[401]. Российское возмездие было быстрым и заслуженным. В 1792 г. солдаты Екатерины II вторглись с тыла, со стороны литовских магнатов, и произошел второй раздел. Польша потеряла 3/5 остававшейся территории в 1793 г., а численность ее населения сократилась до 4 миллионов человек; на этот раз Россия приобрела львиную долю, присоединив всю оставшуюся Украину, в то время как Пруссия захватила Познань. Финал Речи Посполитой наступил через два года посреди апокалипсического беспорядка и взрыва эпох и классов. В 1794 г. вспыхнуло национальное и либеральное восстание под руководством Костюшко, ветерана Американской революции и гражданина Французской республики. Под его знамена встала масса дворянства, несмотря на то что его программа включала освобождение крепостных крестьян и привлечение плебейских масс столицы, смешав сарматизм и якобинство в отчаянном пробуждении знати перед двойным вызовом чужого абсолютизма на Востоке и буржуазной революции на Западе. Радикализм польского восстания 1794 г. вынес шляхетском) — государству смертный приговор. Легитимистские дворы, которые окружали его, неожиданно увидели на Висле отдаленный отраженный блеск огней Сены. Территориальные амбиции трех соседних империй теперь получили идеологическое обоснование в форме контрреволюционной миссии. После того как Костюшко нанес поражение прусскому нападению на Варшаву, для подавления восстания с русской армией был направлен Суворов. Поражение восстания стало концом польской независимости. В 1795 г. страна полностью исчезла в ходе третьего раздела.
Внутренние причины, по которым уникально анархичная и буйная знать, правившая Польшей, не смогла создать национальный абсолютизм, без сомнения, исследованы еще неполно; здесь были предложены только некоторые элементы анализа[402]. Но судьба построенного ею феодального государства предоставляет исчерпывающее объяснение того факта, что абсолютизм был естественной и нормальной формой власти дворянского класса после позднего Средневековья. Поскольку как только связанная цепь частичных суверенитетов, которая составляла средневековую политическую систему, была разрушена, знать потеряла естественный источник объединения. Аристократия была традиционно разделена вертикальной иерархией рангов, которые находились в структурном противоречии с горизонтальным распределением представительства, как это будет характерно для буржуазных политических систем. Поэтому внешний принцип единства был императивом сплавить их вместе; функцией абсолютизма как раз и было навязывание жесткого формального порядка извне. Отсюда — постоянные конфликты между абсолютистскими правителями и их аристократией, которые, как мы видели, имели место повсюду в Европе. Эта напряженность была вписана в саму природу солидарных отношений между обеими сторонами, так как внутри дворянского класса не было присущего ему представительства интересов. Абсолютизм мог править только для аристократии, оставаясь над ней. И только в Польше парадоксальный размер шляхты и формальное отсутствие в ней каких-либо титулов произвели на свет саморазрушительную карикатуру на представительную систему внутри аристократии. Несовместимость обеих была продемонстрирована эксцентричным образом в liberum veto. В рамках такой системы не существовало причины, почему любой отдельный дворянин должен был бы отказаться от собственного суверенитета; провинциальные сеймики могли быть распущены отдельным мелким дворянином, а сейм — делегатом от одного сеймика. Неформальная клиентела не могла обеспечить адекватную замену принципу единства. Неизбежными результатами были анархия, слабость и аннексия. Соседние абсолютистские режимы в конечном итоге уничтожили дворянскую республику. Именно Монтескье написал эпитафию этому опыту за несколько лет до конца: «Нет монархии — нет дворянства; нет дворянства — нет монархии».
5. Австрия
Австрийское государство в известном смысле представляло конституционный антипод Речи Посполитой. Оно было в большей степени, нежели любое европейское государство, основано на династическом организующем принципе. Династия Габсбургов имела мало равных себе по длительности правления: она без перерыва удерживала власть в Австрии с конца XIII и до начала XX в. Еще более важно то, что единственным политическим началом, объединявшим различные земли, входившие в Австрийскую империю, была идентичность правящей ими династии. Габсбургское государство всегда оставалось в исключительной степени частным владением царствующего дома (Hausmacht) — конгломератом династических наследств, не имевших общего этнического и территориального названия. Монархия здесь достигла ее наиболее чистого выражения. Тем не менее австрийский абсолютизм именно по этой причине не достиг успеха в формировании всеохватывающих интегрированных государственных структур, сравнимых с созданными его прусским и российским соперниками. Он всегда в некотором отношении представлял гибрид «западных» и «восточных» форм из-за политического и территориального размежевания составлявших его земель, лежавших по обе стороны от линии, соединяющей Балтику с Адриатикой — в геометрическом центре Европы. Поэтому случай Австрии в некоторых важных аспектах пересекает границу региональной типологии европейского абсолютизма. Именно это специфическое географическое и историческое положение вызывает особый интерес к развитию Габсбургского государства: «Центральная Европа» произвела соответствующий абсолютизм, промежуточный по своему характеру, отклонение которого от жестких норм запада или востока лишь подтверждает и детализирует их полярность. Необычные структуры австрийского абсолютизма отражали составную природу территорий, которыми он управлял и которые он так и не смог сколько-нибудь постоянным образом ввести в единые политические рамки. Однако в то же самое время эта смесь различных мотивов исключала наличие доминирующей мелодии. Австрийская империя, которая появилась в XVII в., доказала — несмотря на видимость-сбою способность противостоять распаду, потому что в ней существовало социальное единство, которое придавало ее разным частям совместимость друг с другом. В Габсбургских землях в целом господствовало крепостное сельское хозяйство различных оттенков и моделей. Большая часть крестьянского населения (чехи, словаки, венгры, немцы или австрийцы) управлявшегося династией, была прикреплена к земле, выполняя трудовые повинности перед своими господами и подчиняясь сеньориальной юрисдикции. Естественно, что крестьяне этих земель не представляли однородную крестьянскую массу: в их условиях жизни были существенные различия. Но при этом не может быть никакого сомнения в повсеместном доминировании крепостного права в Австрийской империи в эпоху Контрреформации, когда оно впервые приняло стойкие формы. Следовательно, по важнейшему критерию Габсбургское государство должно классифицироваться в целом как восточный абсолютизм; и на практике, как будет видно, его необычные административные особенности не замаскировали его окончательное падение.
Семья Габсбургов происходила из Верхнего Рейнланда, и ее первое возвышение относится к 1273 г., когда граф Рудольф Габсбург был избран императором германскими князьями, страстно желавшими помешать возвышению короля Богемии Оттокара II из династии Пшемыслидов, который захватил большую часть австрийских земель на востоке и стал ведущим претендентом на императорскую корону. Владения Габсбургов были разбросаны по трем анклавам вдоль Рейна: Зюндгау — к западу от реки; Брейсгау — к востоку от нее; и Ааргау — к югу от Базеля. Рудольф I успешно мобилизовал имперскую коалицию для нападения на Оттокара II, который через пять лет потерпел поражение при Маршфельде; вслед за этим династия Габсбургов захватила контроль над Герцогством Австрия, намного большим, чем их рейнские территории, перенеся туда отныне свой престол. Стратегические цели династии отныне были двуедиными: удержать наследование Империи с его туманным, но значительным политическим и идеологическим влиянием в Германии, а также консолидировать и увеличить территориальную основу их власти. Вновь обретенное Австрийское герцогство сформировало значительный блок наследственных земель (Erblande ), впервые превратив Габсбургов в значительную силу внутригерманской политики. Однако они оставались чем-то вроде периферии по отношению к Империи (Reich). Очевидным направлением расширения владений было связать новые австрийские бастионы со старыми рейнскими землями династии, чтобы сформировать единый географический блок, пересекающий южную Германию с прямым доступом к центрам имперского богатства и мощи. Чтобы обеспечить свое избрание Рудольф I дал обещание не вводить агрессивную политику в Рейнланде [403], но все первые правители — Габсбурги упорно следовали пути экспансии и унификации своих владений. Однако этот начальный исторический импульс к созданию сильного германского государства натолкнулся на своем пути на фатальное препятствие. Между рейнскими и австрийскими землями располагались швейцарские кантоны. Вторжения Габсбургов в этот центральный регион спровоцировали народное сопротивление, которое вновь и вновь наносило поражения австрийским армиям и в конечном счет привело к созданию Швейцарии в качестве автономной конфедерации вне рамок Империи.
Специфика и значимость швейцарского восстания заключается в том, что оно создало коалицию двух социальных элементов сложной структуры европейского феодализма, не объединявшихся в подобный союз где-либо еще: горы и города. В нем лежал секрет уникального успеха в том столетии, когда повсюду крестьянские восстания терпели поражения. С самого начала Средневековья, как мы уже видели, феодальный способ производства распространялся очень неравномерно: он никогда не проникал в горные районы в той степени, в какой он завоевал равнины и низменности. Горные районы всей Западной Европы представляли отдаленные твердыни мелкой крестьянской собственности, частной или общинной, поскольку их скалистая и скудная почва была малопривлекательной для феодалов. Швейцарские Альпы, самая высокая горная гряда континента, являлись, естественно, самым ярким примером. Вместе с тем они также располагались поперек главных сухопутных торговых путей средневековой Европы между двумя сильно урбанизированными зонами — южной Германией и Северной Италией. Поэтому их долины также были средоточием мелких торговых