Ной затих.
– Ты это серьезно?
Я кивнула:
– Да, очень серьезно.
Он протяжно выдохнул:
– Очень-очень?
Я улыбнулась:
– Да.
– Я так боялся, что ты не чувствуешь того же.
– Зря боялся.
– Но мы только начали встречаться.
– Знаю.
– И ты не веришь в любовь.
– Не верила. Но сейчас верю. Очень верю.
И мы засмеялись. Как ненормальные. От радости и облегчения. Он затянул меня на себя, и я положила голову на его плечо. Мы не могли перестать улыбаться и каждую минуту рассыпались в хохоте.
Прежняя Поппи кричала бы на телевизор, швыряла попкорн в экран, считала бы, что просто смешно, даже бредово признаваться в любви так быстро.
Но я изменилась до неузнаваемости и стала той, кого всегда ненавидела, но при этом была настолько счастлива, что мне было все равно.
Ной все так же лежал на спине.
– Думаю, справедливо будет сказать, что сейчас я самый счастливый парень во всем мире.
– В этом нет ничего плохого.
Удерживая меня, Ной повернулся на бок. Наши лица почти соприкасались.
– Я люблю тебя, – снова сказал он.
– И я тебя люблю.
– Но я очень-очень тебя люблю.
– И я очень-очень тебя люблю.
Мы пролежали так несколько часов, повторяя признания и смеясь от радости, пока сон наконец не сморил нас. А потом спали беспробудно, обнявшись, пока снаружи бушевала гроза.
20:2
ВСЕ МОРАЛЬНЫЕ СИЛЫ Рейна уходили на то, чтобы не сорваться. Ему было плохо. Физически плохо. И он не мог избавиться от ощущения, что это все было не по-настоящему. Этого не происходило. Не могло происходить. Нельзя было позволить этому произойти.
Он с ужасом читал новостные сводки. Его рука прилипла ко рту, и он, сам того не осознавая, каждые пять секунд обновлял страницу.
Все зашло слишком далеко. Рейн подумал, что к этому моменту кто-то уже мог пострадать – при наводнении всегда кто-то умирает. Если бы доктор Бомонт хоть что-нибудь сделала!
Анита сидела перед своим компьютером неподалеку от Рейна и не казалась взволнованной. На самом деле похоже было, что она спокойна. Затем Анита откинулась на спинку стула, натянув свою тошнотворную садистскую улыбку.
– Все только начинается, – нарушив неловкую тишину, сказала она.
Рейн не доверял себе настолько, чтобы заговорить, поэтому просто кивнул и прикусил язык.
– Увлекательно, не правда ли? – Анита явно не замечала его состояния. – Держу пари, во время обучения ты даже и не мечтал увидеть такую связь. Можно знать теорию, предугадывать последствия, но видеть, как это происходит в реальности, – бесценно.
Снова тишина.
– И этот случай такой интригующий. Знаешь, думаю, их тела адаптировались друг к другу. Можешь в это поверить? У меня никогда не было шанса понаблюдать за этим процессом с самого начала и на этапе развития. Невиданное ранее совпадение. Нам придется полностью переписать большую часть учебных материалов. И еще многому нужно научиться.
Рейн больше не мог этого терпеть. Если он послушает ее еще хоть одну секунду, то разобьет этот компьютер об ее самодовольную голову.
– Анита, так нельзя!
Ее улыбка испарилась.
– Что ты сказал?
Рейн больше не мог сдерживать себя, поэтому, наплевав на карьеру, будущее и возможное наказание, он высказал все, что чувствовал за последние несколько дней.
– Так нельзя. Как ты можешь сидеть здесь и ничего не делать? Как можешь позволить такому случиться? Это просто бесчеловечно! Ты – не человек. Как ты поступаешь с этими бедными людьми? Ты не задумываешься о том, насколько трудно им будет, когда мы вмешаемся? Вместо этого позволяешь им влюбиться. Как? Как ты можешь так поступать? Я не понимаю! – Рейн ударил мышкой по столу. – А как насчет других людей, которых втянули в это? Если кто-то умрет, это будет твоя вина. На твоих руках появится кровь. Я не понимаю, зачем ты это делаешь, но это надо прекратить. Ты должна остановиться. Я позвоню министру обороны и…
– Ты. Этого. Не. Сделаешь.
Слова доктора Бомонт проходили по нему острым лезвием. Холод в ее голосе заморозил его кости. Рейн осмелился посмотреть ей в глаза. Взгляд был ледяным, а лицо источало злость. Он дернул подбородком и посмотрел на нее так же:
– Я сделаю это, Анита. Сделаю.
– Нет. Не сделаешь.
– Я должен.
– Не думаю, что ты понимаешь ситуацию, в которой находишься, Рейн.
Она определенно злилась, но ее голос был спокойным, невозмутимым, и это его нервировало.
Рейн заерзал на своем стуле.
– Ты правда думаешь, что министр обороны послушает тебя, а не меня? Лично я считаю, что нам надо посмотреть, к чему приведет это совпадение. Прежде пары не добивались такой терпимости. Разве ты не видишь здесь потенциал? А вдруг мы узнаем, как им остаться вместе?
Она на мгновение замолчала, ее глаза сверкали, и в голове Рейна всплыли слухи… и шепотки, которые он слышал в коридоре про Аниту. Про то, что и у нее есть (родственная душа». Вот почему ее считали такой важной в этой компании – ее возможность «взглянуть на это с другой стороны» была бесценна.
Но теперь Рейн не был так в этом уверен. Как мог кто-то настолько… испорченный быть полезным? Разве она не стала помехой?
– Нет пути назад, Рейн, и ты это знаешь. Ты знал, когда подписывал контракт и передал свою жизнь нам. И теперь, когда я – ведущий эксперт в этой области, это твой единственный шанс получить повышение. Ты либо заткнешься, либо до конца дней будешь заниматься лишь расчетами.
Рейн не знал, что сказать. Он забыл о контракте. О том, что пообещал посвятить всю свою жизнь работе здесь. Он был таким дураком, так радовался возможности приобщиться к большому секрету, что никогда не думал, что может случиться, если тот ему не понравится.
– Послушай, Анита…
Она сердито посмотрела на него.
– Извините, доктор Бомонт. Я понимаю, о чем вы говорите, правда понимаю. По разве вы не считаете, что это слегка вышло из-под контроля?
– Это не твое решение, Рейн, а мое. А теперь я предлагаю тебе пойти и сделать мне еще чашку кофе, пока я не сняла тебя с должности.
Что ему оставалось делать? Только отправиться готовить кофе. Рейн должен был смириться с этим и принять все, что происходит. Пока он ждал, пока готовился кофе, его мысли перенеслись к бедным детям, которые вызвали эти беды. То, через что проходил он, не шло ни в какое сравнение с тем, с чем столкнутся они. возможно, Анита была права. И стоило дать им этот небольшой кусочек счастья. Потому что, когда все полетит к чертям собачьим, никто из них больше никогда не испытает этого чувства.
Глава 21
МЕНЯ РАЗБУДИЛИ СОЛНЕЧНЫЕ ЛУЧИ, проникшие сквозь веки. Я застонала и потерла глаза, а потом медленно открыла их. Позабыв, где нахожусь, я дернулась, когда увидела перед собой лицо Ноя.
– Доброе утро, – широко улыбнулся он.
Ной лежал на боку всего в нескольких сантиметрах от меня.
– Ты смотрел, как я сплю, извращенец? Это не романтично, а скорее даже жутковато.
Он засмеялся и прикрыл глаза рукой.
– Я смотрел, но недолго. И цель вряд ли ты назовешь жуткой. Я знал, что от этого ты проснешься.
Я села, надеясь, что на голове не кавардак.
– От будильника не так бросает в дрожь.
– Да, но это не так весело.
Солнечный свет струился через огромные окна, и в его лучах танцевали частички пыли.
– Значит, дождь закончился?
– Очевидно, да. Но занятия в колледже отменили. Я уже позвонил и узнал. Здание затопило. Не сильно, но этого хватило, чтобы его закрыли.
– Великолепно. Получается, я пропущу психологию.
Ной поцеловал меня в щеку, стараясь не дышать на меня.
– Будешь завтракать?
Я кивнула:
– Конечно.
– Круто. Я приготовлю яйца.
Он выбрался из кровати, а я улеглась на спину и насладилась спокойствием, которое появляется, когда не надо никуда идти.
Ной притормозил у двери:
– Поппи!
– Да?
Он посмотрел под ноги.
– То, что я… мы сказали друг другу вечером. Это был драматический порыв, навеянный разбушевавшейся стихией?
Я улыбнулась, наслаждаясь его уязвимостью.
– Не в моем случае. – Затем подняла его подушку и кинула в него. – Да и не в твоем тоже.
Он увернулся от подушки, поднял ее и кинул обратно. Я попыталась уклониться, но она прилетела мне в голову.
– Уф!
Я завалилась на спину и лежала, немного ошарашенная.
Ной расхохотался.
– Я всецело, полностью и безоговорочно люблю тебя, – сказал он, затем плюхнулся животом на кровать и одарил меня страстным поцелуем, а потом убежал на кухню.
Через двадцать минут мы сидели на шикарной кухне Ноя и ели жареные яйца с тостом. На мне до сих пор была надета его большая футболка, а на нем – лишь боксеры. Мы сидели на стульях, придвинутых к красивой столешнице угольного цвета.
– Так ты умеешь готовить! – закидывая яичницу в рот, сказала я.
Ной налил мне апельсиновый сок.
– Это одно из моих многочисленных потрясающих качеств.
– Но среди них нет скромности, да?
Он сделал глоток сока.
– Ха! Тут ты меня поймала.
Из спальни Ноя донесся приглушенный сигнал моего сотового. Я босиком пошлепала за ним и обнаружила сообщение от Лиззи: «Встречаемся выпить кофе и поболтать в 12:00. Будь готова».
– Кто это? – крикнул Ной.
– Лиззи.
– Чего хочет?
– Встретиться днем и выпить кофе.
Я вернулась на кухню. Меня разрывало на части. Одной половине не терпелось рассказать подругам (кроме Рут) о вчерашних откровениях. Но другая не хотела уходить от Ноя. Казалось, это вызовет физическую боль.
Я покачала головой. Нет, я независима. В моей жизни были и другие увлечения, кроме парня.