Моя героиня Варя тоже была интеллигентом в лучшем понимании этого слова, так, как понимаем его мы – русские. Это не просто умный и хорошо образованный профессионал, но обязательно человек глубоко чувствующий, готовый на большие поступки, на любовь до самоотречения и борющийся с собой и обстоятельствами ради этой любви. Я очень старалась, чтобы моя Варя была именно такой на экране. Это мой любимый образ.
Когда мы играли в фильме с Алексеем Баталовым, многие приписывали нам роман. Смотреть со стороны – так посылы вроде бы были. У меня разладились отношения с Бондарчуком, у Алеши наметились семейные неприятности. Но между нами была только дружба.
Баталов расстался с первой женой всего несколькими месяцами позже, чем мы с Сергеем. Из-за того, что мы работали вместе с Алешей, его драма развивалась у меня на глазах. Помню, я смотрела на него и удивлялась: Баталов женат, у него маленький ребенок, а держится как холостой. Мало того, как неопытный мальчишка. Однажды мы выехали за город, где снималась известная сцена на крыше с голубями. В автобусе Алексей подсаживался то к одной девушке, то к другой, и у всех спрашивал: «Расскажите мне что-нибудь про любовь». Его постоянно распирало от каких-то волнений и чувств. Кажется, он был уже влюблен в цирковую артистку Гитану.
Потом я собралась на несколько дней из Ленинграда в Москву, и Баталов через меня передал небольшой подарок жене Ирине. Я созвонилась с ней, она пришла встречать меня на перрон. Из нашего короткого разговора выяснилось, что Ира от Алеши давно ушла, и если он об этом не знает, то лишь потому, что весь в работе, редко бывает дома и вообще мало интересуется семьей.
Вот и вышло, что во время съемок и после выхода картины, где мы играли влюбленных, многие считали, что Макарова и Баталов – идеальная пара, но никакого романа не было. Мы остались дружны как люди и уважаем друг друга как актеры.
Фильм «Дорогой мой человек» отчасти проецирует то, что произошло со мной на самом деле: я только что рассталась с мужем – моя героиня Варя тоже расстается с героем Баталова. Потом они встречаются уже во время войны, когда он делает ей операцию, вынимает осколки из головы. На этот эпизод я еще на съемках получила необычный отклик.
Там один врач работал консультантом. Он видел, как я играю, как на крупном плане в нужный момент у меня мгновенно потекли слезы: «Зачем ты тогда так навсегда, насовсем спрыгнул с трамвая?» Я шла после съемки, спускалась по лестнице, а консультант – мне навстречу:
– Инна Владимировна, вот как вы так можете – сразу заплакать? Я потрясен!
А я в ответ:
– Посмотрите, у меня коленки до сих пор дрожат.
То есть такой момент искреннего проживания, сопереживания своему герою – чего он стоит играющему человеку!
И все же этот фильм мог стать поводом для романа. Каждый день на съемки приезжал сын Юрия Павловича Германа – будущий режиссер Алексей Герман-старший. Ему было тогда всего лет двадцать или еще меньше. Он не отходил от меня, говорил что-то высокое об искусстве. Однажды появился на площадке весь ухоженный, причесанный. Я не удержалась и спросила:
– Почему ты сегодня при таком параде?
А он:
– Мама сказала: «Причешись, потому что ты идешь к Инне».
А ведь я никем ему не была.
Я бывала в гостях у Юрия Германа и, конечно, встречала там Алешу – он еще учился в институте. И он не упускал возможности встретиться со мной, даже заглядывал в зоопарк, где я обучалась верховой езде. Однажды лошадь испугалась львов и тигров и понесла. Если бы не успели закрыть ворота, я бы точно разбилась. По-моему, Алексей тогда испугался больше меня… Потом случилось – он приехал ко мне в Малеевку и торжественно попросил руки и сердца. Я не ожидала, рассмеялась, явно обескуражила его. Но Алексей продолжал появляться. Он был очень хороший, имел серьезные намерения, но между нами была разница в десять или двенадцать лет, и, конечно, от необдуманных шагов меня удержала его молодость. Что говорить, живя с Сергеем Бондарчуком, взрослым и сильным мужчиной, я привыкла, чтобы меня опекали. Разумеется, рассчитывать на это с юным Алексеем Германом не приходилось.
Многие считают, что самый пик моей популярности связан с фильмом «Высота» режиссера Александра Зархи. Я сыграла там главную роль Кати – яркую, характерную – и хорошо, говорят, сыграла. В ней было как раз то, что хотят сделать на съемочной площадке все актеры. В жизни я встречала таких девчонок и догадывалась, как поведет себя героиня в той или иной ситуации. По сюжету надо было в себе победить вульгарность, вырасти из сорванца, то есть перековаться, стать другим человеком – зрелым, думающим, ответственным, что всегда интересно. И все это через любовь, которую моя героиня встретила в монтажнике Николае – его блестяще сыграл Николай Рыбников.
Коля был замечательный, талантливый, музыкальный. Мы с ним решили все трюки выполнять самостоятельно – мне казалось, что дублерша может не так прыгнуть, не так повернуться. Николай в самых опасных сценах тоже снимался сам. Только один раз, опасаясь за его жизнь, сцену «общий спуск с высоты» сделал каскадер. Был опасный эпизод, где герой Рыбникова пролетает с колосниковой площадки мимо меня, – Коля выполнил его сам. Один раз прыгнул, подошел ко мне и говорит: «Ты представляешь, забыл надеть рукавицы, ободрал все руки». А тут команда: «Дубль два». И он прямо с ободранными руками, правда, уже в рукавицах, начал спускаться по лестнице из металлических скоб. Мне тоже было непросто – на большой высоте, куда меня забрасывали, я танцевала на одной дощечке и пела.
Конечно, риск был. Но я считаю, что наши с Николаем действия нельзя назвать отчаянными или безрассудными. Мы не отчаянные ребята, как тогда утверждали журналисты. Это наша профессия – не мы такие, а те люди, которых мы играли. Их нельзя иначе играть. И мы снимались с удовольствием, полностью выкладываясь на площадке.
К тому времени Рыбников был очень известным актером, но в нем не было никакого зазнайства. Работалось с ним легко, тем более что (хоть и в разное время) учились мы у одних педагогов – Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, – и это помогало нам в работе.
Чудесный Коля Рыбников, как он пел «Не кочегары мы, не плотники»! Впервые эту свою песню нам исполнил сам Родион Щедрин у себя дома, когда мы были у него в гостях. Потом мы с Колей долго дружили, встречались как родные. После его ухода я подхватила эстафету и на концертах тоже пою «Не кочегары мы, не плотники». И зал всегда подпевает.
Моя Катя была немного смешная и нелепая в своем стремлении выглядеть модно. В жизни я абсолютно на нее не похожа. Но я актриса и на экране должна жить в предлагаемых режиссером обстоятельствах. Быть веселой в кино – тоже моя работа. На самом деле, в отличие от той моей героини, я всегда была серьезным, спокойным человеком. Когда снимали «Вы соту», я тоже была известной, хотела вы глядеть посолидней и старалась одеваться по-настоящему модно. Но с одеждой было сложно! Приличный наряд можно было купить только за границей или заказать в Доме моделей на Кузнецком Мосту. Если делегация актеров выезжала за границу, на имя директора Дома моделей составлялось письмо за подписью важного чиновника из министерства, для нас подбирали подходящие платья из уже сшитых для манекенщиц туалетов и продавали с хорошей скидкой. Кое-что делали на заказ. У меня были вещи, которые пошил сам Слава Зайцев, – но это позже, когда он стал главным художником Дома моделей. Главное – раздобыть хорошую ткань, и в этом нам помогали загранпоездки. Но чтобы пойти и купить в магазине красивое модное платье или костюм, такого в то время не было. Зато было много другого хорошего – мы жили богатой духовной жизнью.
Однако хорошие платья были нужны уже тогда, ведь мне предстояла поездка в Чехословакию: «Высота» получила всенародную славу – на X Международном кинофестивале в Карловых Варах в 1957 году эта лента завоевала главную премию, «Хрустальный глобус». Это была моя первая международная награда.
Картину действительно с восторгом встретили советские и зарубежные зрители. Даже в Америке, когда я была там, все спрашивали именно о «Высоте», их очень занимало, почему моя героиня – не слишком-то положительная особа. В Америке меня очень много фотографировали… Она мне понравилась. Как и Европа, Африка, Азия – те места, где мне потом довелось побывать.
Фильмы «Высота» и «Дорогой мой человек» очень прибавили мне популярности. Теперь крупные роли я играла не только у своего учителя Сергея Герасимова, но и у других выдающихся режиссеров – у Зархи, у Хейфица. Потом меня часто спрашивали, чем отличалась их работа со мной. Сейчас могу точно ответить – почти ничем. Они вполне доверяли мне как актрисе. Творческих установок не давали, исключительно технические указания: куда пойти, что сделать.
Оба фильма стали известными за рубежом, их признавали лучшими во многих странах. Уже после их выхода я объездила полмира. Меня везде принимали хорошо. И в Советском Союзе мне доверяли, знали, что могу выкрутиться из любых непредвиденных ситуаций. Однажды в Шотландии, на кинофестивале в Эдинбурге, нас поселили в шикарный отель «Каледония». Но товарищи захотели перебраться в пансион подешевле, чтобы сэкономить командировочные, и меня заставили переехать. Пришлось отказать капиталистам. На следующее утро газеты пестрели такими заголовками: «Инна говорит “нет” пятизвездочному отелю!». До меня «нет» Западу говорил только Молотов.
В Эдинбурге меня в гости позвал лично мэр города и за чаем спросил: «Вы знаете, что о вас пишет “Daily Mail”? Что вам, такой большой звезде, из дорогого пятизвездочного отеля пришлось переехать в совсем скромную гостиницу». Я кое-как говорила по-английски и призналась про командировочные, что денег, выданных на родине, не хватило на оплату дорогой гостиницы и мне действительно пришлось переехать в другое место. Конечно, к нам было пристальное, очень сложное внимание, и все приходилось учитывать: и отношение к Советскому Союзу, и к нам, к нашим фильмам. Случай вышел памятный, запомнился сам Эдинбург – дивный город. Мне понравились его люди, мы даже сдружились.