Ной примостился рядом.
– Эй, – сказала я, – это моя сторона.
Он засмеялся.
– Не смешно.
Он попытался заставить меня посмотреть ему в глаза.
– Я знаю, что это не смешно. И вел себя как дурак. Позволь мне объяснить.
Я посмотрела на его красивое лицо. И осознала, что мой внешний вид оставляет желать лучшего. Как правило, я выглядела ужасно, когда плакала. И теперь он это увидел. Но я мало что могла с этим поделать.
– Хорошо, Поппи. Господи! Это трудно объяснить.
– А ты попробуй.
– Ладно. Конечно… ну… я просто потерял самообладание, вот и все.
– Потерял самообладание? Из-за чего?
– В этом-то и заключается трудность. Из-за нас.
Меня окатило сокрушительным чувством безысходности, и я постаралась сосредоточиться на дыхании. Отступившие было слезы изменили свои намерения и теперь уже обильно орошали щеки:
– Ты больше не хочешь встречаться со мной?
Мой голос дрожал.
– Ты шутишь? Конечно, хочу.
Меня накрыло облегчением, и из глаз полилось еще больше слез.
Ной испугался такой реакции, поэтому крепко обнял меня и прошептал на ухо:
– Поппи, мне так жаль. Я не хотел расстраивать тебя. Ты неверно все поняла. Правда в том, что сегодняшний вечер был потрясающим. Но чересчур. Ты понимаешь?
Я не могла говорить из-за эмоций, поэтому просто покачала головой.
– Дело в том, что, как я уже говорил тебе, я никогда не испытывал таких чувств к девушкам. Меня никогда не интересовало, что они думали или чувствовали, это была всего лишь физиология, понимаешь? А с тобой все по-другому. Ты так много значишь для меня, что я боюсь все испортить.
– Нет, не понимаю.
– Я тебя хочу так же сильно, как и люблю. И в обычной ситуации я бы не упустил случая. Но мы обсуждали это и, сама знаешь, решили повременить. И я согласен, правда согласен, ведь не хочу торопить тебя.
Мне понравилось, с каким трудом он подбирал слова. Слезы иссякли.
– Тогда что произошло сегодня? Почему ты выстроил на кровати этот огромный барьер?
Ной выдал полуулыбку:
– В том-то и дело. Я старался все не испортить, но именно так и вышло. Поппи, ты хоть понимаешь, что сделала со мной на балете?
Я вспомнила прикосновения, электрические импульсы, что бежали между нами.
– Ну, мы слегка пересекли черту дозволенного.
– Слегка? Поппи, ты понятия не имеешь, насколько я был близок к тому, чтобы наброситься на тебя прямо там, а ведь нас могли увидеть.
Я захихикала.
– Я серьезно. Никогда не хотел кого-то так сильно. Вероятно, это самое непреодолимое чувство в моей жизни. Это было сильнее меня. Но я понял, что если потеряю самообладание и наброшусь на тебя, то, вероятно, напугаю на всю оставшуюся жизнь.
Я улыбнулась и шмыгнула носом.
– Поппи, я серьезно. Мне удалось сдержаться. И я решил, что должен отвезти тебя домой, чтобы прийти в себя. Но тут вмешался этот проклятый снег. И мысль, что мне придется провести с тобой ночь и при этом не иметь возможности что-либо сделать… ну… я не доверял себе, поэтому…
– …превратился в замкнутого придурка и построил оборонительное сооружение, не объяснив мне причин? – закончила я за него.
Ной засмеялся и обхватил мое лицо руками:
– В принципе да. Извини.
Я облегченно выдохнула.
– Ты злишься на меня? – Он выглядел искренне обеспокоенным.
Я кивнула, а потом покачала головой:
– Да. Нет. Не совсем. Но никогда больше не поступай так со мной. Я имею в виду твое молчание. Это ужасно, и я этого не потерплю.
– Знаю. Извини. Такое больше никогда не повторится.
Я снова подумала о балете. И сразу всколыхнулись те чувства. Но теперь-то мы были одни. Никто и ничто не помешало бы нашим гормональным порывам.
Потянувшись, я нежно поцеловала Ноя в губы. Он тихонько рыкнул и ответил мне. А потом один из нас, не помню кто, превратил нежность в бешеную страсть.
Я потеряла ощущение реальности. Не успела понять, как Ной оказался на спине, а я сидела на нем. Мои глаза закрылись в блаженном исступлении, руки обвили его шею, а его руки двинулись по моим бокам, лаская тело.
Я застонала. Но Ной отстранился:
– Вот теперь ты видишь, почему я соорудил барьер?
Мы оба тяжело дышали.
– Да, похоже, в этом есть смысл, – сказала я, все еще пытаясь прийти в себя.
Затем слезла с Ноя, и он перекатился через самодельный барьер.
– Думаю, мне нужно побыть здесь несколько минут.
Я выпятила нижнюю губу:
– Это обязательно?
– Да, Поппи, обязательно.
– А если я передумаю насчет повременить?
Ной прикрыл уши ладонями:
– Ля-ля-ля. Я ничего не слышу.
Потянувшись, я убрала его руки. От одного прикосновения к нему все мое тело пронзило электричеством.
– Да ладно. Разве я не могу передумать?
Я так сильно его хотела. И сейчас был идеальный момент: мы в люксе пятизвездочного отеля, после театра, а на улице снегопад. Не многие девушки могли похвастаться, что потеряли девственность в такой обстановке. Естественно, я боялась, но хотела этого больше всего на свете. Не столько физического контакта, слегка пугавшего меня, сколько близости, которую он принесет. Ведь секс стал бы новым этапом наших отношений.
Я провела рукой по лицу Ноя, поглядывая из-под ресниц в соблазнительной, как я надеялась, манере.
Но он только зевнул и сел:
– Нет-нет, подруга. Это сложно.
Я засмеялась от обиды, при этом забавляясь его реакцией.
– Так, значит, мне не разрешается передумать?
– Нет.
– Вряд ли это справедливо. Неужели ты думаешь, что я не знаю себя и свои желания?
– Все не так, Поппи. Ты знаешь себя лучше всех, кого я встречал. Ты не делаешь того, чего не хочешь. Но мы все еще узнаем друг друга. И я правда не хочу торопиться. Хотя каждая клеточка моего тела против этого.
Я была официально побеждена и знала, что он прав. Мы только начали встречаться. Не было смысла торопиться. Тем более я чувствовала, что это лишь начало. У нас впереди еще много времени, чтобы изучить эту сторону жизни.
Я подняла руки:
– Хорошо. С соблазнением покончено. Слушай, я больше не прикоснусь к тебе. Но не веди себя так! Мне нужно отвлечься. Включи телевизор.
Ной взял пульт:
– С радостью.
Мы почти позабыли о снегопаде, но круглосуточный новостной канал с удовольствием рассказал нам о последовавших за ним бедствиях. Мы с Ноем держались за руки поверх барьера и смотрели, как жизнерадостная журналистка взволнованно делилась всеми отвратительными подробностями.
– Как упоминалось ранее, – произнесла она с деревянной улыбкой на излишне накрашенном лице, – никто не предупреждал о снеге. Метеослужба сбита с толку, так же как и все мы. Но вне зависимости от прогнозов, сейчас столица фактически парализована, из-за снегопада происходят многочисленные аварии.
На экране появились кадры вызванной снегом суматохи: столкнувшиеся автомобили, дрожащие от холода собаки, паникующие жители пригородов, толпящиеся возле информационных табло вокзалов.
– Смотри, – я показала на телевизор, – мы же были там недавно.
Еще один журналист опрашивал расстроенных людей на вокзале Виктория. Интервью давала робкая блондинка, которая удерживала на бедре замерзшего ребенка.
– Как вы? – спросил журналист. – Как снег повлиял на ваши планы на вечер?
Блондинка разговаривала скорее с журналистом, чем со зрителями.
– Я не знаю, что делать, – сказала она хриплым шепотом. – Я приехала в Лондон днем, чтобы встретиться с подругой, и теперь не знаю, как попасть домой. Думаю, придется найти отель, чтобы переночевать, но у меня нет с собой вещей для ребенка. – Она пересадила ребенка с одного бедра на другое. – Честно говоря, я очень раздражена. Не понимаю, почему метеорологи не смогли предсказать снегопад. На дворе двадцать первый век.
– Господи, – сказал Ной, – решение прийти сюда было верным.
Женщина продолжала стенать. Но тут репортер поднес руку к наушнику. Выражение его лица сменилось.
– Большое вам спасибо, но мне придется вас прервать, – сказал он, прижимая палец к уху и поворачиваясь к камере. – У нас экстренное сообщение! Передаю слово ведущим в студии. Оставайтесь с нами!
Репортер помахал на прощание, а блондинка заморгала, как взволнованная рыба.
На экране появилась студия. Ведущая мрачно сообщила:
– Приносим извинения за то, что прерываем репортаж, но мы только что получили экстренное сообщение. На шоссе М25[25] произошла массовая авария, спровоцированная погодными условиями. Установлено, что речь идет минимум о двенадцати машинах. Возможны жертвы.
– Звучит паршиво, – сказал Ной.
Мой живот вновь скрутило. Такое я чувствовала всегда, когда сообщали об автокатастрофе: смесь сочувствия с необъяснимым желанием знать все мельчайшие подробности.
Картинка сменилась на видео с трясущегося вертолета, снимающего место аварии. Журналистка комментировала:
– По шоссе в оба направления уже образовались километровые пробки, но главная проблема в том, что аварийные службы все еще пытаются пробиться сюда сквозь снегопад. Мы ждем отчета от нашего сотрудника, который находится на месте аварии.
Я подалась к телевизору, но вдруг звук отключился. Я посмотрела на Ноя и увидела, что он нахмурил брови, удерживая пульт в руках.
– Прости. Ты же не против? Просто не думаю, что хочу знать подробности. Это слишком ужасно.
Я пожала плечами:
– Возможно, ты прав.
Затем наклонилась, нежно поцеловала его в щеку и взяла пульт:
– В этом отеле есть платные фильмы?
– Хочешь посмотреть фильм?
– Не особо. Но мне не хочется лежать в тишине, с огромным барьером между нами, пока мы не уснем.
– Давай уберем барьер.
– Ого. Правда? Как мне повезло, – съязвила я.
Ной начал разбирать стену из подушек.
– Не слишком-то радуйся, – сказал он. – Когда будем ложиться спать, я положу их обратно. До сих пор не пришел в себя после театра.