— Скажи.
— А Антошке, конечно. Раз он твой друг, я хотел бы его видеть. Ты скажи ему.
И Витька побежал за ребятами. Он и не предполагал, что дядя Алексей только и хотел, чтобы за интересной игрой снова собрались все товарищи.
Место выбрали на дороге около дома. Вбили «бабу» так, что она совсем ушла в землю и верхний срез ее пришелся вровень с землей. На «бабу» поставили шар,
и дядя Алексей прочертил по обе стороны от нее границы, через которые играющим нельзя было переходить, пока шар был на месте; потом отсчитал от «бабы» десять больших шагов и сказал, что отсюда все будут бить по шару, а кто-то один из ребят должен «шарить».
— Чур, я буду шарить! — желая опередить всех, еще не разобрав, в чем дело, закричал Володька Малинин.
И дядя с усмешкой сказал:
— Шарильщика ставят по жребию, но раз ты хочешь добровольно — пожалуйста! Становись около «бабы».
Все остальные ребята разобрали палки и по очереди стали бить. Надо было попасть палкой в шар и сбить его, чтобы он далеко покатился. Чем дальше, тем лучше! Тогда шарильщику нужно бежать ловить шар, а тому, кто сбил, — тоже бежать, но только за своей палкой. И все, кто перед этим промахнулись, тоже могли бежать: все они должны были вынести свои палки и скорее «застучать» ими по «бабе». Если шарильщику удавалось обогнать кого-нибудь и первым стукнуть шаром, то он освобождался и передавал свою довольно трудную обязанность тому, кого успел «застучать».
Первыми били Миша Савиных и один из Митюшек. Оба они промахнулись под насмешливые возгласы серегинского Прошки. Следующим вышел Витька и так удачно попал, что шар полетел далеко, много дальше чем легли палки всех пробивших. Володька, со всех ног кинувшийся за шаром, конечно, не успел застучать никого из ребят. Все трое вытащили свои палки, а ему пришлось снова стать у «бабы». Потом метко пробили оба серегинские. Шар от их сильных ударов летел, как одержимый, перегоняя брошенную в него палку. Володьке бежать за ним нужно было далеко — гораздо дальше, чем другим ребятам за палками, — и выйти из состояния шарильщика ему никак не удавалось. Это был чрезвычайно обидно из-за веселых насмешек счастливцев, бивших по шару.
Все ребята быстро поняли, что сперва надо бить слабым игрокам, оставляя метких под конец для выручки тех, кто промахнулся.
Целый день Витька с товарищами забавлялись новой игрой, прерывая ее лишь для того, чтобы сбегать искупаться, выполнить обязательные поручения матерей или поесть. Расходились, когда уже совсем стемнело, и ложась спать. Витька спрятал шарик и палки во дворе за поленницей.
На другое утро, сидя за столом, Витька услышал звонкие удары палок по шару, топот босых бегущих ног и вскочил, собираясь бежать.
— Куда? — строго спросила сидевшая на месте матери Катя.
— «Куда, куда»! Ребята шарик взяли! Я ж так eгo спрятал,…
— Пока не поешь, из-за стола выходить нельзя. Знаешь ведь, что мама не велит.
— Подумаешь, нельзя!. Они шар разобьют.
— Не разобьют, — сказал дядя Алексеи, — шар крепкий. Если сестра не велит выходить из-за стола, значит, и не надо тебе выходить Позавтракаешь и пойдешь.
Теперь, когда мать утром уезжала в поле, Катя оставалась хозяйкой. Гладко причесав свои вьющиеся волосы, опрятно одев Андрейку, она садилась за стол и, ласково глядя из-под длинных ресниц, говорила, подражая матери:
— Кушайте, дядя Алексей, кушайте, тетя Лиза! Берите молоко. Берите сметану. А это Андрейке — кашка!
Иногда она меняла тон:
— Витька я маме скажу! Опять свою ложку а сметану запускаешь!.. Ой, да Федька же! Не таскай у Андрейки калачики!
И щелкала братьев ложкой по лбу.
С приездом гостей она делала все по дому особенно старательно, Витька даже сказал бы — красиво, если бы в его представлении это слово можно было отнести к девичьей работе. Тем менее, ему хотелось, чтобы при дяде Алексее сестра казалась умнее и справедливей, чем он, Виктор.
Витька стал быстро пить горячий чай с молоком и обжегся.
— Это все из-за тебя! — сказал он сестре.
— Вот какой у нас Виктор! — засмеялась Катя. — По головке гладишь — он это любит, а как против шерстки — он у нас нехороший!
— Сама не больно хороша!
Позавтракав Витька с Федей и дядей Алексеем вышли на улицу. В шар-бабу играли знакомые уже дяде Алексею мальчики: Миша, Володька, двое Митюшек: один «с верхнего конца», другой — Митюшка «теткин Дунин». Шарильщиком стоял Витькин друг, высокий складный Антошка Ломов. Дядя Алексей сказал:
— Какой у вас шарильщик славный! Тебя как зовут, паренек?
Неожиданно для Витьки Антошка, часто отвечавший на вопросы старших презрительным молчанием, ответил:
— Антон. То есть Антон Ломов.
В это время Матюшка ударил по шару; шар, чуть под прыгнув, полетел сначала над землей, коснулся земли и покатился вращаясь. Палка же, стукнув по шару, полетела в сторону и, взрыхлив на дороге пыль, перевернулась. Антошка стрелой кинулся за шаром и, пока Митюшка, нагнувшись, ухватывал палку, Антошка уже промчался обратно мимо него и застукал, его шаром.
— Вот ловкач! — похвалил дядя, и Витька обрадовался, что его друг получил признание самого дяди Алексея.
И, когда дядя сел на завалинку и стал «судить» игроков к которым присоединились Катя и ее подруги, Лариса и Таня прозванная «Кумой», Витька заметил, что Антошка совсем не озорничает. Он никому не «давал подножку», не дразнил девочек, и игра пошла весело, к общему удовольствию.
— Твой Антон хороший парень, — сказал дядя.
Ну, еще бы! Витька это и сам знал.
Он был доволен, что Антон увлекся игрой и не уходит. Сначала он еще боялся, что вернувшаяся с полей мать прогонит товарища, но она ничего не говорила, а игра в том же составе продолжалась почти до вечера.
Девочки подходили сначала только посмотреть, но скоро стали охотно принимать участие в игре, хотя чаще и бегали до упаду шарильщиками. Катя тоже пошла играть в шар-бабу и надела привезенные дядей Алексеем желтые туфли. Мать укачивала маленького Андрейку увидела, что Катя собралась играть в туфлях, и закричала:
— Ты в чем срядилась бегать? Где у тебя ум?
— Мама, да все девочки нынче обутые. Это же не картошку обсыпать, а на улице поиграть.
— Побегаешь и босиком, — сказала мать. — Я одни туфли пять лет носила, потому что берегла, потому что работала так, что на лице не пот, а кровь выступала. А вы нынче легко живете, вы не знаете того, что первые туфли мать за год до того, как замуж идти, купила. Я до этого-то набатрачилась вволю. Туфли купила, они стоят, а ты около них ходишь да тряпочкой обтираешь. А у вас береженья никакого нет.
— Мама, да я ведь в дядину игру хочу поиграть!
— Ну, уж это какая игра! — сказала мать. — Неужели ты, деверь, лучше игры не придумал? Смотри, какой шум стоит.
— Эх, мама, ты присмотрись, игра эта замечательная! — отозвался Витька.
Витька играл с самозабвением, он очень ловко обгонял товарищей и часто успевал застучать первым. «Вот так шар-баба!» — все хвалил он новую игру.
Дядя Алексей сначала и сам играл с племянниками, но скоро по всей улице ребята так заинтересовались новой игрой, что он садился, по обыкновению, в стороне на завалинке и с удовольствием наблюдал за шумным оживлением ребят, приняв на себя роль судьи, к которому обращались за разрешением спорных вопросов.
— Ну вот, — сказал отец, вернувшись с полей и увидев толпу ребят у своего дома, — наш двор счастливый, мы одни ни днем, ни ночью не живем: днем ребятишек полно, а ночью коровы со всей деревни ложатся против нас отдыхать!
В БЕЗМЯТЕЖНЫЙ ДЕНЬ
Какие же безмятежные дни настали! Все-все было теперь хорошо. Дяде Алексею Антон понравился, он раза два разговаривал с ним и как-то при всех за столом сказал, что вовсе не считает Антона озорником, как это кажется матери.
Правда, Антон ничего не говорил дяде Алексею о своем деле, что Виктор ему советовал сделать, но Витька не торопил: вот привыкнет получше и тогда поговорит. Антон приходил играть в шар-бабу только по вечерам. Днем он помогал матери мять прошлогодний лен, так что обычно прибегал прямо на реку, весь пропыленный и потный, захватив с собой обмылочек, и с ожесточением намыливал голову. Потом они с Витькой долго плавали, крича, брызгаясь и наслаждаясь полным отдохновением от трудов. Иногда с ними купался и дядя Алексей.
А скоро случилась одна встреча, которая и вовсе утвердила положение Антона.
Дядя Алексей уже несколько раз спрашивал Витьку, не нужно ли ему сходить в школу. «Меня не зовут», — отвечал он скромно. «Почему же тебя не зовут?» — «Да так…» — говорил Витька. На этом разговор как будто и кончался.
Сегодня Витька с Антоном сидели на берегу у водоноса, разговаривая о разных вещах и время от времени посматривая на две донные удочки, поставленные Антоном. Песок был горячий и совсем белый на солнце. Позади, на самом верху, стоял рыженький теленок и словно дремал, чуть прядая ушами, когда на них садился слепень. Если оглянуться — белая граница песка на синем небе и неподвижный теленок только и были видны Витьке от уровня воды. Небольшой, очень уютный мирок.
Из-за черты песка показались три головы, потом выросли три девичьи фигурки. Постояли, выделяясь на синем небе, тонкие и легкие: одна в платочке, две другие с открытыми русыми волосами, — и стали спускаться босыми ногами по горячему песку к воде, туда, где выше по течению всегда купались девочки.
— Вот Тонька тетки Дашина, — сказал Витька. — Приехала из Томска на каникулы, так наша Кума от нее не отстает. Всюду вместе ходят.
— Тонька же учится на доктора, а Таня о том только и думает. Наверное, выспрашивает, как ей туда поступить, — ответил Антон. — И Наташка с ними пришла.
Девушки подошли к самой реке и остановились, пробуя пальцами воду.
— Хо-лодная, — сказала Наташа, отдергивая маленькую твердую ногу и оглядываясь на сидящих у реки товарищей.
— Хорошо! — сказала Тоня. — Вот накупаемся!