– Валяй, идея хорошая, – похвалил капитан. – Только не суйся с ней в отдел, там ушей и глаз любопытных слишком много, а нам светиться нельзя. Поезжай домой, поработай с вазой, а заодно просмотри открытки. А я записными книжками займусь.
– Может, вместе поработаем? – предложил Бибиков. – У меня квартира свободна, можем работать хоть до утра. Я один живу, так что мы никому не помешаем. А если что-то интересное отыщется, можно будет сразу обсудить.
– Ого, своя хата? Шикарно устроился.
Тон капитана Лобанова слегка изменился, но Бибиков не понял, расстроило его это известие или обрадовало.
– Это квартира моих родителей. – Бибиков сделал вид, что не заметил перемены в тоне капитана. – Они умерли, когда я еще под стол пешком ходил, меня бабушка воспитывала. Теперь и она умерла. Других родственников не нашлось, вот квартира мне и досталась. Так как? Согласны провести еще какое-то время в моей компании?
– Где твоя квартира, Леонид?
– На Никитинской, в трех кварталах от книжного магазина, товарищ капитан. На трамвае пять остановок, но можно и пешком.
– Ладно, твоя взяла, раз уж ты меня втянул в это дело, тебе и расхлебывать, – усмехнулся Лобанов. – Картошку жарить умеешь?
– Кто ж не умеет? – Бибиков приободрился. – Только в магазин заскочить нужно, у меня шаром покати.
– Вот ты этим и займись. – Лобанов пошарил рукой в заднем кармане брюк, достал смятый рубль, сунул в руку Бибикова. – Купи хлеба, картошки и пакет молока. И адрес скажи, куда мне на картошку приезжать.
– Вы со мной не пойдете, товарищ капитан?
– Нет, Леонид, мне еще в книжный наведаться нужно, с директрисой побеседовать, – ответил Лобанов. – А ты поезжай домой. Со всеми этими коробками в магазин ехать не с руки.
– Может, я коробки заброшу домой и к вам присоединюсь? – с надеждой в голосе спросил Бибиков.
– Там я сам справлюсь, а ты делом займись: открытки отсортируй, записи изучи. Вернусь – доложишь. – Лобанов заметил, что Бибиков сник, и ободряюще потрепал парня по плечу. – Не кисни, Леонид, еще неизвестно, кто из нас более ценную информацию получит. Давай, прибавь ходу, вон трамвай идет.
Лобанов побежал к остановке, к которой приближался трамвай. Бибиков чуть отстал и в последний момент запрыгнул в крайний вагон. Оказавшись на площадке трамвая, он занял место у заднего стекла. Настроение у него было приподнятое, он взглянул на капитана и внезапно подумал: «Где сейчас Татьяна Рогачева, жива ли? Как странно: человек пропал, а для других жизнь идет своим чередом. Вот я, радуюсь возможности поработать с настоящим московским опером. А должен печалиться, потому что человек пропал. Да, странная штука жизнь».
Капитан Лобанов стоял у соседнего окна, и мысли его текли почти в том же направлении. Участковый Бибиков сильно удивился бы, если бы узнал, что капитана возможность поработать над этим делом радует не меньше, чем его. «Засиделся ты в запасных, капитан, заскучал в провинции, – размышлял Лобанов. – Уцепился за дело, как утопающий за соломинку. А что, так и есть! И кто знает, сможет ли эта соломинка вытащить тебя из той трясины, в которую сам угодил?» Колеса трамвая стучали по рельсам, им в такт вторили пальцы капитана, отстукивая ритм по стеклу, вселяя надежду на счастливый конец истории.
Глава 5
В квартиру участкового на Никитинскую капитан приехал около четырех часов дня. Визит в книжный магазин занял больше времени, чем ожидалось. Как и говорила продавщица Лариса, к часу дня весть о том, что начинается продажа нового завоза дефицитных книг, разнеслась по городу со скоростью света. К магазину приехали не только счастливые обладатели талонов, полученных за сданную макулатуру, но и им сочувствующие, зеваки и просто любители потолкаться в очередях. Протиснуться через толпу, чтобы попасть внутрь магазина, и то оказалось проблемой, а перехватить директора магазина и убедить ее уделить десять минут для беседы с представителем правоохранительных органов и того сложнее.
И все же с директором книжного магазина, Козловой Антониной Михайловной, молодящейся особой лет пятидесяти, капитану Лобанову пообщаться удалось. Он буквально зажал Антонину Михайловну в коридоре между торговым залом и директорским кабинетом, когда та в шестой раз пробегала с бумагами мимо Лобанова. Преградив директору дорогу, капитан заявил, что не пропустит женщину, пока та не ответит на его вопросы. То ли близость высокого симпатичного мужчины так повлияла на гражданку Козлову, то ли волнение от предстоящей работы, но все время, пока длилась беседа, Антонина Михайловна запиналась, будто школьница, не выучившая урок.
Об исчезновении Татьяны Рогачевой и о том, что ей интересуется милиция, директору сообщили Лариса и Элла, так что приезд капитана Лобанова не стал для Козловой неожиданностью. Гражданка Козлова не стала отрицать, что позволяет своим «девочкам» (так она называла продавщиц) нарушать график работы. Объяснила это тем, что на продажах и качестве обслуживания покупателей это никак не отражается. Сказала, что не рассматривала данный вопрос в том ключе, что, оставаясь в магазине без сменщиц, продавцы подвергаются опасности.
Антонина Михайловна подтвердила, что накануне вечером в магазине дежурила Татьяна Рогачева. Она сообщила, что магазин покинула в четверть седьмого вместе со своим заместителем Альбертом Тришиным. От здания на Никитинской они уехали на автомобиле Тришина, и директор была уверена, что в это время Татьяна была в порядке. Она не проявляла беспокойства, не была озабочена и вообще вела себя как обычно. Ни в тот день, ни позже Татьяна Рогачева с директором не связывалась и о своем отсутствии не предупреждала. По словам Козловой, такое поведение Рогачевой было несвойственно. У директора она всегда была на хорошем счету, работу выполняла добросовестно, и о том, что могло бы заставить Татьяну прогулять рабочий день, Антонина Михайловна даже не предполагала. Поняв, что попусту тратит время, капитан Лобанов из магазина ушел и отправился к участковому Бибикову.
К приходу капитана по квартире участкового уже витал аромат жареной картошки, на столе стояли тарелки и стаканы, а на плите закипал чайник. Леонид Бибиков гостеприимно предложил капитану тапочки, чтобы тот чувствовал себя как дома, но Лобанов отказался. Первым делом он прошел в ванную комнату и стал мыть руки. Вода была холодноватой.
– С водой у нас беда, товарищ капитан, – заглядывая через плечо Лобанова, сообщил Бибиков. – Третью неделю еле теплая идет, жильцы в ЖКО жалобы пишут, а воз и ныне там.
– Не беда, Леонид, руки помыть в самый раз.
Лобанов ухватил кусок хозяйственного мыла из новехонькой пластиковой мыльницы. Мыло немного раскисло от скопившейся в мыльнице воды. Длинное вафельное полотенце с неподрубленным краем висело прямо на змеевике отопительной системы.
– Вижу, живешь аскетом, изысками себя не балуешь? – вытирая руки, заметил Лобанов.
– Это вы про душистое мыло? – Бибиков улыбнулся. – Так удобнее, товарищ капитан. К тому же экономия.
– И что же за экономия такая?
– Да как же? Шампунь для мытья волос купи, мыло ароматизированное для мытья рук и тела купи, так еще и для стирки порошок не забудь. А тут всего один кусок мыла сразу с тремя функциями справляется.
– Действительно удобно, – Лобанов улыбнулся. – А ты, я вижу, парень предусмотрительный.
– Стараюсь, товарищ капитан.
– Ладно, веди на кухню, а то у тебя картошка сгорит.
Бибиков поспешил на кухню.
– Все готово, товарищ капитан, можем устраиваться на обед, – заглянув в сковороду, объявил Бибиков. – Присаживайтесь, буду вас потчевать.
Пока гость раскладывал по тарелкам жареный картофель, хозяин извлекал соленья из «зимнего» холодильника. «Бытовая цивилизация» пришла в Советский Союз не так давно, каких-то пятнадцать-двадцать лет назад, когда холодильники, стиральные машины и прочие полезные, но жутко дефицитные бытовые приборы, ранее недоступные простым смертным, оказались в свободном доступе для советских людей. До этого же большинство жителей СССР для более длительной сохранности продуктов питания пользовались либо погребами, либо вывешивали продукты за окно, используя сетки-авоськи. Но были и такие счастливчики, архитектура квартир которых предполагала наличие так называемого встроенного холодильного шкафа. Он представлял собой небольшую нишу под кухонным подоконником, прикрытую двумя створками-дверями. Благодаря тонкой уличной стенке и вентиляционному отверстию размером в полкирпича в этом шкафу можно было охлаждать продукты.
– Вы грибочки соленые уважаете, товарищ капитан? – Бибиков поставил на стол поллитровую банку соленых груздей. – Тут еще огурчики и немного сала. Правда, сало лежит давно, но если соль счистить, то оно вполне приличное.
– Ты еще и разносолами занимаешься? – искренне удивился Лобанов.
– Бабушка приучила. – Бибиков принялся нарезать сало брусочками. – Раньше мы с ней вместе по грибы ходили, в этом году уже сам.
Когда все было разложено, приступили к еде. Стол быстро пустел, желудки наполнялись, а разговор перешел в рабочее русло.
– Что удалось найти в коробке с открытками? – спросил Лобанов, отставляя тарелку в сторону.
– Почти ничего, товарищ капитан. Открытки все старые, на штемпелях последний год – 1978-й. Видно, этот год Татьяна ни с кем не переписывалась. Но даже будь они свежими, вряд ли помогли бы нам.
– Почему так решил?
– Потому что многие открытки адресованы не Татьяне Рогачевой и даже не ее мужу. Они вообще принадлежат неизвестным людям, некоторые датированы пятьдесят вторым годом, – объяснил Бибиков. – Вряд ли кто-то оправлял открытки лично новорожденной.
– Хочешь сказать, Татьяна до сих пор хранила открытки, которые собирала в детстве? – снова удивился Лобанов.
– Похоже на то, товарищ капитан.
Собирание различных предметов, не имеющих реальной ценности, было своего рода веянием времени. Мальчишки собирали спичечные коробки и марки. Девушки собирали засушенные цветы, раскладывая их между страниц книг. Дети собирали фантики от конфет, отыскивая редкие экземпляры, старательно расправляя клочки цветной бумаги и складируя их в жестяных коробках из-под леденцов. Девочки-подростки собирали карманные календари и почтовые открытки, причем для ценности коллекции не имело зна