Как только послание Волдеморта было услышано, пол Хогвартса бросилось на мои поиски. Возможно, кто-то хотел остановить меня от самоубийства, а кто-то, особенно те, у кого в Хогсмите жили родные и друзья, сдать Лорду. Я не знаю, и не хочу знать и обсуждать чужие мотивы. Естественно, меня быстро нашли. Портреты видели, куда я пошёл, кто-то заметил метлу, летящую без седока, а кто-то наблюдал и седока, летящего на метле. Палочка и мантия без слов сказали директору, что я отправился на встречу с Волдемортом.
Директор воспользовался способностью феникса проникать через любые щиты, и отбыл в Хогсмит, прихватив с собой… Снейпа. Они приземлились на площади посёлка в тот момент, когда в меня уже летел зелёный луч. А дальше всех удивил Снейп. Не тратя времени на размышления, не обращая внимания на причитания напуганной толпы, наш профессор зелий, направил на своего бывшего хозяина палочку и произнёс заклинание, которое, по его мнению, убило меня.
Тёмный лорд Волдеморт пал. Наконец-то появившиеся авроры арестовали пожирателей смерти, которые были так дезориентированы гибелью своего хозяина и предательством Снейпа, что даже не пытались сопротивляться. Только Беллатриса начала разбрасывать заклинания направо и налево, и её пришлось убить. Больше погибших среди пожирателей не было. Авроры, удивив сами себя, смогли арестовать всех, кто пришёл с Лордом.
Вот так, толком не начавшись, закончилось второе пришествие Того-кого-нельзя-называть. Снейп стал героем, получив, наконец, вожделенный орден Мерлина. А меня прозвали Мальчиком-который-снова-выжил.
После уже второй неудачной авады Волдеморта я очнулся в больничном крыле Хогвардтса. Как мне сказали, в коме я провёл минут десять, после чего меня усыпили чарами, и я проспал несколько часов. Моё чудесное спасение в газетах объяснили тем, что Волдеморт промахнулся (Волдеморт! Промахнулся!). Но лучше пусть меня считают нервной барышней, падающей в обморок, услышав непростительное проклятие, чем проверяют на авадоустойчивость.
Однако меня такое объяснение не устроило, и я потребовал от Дамблдора правды. Да-да, именно, потребовал. М-да. Говорили же умные люди - в неведении счастье. Директор как мог, откладывал разговор. Устраивался на стуле поудобнее, расправлял складки мантии, попытался предложить мне конфеты, но вспомнив запрет Помфри, убрал их в карман. Я понимал, что Дамблдор собирается с мыслями и подбирает слова, но твёрдо смотрел ему в глаза, ожидая разговора. И директор заговорил.
- Заклинания принято делить на светлые и тёмные. Но это всего лишь нравственный ориентир. Левитацией можно убить, выбросив недоброжелателя из окна, а подвластием, хоть мы и считаем его непростительным, спасти, удержав самоубийцу от рокового шага. Тьма и свет в наших поступках, в душе. Но есть чары и ритуалы, настолько тёмные, что оправдать их ничем нельзя.
- Как Авада кедавра? - поинтересовался я.
- Как пример, - ответил директор. - Но даже у неё может быть положительное применение, если вспомнить «удар милосердия». Ведь авада - быстрая, безболезненная смерть. Я же говорю о магии, которая калечит основу человека, его душу.
- Больше всего на свете, - продолжал Дамблдор, - приютский мальчик Том Риддл боялся смерти. И повзрослев, глубоко изучив магические науки, от этого страха не избавился, передав его лорду Волдеморту. Талантливый юноша превратился в одержимого поисками бессмертия монстра. Магия может всё, в том числе, и дать бессмертие, но плата за него велика. Том пожертвовал своей душой. Увы, это не умозрительные рассуждения магглов о смертных грехах и сделках с дьяволом. Здесь в мире магии, душа материальна. Её можно оторвать от тела, разорвать на куски. Именно последнее и совершил Том. Он отделил от своей души семь осколков, поместив их в волшебные сосуды. И даже лишившись тела, он не мог умереть, ведь осколки души удерживали его в нашем мире.
- Сложно представить такую магию, - сказал я. До меня начало доходить к чему весь этот монолог о разделении души.
- Но ты с ней столкнулся, - подтвердил директор мои подозрения. - Тот дневник, что ты уничтожил на втором курсе, был крестражем - предметом с заключённой в нём частью души Тома Риддла, да, тогда ещё Тома. Что бы разорвать душу необходимо убить невинное существо. Перед зачаровыванием дневника Том убил Риддлов, своего отца, бабушку и дедушку. Людей, бросивших собственного ребёнка на произвол судьбы, сложно назвать невинными, да и убийство Том совершил под влиянием эмоций. Однако важность этого убийства в том, что оно стало у него первым.
- В ту ночь, когда Волдеморт пришёл в ваш дом, и жертва любящей женщины спасла тебя от заклятия смерти, и без того растерзанная душа мага снова раскололась, и её часть проникла в единственное место, где она могла выжить, в тебя. Поэтому ты мог слышать эмоции Волдеморта, поэтому ты мог видеть глазами его змеи, ведь она тоже была крестражем.
- Все эти годы я собирал части его души. Я искал способ уничтожить крестраж, не разрушая носитель.
- Вы нашли его, - спросил я.
- Нет. Этот способ нашёл ты сам. Как и Лили Поттер, ты пожертвовал собой ради других. Помню твой скепсис, когда я говорил о великой силе любви. Вы, молодёжь, всё склонны воспринимать буквально. Но жертвенность и есть та сила, которой был лишён Тёмный лорд. Он её не понимал. И, поэтому, заклятие смерти, посланное Лордом, убило не тебя, а часть его души в тебе. Когда Северус произнёс убивающее проклятие, не было ничего, что удержало бы в этом мире лорда Волдеморта.
- Значит, он больше не вернётся? - поинтересовался я.
- Не вернётся, - заверил директор.
Директор поднялся со стула, опираясь на моё плечо.
- Отдыхай.
В ответ я лишь кивнул. В глаза Дамблдору я больше не смотрел.
Чувства мои кипели как зелье на сильном огне. Директор с самого начала знал, что я обречён! Его улыбки, похвала - лицемерие! И лишь через несколько минут я понял, что искусственно накручиваю в себе злость. Дамблдор знал, и ничего мне не сказал? А как ты себе это представляешь? Вот мудрый Вульфрик Альбус поглаживая бороду, говорит ребёнку: «Знаешь, в тебе есть часть Волдеморта, и если мы хотим окончательно от него избавиться, тебе придётся умереть». Гуманизм рулит. Дамблдор мог поступить со мной как со смертельно больным ребёнком, обложить ватой и причитать над моей горькой долей. Мог, после того как собрал все крестражи, потихонечку прибить, и сказать, что так и было. Но он постоянно подталкивал меня к действиям. И теперь все лишние баллы, квидич вопреки правилам, мантия невидимка и карта мародёров воспринимались не как поблажки Мальчику который выжил, а как попытки впихнуть в мою короткую жизнь как можно больше событий. Был ли я за это благодарен Дамблдору? Нет, не был. Но и злиться больше не мог.
* * *
Это было первое лето, которое я проводил не у Дурслей. Да и вообще я не обязан больше с ними видеться. Теперь, когда Волдеморт повержен, необходимость в защите крови отпала. А от различного рода мстителей защита дома Уизли более чем эффективна. Казалось бы, впереди спокойное время. Как мне и говорили, время лечит боль потери. Арка, в которую упал Сириус, мне уже не снилась. Я мог весь день проноситься с ребятами во дворе, и только укладываясь спать понять, что не думал о Сириусе.
На мой день рождения планировался тихий семейный праздник. Только Уизли, Гермиона, Луна, Невилл и Ремус. В результате одних Уизли было шестеро, плюс Флёр, которая ещё не Уизли, но ведёт себя так, будто они с Биллом давно женаты. Гермиона приехала с родителями, Луна с отцом, а Невилл (слегка оглушённый собственной популярностью) с Лавандой Браун и сёстрами Патил. За Парвати увязался Майк Кортнер. А с Ремусом пришла Тонкс. Нора оказалась неожиданно тесна.
Прелесть летнего дня рождения в том, что ничто не заставляет вас сидеть в помещении. А присутствие взрослых волшебников решило проблему со столами, скамьями, посудой за пять минут.
Вечеринка плавно перешедшая в ночь определённо удалась. Но именно следующее утро профессор Дамдблдор выбрал для своего визита. Представьте себе конфуз миссис Уизли, которой нечем было угостить гостя. Ибо вчерашнее всё съели, а за сегодняшнее она ещё не бралась, надеясь, что участники праздника проспят ещё несколько часов. И представьте себе невыспавшегося меня, который пытался одновременно выполнить три действия: удержать тело в вертикальном положении, глаза открытыми, разум воспринимающим поздравления директора. А воспринимать было что. На шестнадцать лет Дамблдор подарил мне «Основы анимагии». Это действительно был ценный подарок. Во-первых, книг по этой тематике купить практически невозможно. И не потому, что это ох какая запретная магия, а потому, что большинство авторов пишут байки в стиле Локонса, и учиться по ним невозможно. А во-вторых, своим подарком Дамблдор дал мне разрешение на тренировки и отпущение будущих грехов. Сделал он это от чистого сердца или как извинение за прошлые свои действия, я не знаю, и знать не хочу.
А потом директор вернул меня на два месяца назад.
- Я должен сказать тебе, Гарри, что вчера состоялось заседание Визенгамота, на котором Сириус был признан мёртвым. В связи с этим сегодня в Гринготсе поверенным Блеков будет вскрыто его завещание. Ты, как основной наследник, обязан присутствовать.
Первое, что я почувствовал после слов директора - стыд. За праздничной суетой я забыл о заседании. Директор попрощался, оставив меня просыпаться и завтракать.
Как оказалось, в завещании Сириус, кроме меня, упомянул Люпина и мать Нимфадоры Тонкс Андромеду, сестру Нарциссы Малфой и Белаттрикс Лестранж. Она была единственная из Блеков, с кем Сириус поддерживал родственные отношения. Выйдя замуж за маггла, Андромеда оказалась таким же изгоем, как и он сам.
Не буду вдаваться в суть завещания, скажу лишь, что Дамблдор оказался прав. Сириус всё оставил мне: деньги, дом на Гримо и даже Кричера. Я расписался, что знаком с завещанием, и оспаривать его не намерен. Гоблин-нотариус подал мне бланк налога на наследуемое имущество. Графа «сумма» была пуста. Гоблин пожевал губами, потёр переносицу, и сказал: