– Случайность, которую мы могли предотвратить.
– Ты не знаешь этого наверняка.
– Снежная буря обрушилась неожиданно.
– Забудь о буре! Как ты не понимаешь, Рейн? Нам надо позволить этим отношениям продолжиться. Ты же видел эти показания, они не похожи на то, что мы видели ранее. Эта пара выстраивает иммунитет. Иммунитет! Ты не думаешь, что стоит за этим понаблюдать? Подумай, что могло бы произойти, если бы мы поняли, как это происходит? Сколько жизней мы бы спасли, если бы могли «лечить» пары родственных душ? Показатели беспрецедентны и не укладываются в схему. Словно то, что мы знаем, эволюционировало, стало больше, страшнее и менее предсказуемым.
Любые показания, которые мы накопим до неизбежного разделения, подобны золотому песку. Теоретически они могут спасти сотни тысяч жизней. Что, если мы столкнемся с еще одним таким совпадением? Мы не будем знать, чего ожидать, если не изучим эту пару. Это для общего блага, Рейн. Как ты можешь игнорировать это?
Рейн смотрел на экран:
– А люди, которые погибли? Вы пытаетесь сказать мне, что они просто… сопутствующий ущерб?
Анита улыбнулась ему безумной нервирующей улыбкой.
Она свихнулась. Точно свихнулась. Но что он мог сделать?
– Ты меня услышал, – просияла она.
В этот момент Рейн сказал, что ему нужно в туалет, где его рвало, пока внутри не стало пусто и не засаднило горло.
Глава 27
Я ОТКРЫЛА ГЛАЗА И ОБНАРУЖИЛА, что лежу на самой роскошной кровати в мире, а рядом со мной Ной. Телевизор до сих пор работал, всю ночь прокручивая один и тот же фильм. Парочка из «Сумерек» обхватила друг друга, и главная героиня заплакала, когда они слились в прощальном поцелуе.
Я улыбнулась. Никто не выглядит симпатично, когда плачет. А если ты при этом еще и целуешься, то выглядишь просто омерзительно.
Я выключила телевизор. Осторожно, чтобы не разбудить Ноя, выбралась из кровати и потопала к окну. Села на широкий подоконник и посмотрела на простирающийся внизу город. Снег уже сошел, как это часто бывает в Лондоне. Красивое белое одеяло превратилось в коричневую слякоть и грязные кучи по краям забитых транспортом улиц.
Я закрыла глаза, прислушалась к шуму города и начала выполнять дыхательные упражнения. Мне предстояла еще одна непомерно дорогая встреча с доктором Эшли, и хотелось произвести на него лучшее, чем обычно, впечатление.
Я сосредоточилась на дыхании, своей грудной клетке и теле, и мир подернулся дымкой. Вдруг я почувствовала присутствие Ноя и открыла глаза. Он с любопытством смотрел на меня:
– Можно узнать, что ты делаешь?
– Упражнения, – с невинным видом ответила я.
– Вижу. И что это за упражнения?
– Что-то вроде медитации. Я должна выполнять их каждое утро.
– Вопрос снят. – Ной выглянул на улицу. – Снег закончился.
– Ага.
– Жаль. Было бы романтично остаться здесь еще на денек.
Я откинула голову назад, и он взъерошил мне волосы.
– Не издевайся надо мной. Во сколько мы должны выехать?
– В одиннадцать.
– А сейчас сколько?
– Половина девятого.
– Значит, у нас есть время заказать обслуживание в номер?
Ной улыбнулся:
– И это, Поппи, еще одна причина, почему я люблю тебя.
Через двадцать минут наш номер напоминал какой-то грандиозный пикник плюшевых медведей[26] – без плюшевых медведей, конечно. Сказать, что меня взволновала мысль об обслуживании номеров, будет явным преуменьшением. Когда Ной сказал, что все расходы запишут на счет компании, а значит, я могла заказывать все что угодно, меня, возможно, чуточку занесло.
– Ты обязательно должен попробовать яйца бенедиктин[27], – сказала я, лежа на ковре на животе и при этом набивая рот. – На вкус они как мир во всем мире. Только из яиц.
Ной приподнял бровь, сидя по другую сторону стола. Стопка блинов перед ним была такой высокой, что почти загораживала его лицо.
– Примирительные яйца? Такое возможно?
– Если бы все на завтрак ели эти яйца, то войн больше бы не было. Пожалуй, съем еще порцию. Раньше я никогда не пробовала это блюдо, но оно определенно мне нравится.
Ной засмеялся и налил себе свежевыжатого апельсинового сока.
– Если ты считаешь, что эти яйца вкусные, то просто еще не пробовала блины.
– Черничные?
– Ага.
– Берегись, я сейчас приду.
Я побежала к Ною. Он проткнул блин вилкой и поднял. Я закрыла глаза и позволила ему положить блин в мой рот. А затем застонала:
– О господи! Примирительные блинчики! Они такие вкусные! Ной, здешние шеф-повара случайно не готовят для ООН?
Он снова засмеялся.
Я выхватила у Ноя вилку и погрузила ее во фруктовый салат, с жадностью пронзая сочные кусочки спелой дыни.
– Ну надо же, мне никогда не нравилась дыня! – сказала я, засовывая в рот кусок за куском.
Ной же просто наблюдал за мной с его особенной легкой улыбкой, которой он одаривал меня, когда я забавляла его.
– Никогда прежде не видел, чтобы кто-то так восхищался завтраком.
– Ты серьезно? Это самый важный прием пищи. Иногда вечером, лежа в кровати, я обдумываю, что приготовлю себе на завтрак. И могу так раздразнить себя, что потом долго пытаюсь уснуть.
– Это совершенно нормально.
– Мне плевать, даже если это абсолютно ненормально.
Как только мы (и под этим я подразумеваю себя) объелись, мы выселились из отеля и сели на поезд в Мидлтаун, возвращаясь в реальность. Не успела я и глазом моргнуть, как Ной уже подводил меня к двери дома. По сравнению с подтаявшими улицами столицы в Мидлтауне до сих пор было много снега.
– Еще раз спасибо за потрясающий вечер, – сказала я, поцеловав его в висок. – Думаю, я никогда его не забуду.
– Я тоже великолепно провел время. – Ной переплел свои пальцы с моими, а потом наклонился для короткого поцелуя в губы – на случай, если мама выглянет в окно.
Я задрожала. Ной скорчил гримасу:
– Боюсь, у меня плохие новости.
– Что такое?
– Не волнуйся слишком сильно. Просто думаю, следующую пару недель мы не сможем видеться так часто, как мне бы хотелось.
Мое настроение тотчас испортилось. Я покачала головой и сказала про себя: «Сильная. Независимая. Женщина».
– А что случилось?
– Репетиции. Надо так много всего успеть до этого выступления. Поверить не могу, что оно всего через две недели. А у нас до сих пор полный раздрай.
– У вас не раздрай. Вы гениальные.
– Спасибо, но нам предстоит множество репетиций, если мы не хотим выглядеть дилетантами на фоне Ponyboys.
Я разочарованно опустила глаза на покрытую снегом дорожку. Ной погладил мое лицо:
– Ты же понимаешь, что мне будет плохо из-за этого. Не знаю, как я справлюсь. Я говорю как сентиментальный идиот? Готов поспорить, ты уже с нетерпением ждешь небольшой передышки от меня…
Я улыбнулась, чтобы приободрить его:
– Да, на самом деле небольшая передышка не помешает.
– Эй!
Я засмеялась и поцеловала его в губы.
– Конечно, я буду скучать по тебе, дурачина, – сказала я, обхватив его руками. – Сильно-сильно!
Ной обнял меня в ответ:
– Хорошо.
А потом мы еще раз поцеловались, не беспокоясь о том, что мама могла затаиться за занавесками.
Родители встретили меня в коридоре.
– Ты вернулась. Великолепно, – сказала мама, в одной руке держа тарелку, а в другой – кухонное полотенце.
Уверена, из-за снега она потратила свой выходной на домашние дела.
– Как там снег в Лондоне?
Я быстро поцеловала их с папой.
– Весь растаял, зато здесь – как в Нарнии. А я одета не по погоде.
Они осмотрели мой наряд для театра.
– Не помню, чтобы видел это платье раньше.
Папа в этом смысле слегка походил на женщину – он замечал все изменения в гардеробах у меня и сестры.
Я покраснела и немного покружилась.
– Мне купил его Ной.
– Он купил тебе платье? Парень-подросток купил тебе платье? – Папа поправил очки на носу. – Вот это да!
– И он водил ее на балет, а ночь они провели в пятизвездочном отеле, – напомнила ему мама.
– Хм, этот твой парень… он богат?
– Думаю, да. Точнее, знаю. Да.
– Уж наверняка, – вставила мама.
– Но он тебе нравится? Он хорошо к тебе относится? Не только с точки зрения покупки вещей или приглашений в дорогие места, но и с точки зрения чувств?
Откуда взялся этот допрос с пристрастием? Или у папы в самом деле проявляется гиперопека?
– Да, он хорошо ко мне относится. Можешь встретиться с ним, если хочешь.
– Это было бы хорошо.
– А теперь можно я поднимусь и переоденусь? Мне холодно.
Папа улыбнулся:
– Конечно.
Я отправилась принимать душ. Но не успела повернуть кран, как услышала доносящийся снизу разговор мамы с папой.
– Где она нашла этого… миллионера?
– Он играет в музыкальной группе.
– Ну конечно.
– Она в последнее время гораздо веселее. Панических атак больше не было, как и этих ужасных истерик.
– Знаю. Это замечательно, но я хочу, чтобы так было не из-за того, что какой-то парень проявляет к ней симпатию, а потому что она довольна собой.
– Не переживай. Поппи всегда полагалась только на себя – ты научил ее этому. Ей не запрещено иметь парня. В ее возрасте. И она, кажется, очень нравится ему. По крайней мере, вряд ли он поиграет с ней и бросит.
– Да, ты права. Господи, так странно видеть, что наша дочь влюблена, правда?
Улыбнувшись, я разделась и встала под душ.
– Очень странно. Но я не думаю, что у нас есть повод для беспокойства.
Я повернула кран, тем самым заглушив их разговор. Дочерняя любовь переполняла меня. Вероятно, им и правда надо познакомиться с Ноем. Я знала, что как только папа увидит его, то поймет, что Ной не зазнавшийся, пафосный богатый парень. Хотя было слишком рано для знакомства с родителями. Или нет? Ведь наши отношения с Ноем развивались очень быстро. И это казалось таким правильным. Очень, очень правильным.