУЛИ МАЛЬЧИШКИ!
Витька сидел на крыше своей избы и высматривал ребят: после вчерашней игры они должны были прибежать. Он хотел узнать, не вернулся ли Антошка из Усть-Светлой, и намеревался, собрав всех, как прежде, пойти на реку. Дядя Алексей и тетя Лиза давно ушли куда-то. Катя полола горошек-ползунок на огороде, мать уехала на поле с женщинами окучивать колхозную картошку, отец только что пошел в правление колхоза. Вон он — еще виден далеко на гладкой, прямой дороге.
Навстречу отцу бежал кто-то из ребятишек коротенький, широкоплечий. Ясно было, что приближается Володька Малинин. Ну, этот всегда все знает!
Витька спустился с крыши и сел на крыльцо. Прибежал Володька, затараторил:
— А я тебя на крыше увидел! Тебе вчера не попало?
Нет? Антошка нам с Мишкой говорил, что есть одна такая штука, что только ты да он знаете.
— Так Антошка вернулся? — обрадовался Витька.
— Антошка-то? Нет, не вернулся, у них изба закрытая. Бес его знает, куда он задевался!.. А нам вы про эту штуку скажете? Мы с Мишкой все равно узнаем!
— Когда скажем, тогда узнаете, — сказал Витька и помрачнел. — А когда же ты Антона видел?
— Давно. Когда он еще не уехал. Дня четыре прошло, как видел.
— Так он тогда сказал про ту штуку?
— Тогда и сказал, давно.
— Ну ладно, иди, зови ребят на реку!
И Володька помчался за ребятами.
Как удивительно все бывает на свете! Только что Виктор вылезал на крышу веселый, и на душе у него было спокойно: про чику никто его и не спрашивал, все обошлось. И вдруг слова Володьки о «штуке» напомнили Витьке мелькнувшую вчера в уме догадку: не одурачил ли их с Антошкой городской мальчишка?
Поросенок Кулечек подошел и стал тыкаться носом — что-то выпрашивал. Витька протянул босую ногу и почесал круглое его брюшко. Кулечек сейчас же стал валиться на бок и как мог выражал удовольствие своим задранным пятачком и полузакрытыми глазками.
Шесть маленьких поросят хлопотливо вбежали с улицы во двор и остановились как вкопанные, уступом друг за другом, довольно глупо выпучив глазенки.
— Чего глядите? — сказал с досадой Витька.
Он поднял сухой комок земли и бросил в поросят. Поросята взвизгнули, круто все вместе, как по команде, повернулись и кинулись прочь со всех ног.
Было на что досадовать: теперь Витька ясно видел, что сунгутские мальчишки их обманули.
Конечно же, Роман был тут ни при чем, да, видно, и не существовало никаких «городских», искавших лодку по их реке: мальчишка в манке выдумал их, а лодку они с товарищем просто угнали у дяди Миши! Вот Витька бы угнал лодку, скажем, у дяди Николая Липовки… да у них в деревне никогда не было такого озорства! Лодки стояли у каждого спуска к реке: у кого — лодка, у кого — обласок, и все они были заведены для дела. Лодку для дела же можно было попросить, и тебе дадут весло и скажут: «Приедешь — поставь на место и привяжи, чтобы водой не подняло, а весло принеси». Но для баловства лодку не дали бы нипочем. И как этот вредный парнишка смекнул так соврать, что и Антошка ему поверил?
«А я-то ему еще чуть честное пионерское не дал!» — с жестокой укоризной сказал себе Виктор. Ему хотелось стукнуть себя кулаком по затылку.
И как они ловко сказали, что вода поднялась ночью! Ведь и на самом деле все те дни была дождливая погода и вода в реке прибавлялась. Уж Витьке ли не знать, когда он каждый день наблюдает за уровнем воды в реке для рыболовецких и разных других целен! Какие же дошлые оказались врали! Нет, будет время, уж они с Антоном найдут их в Сунгуте! И вздуют.
«Дураки мы, дураки!» — горько заключил Витька. И сам-то он — как мог забыть главное? Бегал, отыскивал виновных, а чужая лодка все-таки оставалась в их руках? Оставалась! Не его было дело заниматься поисками. Всего вернее было набраться смелости и сказать дяде Мише о лодке. А вот сказать-то и было самое трудное…
Уже бежали к их двору Володька с Мишкой и Митюшка. Делать нечего, сейчас они все искупаются, а потом он побежит к Антошке; уж сегодня-то он, наверное, вернется…
Когда Витька, накупавшись, набегавшись с вновь обретенными товарищами, проведав «в кружке» неспелую еще малину, забежал домой, он получил от матери задание: завтра с утра идти с Федей обсыпать свою картошку. Значит, все дела надо было кончать сегодня: дождаться Антошку и отвести с ним лодку! Не задерживаясь, Витька кинулся на тот конец Кедровки, к Ломовым.
Нет, не приехал еще Антошка. Что делать, что делать? Витька и придумать не мог. Он тихо пошел через луга, так же как ходил вчера, проведывая лодку, но свернул к кроликовой ферме, пересек небольшую рощицу н вышел на дальний изгиб Светлой. Сюда редко кто заходил, и Витька почувствовал, что тут он может все хорошо обдумать.
— Эй, мальчик, постой! — услышал он чей-то голос и обернулся.
Его догоняла высокая темноволосая девушка с разгоревшимся от жары круглым лицом. В руке она держала очки в черной оправе. Увидев, что Витька остановился, она вытерла ладонью потный лоб и надела очки.
— Скажи-ка, куда я выйду по этой тропинке?
— А куда вам надо?
— Мне надо и в Строково и в Кедровку. Куда ближе?
Витька посоветовал идти берегом в Строково, оттуда легко доехать на машине и до Кедровки. Ему хотелось спросить, откуда и зачем приехала эта явно городская взрослая девушка.
— Хорошо. А где мне лучше искупаться?
— На строковских песках, конечно. Это вам будет по дороге. Очень хорошее купание: там ни за что не утонешь.
— Я, дорогой товарищ, и на самом глубоком месте не утону. Знаешь плесо у бархатовской плотины?
— Ага, — сказал Витька.
— Так я там купалась несколько раз.
— А что вы делали на плотине?
— Много будешь знать — скоро состаришься! — засмеялась девушка. — Ну, прощай! — И она сбежала к реке.
Витька посмотрел ей вслед, потом спустился на середину крутого склона и сел на песчаной тропинке среди кустов смородины и шиповника. Почему-то очень болела голова. Тут было жарко, ни один листок около него не шелохнулся. Хотя Витька собирался все хорошо обдумать, мысли из головы куда-то рассеялись. Он смотрел на колючие стволики шиповника, на резные листики, из которых один побурел и свернулся. Витька подумал, что там, наверное, сидит червяк, и развернул. Никакого червяка в листике не было. Песчаную тропинку перед ним торопливо пересекали бегущие куда-то цепочкой черные, словно перевязанные по пояску ниточкой муравьи. Низко над его головой пролетела птичка и удивленно свистнула:
«Что тут делает Витька?»
Виктор поднял голову, и, бегучая, родная, блеснула ему в глаза вода Светлой. Она текла в зеленых берегах и под ветром по ней шла рябь, то синяя, когда отражала цвет неба, то зеленая — цвет кустов. Струи ее завивались у берега, как будто кто-то писал Витьке на непонятном ему языке. Витька задумался, глядя на воду и испытывая горькое чувство обиды оттого, что он сидит тут, а недалеко отсюда, за излучиной реки, стоит в протоке чужая лодка и мешает ему жить весело и приятно.
Он так задумался, что синяя красивая птичка пролетела совсем близко от него и, особенно чисто и мелодично выговорив какое-то свое слово, опустилась на торчавший из воды обломанный сук.
Витька вздрогнул и, стараясь не спугнуть птичку, приподнял голову над кустарником. Дa, в самом деле, это был каменный воробей. Вот он сидит, повертывая головку с длинным носиком направо и налево, и синяя его спинка блестит на солнце.
Прилетел! В грустную для Витьки минуту прилетел к нему «его» каменный воробей, как называли ребята синюю удивительную птичку.
И Витьке и Феде было известно, где этот воробей живет, — у песчаной отмели ниже деревни. Но видели они его часто по всей реке; важно выпятив грудку, он садился. па сухую талину, нависшую над водой, и посматривал вниз и вверх по реке, повертывая головку. Он был так красив, что у Витьки ни разу не шевельнулась мысль спугнуть его или подбить. Витька смотрел на птичку и радовался.
Эта птичка, синяя, прелестная, для Витьки была неотрывно связана с рекой, и он придумывал, что, как в сказках бывает в море морской царь, так на их Светлой есть главный надо всем синий воробей — душа движения и жизни; он летает по всей реке и все видит, все знает! Если поймать каменного воробья, он тебе все сделает, что только захочешь.
«И ведь узнал же он про меня! — подумал весело Витька. — Ах ты, друг! Сделай, чтобы все стало опять хорошо!»
Всю обиду его как рукой сняло. Он посидел еще, глядя, как синий воробей перебирал своим длинным носом перышки на крыльях и вдруг снялся с талины и полетел вдоль по реке, низко над водой чертя своим полетом прямую линию. Витьке почему-то стало казаться, что птица на лету пересекает какие-то радужные круги, а вода а реке колеблется волнами, как в море.