— Из огорода надо, из огорода!.. — кричали ему.
Горела уже прирубленная вплотную к бане избушка куда загоняли на ночь овец. Стена ее была общей с баней, а с левой стороны к избушке примыкал еще и амбар.
Рядом с Витькой и Антоном вдруг оказался Илья Прокопьевич.
— Дрова-то, дрова разбирайте! — закричал он женщинам. — Не видите, что ли?…
Женщины бросились к высокой длинной поленнице березовых дров. Она была сложена от бани почти до крыльца дома и загораживала забор белой плотной стеной Часть ее со стороны бани уже горела жарким пламенем, к ней нельзя было подойти.
— Хозяин где? — крикнул Илья Прокопьевич, помогая Дегтяреву разваливать избушку. — Смотри, как огонь пластает! Из амбара выносить надо, амбар не отстоять.
Ни хозяйки, ни хозяина не было во дворе,
— Поликарп еще в лавке, — сказал Дегтярев, — там у него ревизия идет.
Илья Прокопьевич схватил лежащую у амбара железину, вскочил на ступеньки, поддел железиной под замок, крикнул: «Эх, не приходилось еще в чужие амбары попадать!» — и выворотил пробой.
В ту же минуту в заднем углу избушки глухо рвануло, и целый столб дымного жаркого огня полыхнул по наружной стене амбара… Огонь, сумрачный, коптящий, взметнулся до крыши и легко стал пожирать тонкий сухой тес. На чердаке, амбара вспыхнули сухие березовые веники и наваленный там хлам. В избушке еще раз рвануло. Запахло горящим керосином…
— А, старый черт, сколько же там у него керосина! — выругался дядя Илья.
— Бидоны там у него, да и бочонок еще… — отозвались голоса — Припасал на зиму, а в одночасье сгорит.
— Это бы и отстаивать амбар не надо! — крикнул Дегтярев. — Скопидом… не дай бог какой!
С воплями и причитаниями, задыхаясь, качаясь из стороны в сторону, во двор ввалилась Петровна.
— Ой, беда, беда! — кричала она. — Ой, соседи, амбар спасайте!
Из огорода сосед Поликарпа, Ефим Фотеич, багром уже начал стаскивать тес с крыши амбара.
Антон все время молча стоял около избы и не отводил глаз от догоравшей бани; вдруг он кинулся через двор в открытую дверь амбара, исчез в ней, и сейчас же оттуда вылетела пара новых валенок и шлепнулась посредине двора. Кто-то подхватил ее и отбросил дальше, к стене дома. За этой парой последовала вторая, третья… Выбросив валенки, Антон показался в дверях, держа в руках две пары сапог, связанных каждая ушками, и со злостью брякнул их с порога во двор.
— Сколько тут вещей, в амбаре! — закричал он. — Помогайте вытаскивать… Витька, да помогай же! — И снова вбежал в амбар.
Витька, удивляясь и не понимая, почему так горячо просит Антон помогать Кроту, когда полчаса назад так его ненавидел, побежал за другом в амбар. Может, он Петровну жалеет? Да и интересно, конечно, посмотреть, что там есть у этого Крота!
Но, вбежав, он не сразу разобрался: в амбаре было темно и страшно. Ему показалось, что над ним по воздуху шагают какие-то люди, и, зажмурившись, чтобы их не видеть, он ухватился за первый попавшийся ящик и потянул его. Ящик был не очень тяжел; когда Витька выволок его на порог и столкнул со ступенек, фанерный ящик треснул сбоку, и из него посыпалась вермишель. Похоже, никакой чертовщины в амбаре у Крота не было.
— Витька, ты принимай, что я буду подавать! — крикнул в глубине Антон. — Вот тащи этот мешок…
— А зачем его тащить? — заикнулся Витька.
— Не понимаешь? Давай, давай… Потом поймешь!
Витька уже не рассуждал, как и для чего он вытаскивает вещи Крота и бросает во двор, где их принимают десятки рук. Он быстро хватал из рук Антона то связку рукавиц и меховые шапки, то новенький фонарь «летучая мышь», то ящик с карамелью, быстро поворачивался в дверях, передавая в чьи-то руки или бросая прямо во двор, и снова быстро обертывался к Антону.
Во дворе слышались голоса:
— Ишь, сколько добра натаскал!
— Богатенько жил!
Соседи Поликарпа вытаскивали вещи вместе с Витькой, не переставая корить Крота за жадность.
Постепенно ритм поворотов туда и сюда увлек Витьку, он нашел какую-то очень ловкую манеру поворачиваться и совсем перестал замечать, что сбоку и над головой его непрерывно трещит, а воздух в амбаре становится все горячее. Почему-то теперь Витька все яснее различал повешенную под потолком одежду; это вовсе не были чьи-то ноги, шагавшие по воздуху, а обыкновенные брюки, перекинутые через жердь.
Появляясь на пороге, Витька мгновенно схватывал все что делалось во дворе: так он увидел, что в ворота без кепки и без пиджака вбежал запыхавшийся, красный, как свекла, Поликарп и почти повалился на ступеньки своей избы. В руке, крепко ухватив, он держал снятый по дороге пиджак, цветистый его галстук был сбит на спину. Потом он вскочил, кинулся по двору, всплескивая руками, взмахивая новеньким пиджаком и крича:
— Соседи, всего дороже дрова! Дрова-то надо раскидывать. …
А поленница горела, уже больше чем наполовину охваченная огнем. Веснодельные, подсохшие за лето березовые дрова пылали ясным пламенем, будто это был огромный костер; в ту сторону невозможно стало даже поворачивать лицо — таким жаром тянуло оттуда. И только близкий к дому конец поленницы удалось растащить баграми.
— Да где же это бочка пожарная? — в сердцах крикнул сосед. — Глядите, ветер потянул. Не дай бог, огонь перекинется!
Бешеный стук копыт по проулку услышали все.
С главной улицы мчалась пара коней, ею правил, стоя на телеге между бочками, чернобородый человек в рубахе без пояса. Он влетел прямо в ворота и со всего маха осадил лошадей. Витька сразу узнал Романа. Люди сейчас же кинулись к телеге; они передавали ведра, Роман зачерпывал воду и полные подавал обратно. Витька только, что вытащив из амбара какой-то ящик, остановился, задохнувшись от жара. И вдруг увидел над собой озорное, красное лицо Романа, поднятое ведро, и… холодная вода полилась на него, обдала с головы до ног.
— Молодец! — крикнул Роман. — Добрый парень! — и, круто завернув лошадей, умчался по направлению к реке.
Тут появился наконец с насосом и водовозкой «пожарник» Сенька Митин. Ему помогли приладить насос и стали обливать горевшую стену амбара, смежную с избушкой. Огонь не спадал. Пламя ползло по передней стене амбара, захватывая дверь. Антон, не выдерживая жара, выскакивал и его тоже обливали.
Примчалась и пожарная машина из соседнего поселка эмтээс; люди, соскочив, стали свинчивать рукава до реки было далеко. Хотя и с перебоями, теперь по стене амбара лилась вода; поливали также стены дома и соседней избы.
Витьке казалось, что Поликарп появился давно, когда еще Антон кричал: «Спасайте вещи». Сколько прошло времени, Витька не знал — наверно, много!
На самом деле прошло не более двадцати минут с тех пор, как Антон бросился в амбар. Ефим Фотеич с двумя своими взрослыми сыновьями, разбиравший с огорода крышу амбара, крикнул Илье Прокопьевичу:
— Выгоняй людей из амбара! Гляди, сейчас потолок рухнет!
Половина крыши амбара уже сгорела, теперь пылал тес на другой ее, обращенной во двор, стороне. Объятый пламенем, он падал на потолок; вместо крыши одни огненные стропила вырисовывались на потемневшем небе.
Илья Прокопьевич, не видя ни Антона, ни Витьки закричал:
— Где ребята? Ребята! — и тут же увидел Витьку на пороге амбара.
— Мы тут, дядя Илья! — крикнул Витька.
— Вон из амбара! — грозно заорал дядя Илья. — Все равно всего не вытащить. Не лезть туда! Обратно!
Но в амбаре еще был Антон, и Витька, сжав губы, снова кинулся в гудевший жарким треском амбар.
В амбаре было нестерпимо жарко, дым разъедал глаза. Витька задыхался.
— Антон! — закричал он в колеблющиеся волны дыма. — Хватит! задавит нас! Выходи!
— Вот тут… — голос у Антона был хриплый, — Тут в углу… ящик с водкой… его бы вытащить.
— Да черт с ней, с водкой!
— Берись-ка!
Витька ухватил край ящика, сильно потянул на себя думая, что он тяжелый, но бутылок в ящике было немного от сильного рывка легкий ящик сбил Витьку, и он упал на спину. В тот же миг в дальнем углу амбара провалился, потолок, и пылающие бревна боковой стены рухнули внутрь. Воздушной тягой в открытую дверь по амбару сразу полыхнуло жаром, сноп искр вынесло наружу.
— Антон! — пронзительно крикнул Витька и тут же задохнулся.
Илья Прокопьевич, выхватив из рук Поликарпа пиджак, накинул его себе на голову, кто-то облил его водой, и он вскочил в загорающуюся дверь амбара.
Первым он вытащил кинувшегося назад Витьку и передал сыну Ефима Фотеича. Витька уже не видел, как Илья Прокопьевич с затлевшим пиджаком на голове нащупал в дыму голову и плечи лежавшего на полу Антона, выдернул обмякшее тело и потащил к двери…
Их встретила густая и сильная струя воды.
На мокрых, почерневших стенах амбара еще потрескивало дерево, еще сбивали водой последние усилия огня; разваленные обуглившиеся бревна и поленья валялись на огороде и во дворе. Люди, измазанные сажей, с порванными рубашками, теперь двигались спокойнее, останавливались, вынимали кисеты и говорили о том, что было бы, если бы не такой тихий, а ветреный был день, и хвалили вовремя подоспевшего Романа за быстроту и сноровку.
Витька сидел на ступеньках Поликарпова дома с обожжеными руками, в разорванной мокрой рубашке и смотрел, как Илья Прокопьевич аккуратно снимает с обожженных плеч и спины Антона обгорелые лоскутья рубашки. Антон сидел тут же, рядом с Витькой, наклоняясь вперед и вздрагивая, когда вслед за прилипшим лоскутом больно тянулась обгорелая кожа. Народ еще не расходился со двора; женщины, наклоняясь над спиной Антона, жалели его и удивлялись, как он не испугался.
— Терпи, терпи, — говорил Илья Прокопьевич Антону, лицо его, измазанное сажей и всегда-то худощавое, с валившимися щеками, казалось, постарело за один час, и только голубые его глаза смотрели по-молодому.
— Я терплю, дядя Илья, — отвечал Антон.
— И чего тебе было так стараться? Я же вам с Витькой крикнул, чтобы выходили.
Антон выпрямился, провел рукой по обожженным волосам, к