Вдруг Таня увидела Владимира Ивановича с сыном и приободрилась, замахала свободной рукой, пытаясь привлечь внимание знакомого, да что там, почти друга — земляка. Владимир Иванович шагал по разливающейся воде тяжело, в руках большой кожаный чемодан и такая же большая сумка, под мышкой большой пакет, Савелий тоже нес сумки. Проходя мимо, Владимир Иванович что-то прокричал, из-за шума воды Таня ничего не услышала. Он крикнул еще:
— Догоняйте! Сумки тяжелые, а то б помогли!
Таня смотрела в спину уходящих мужчин и чувствовала, как потихоньку закапали слезы — еще немного, и она зарыдает в голос, как Даша, вцепившаяся в юбку.
Внезапно кто-то тронул ее за плечо, почти в ухо сказали:
— Нужно подниматься на гору, в столовую на горе.
Таня обернулась — «горячий кавказский парень».
Она растерялась, пытаясь сообразить, можно ли довериться ему. А он, казалось, понял ее сомнения и прокричал сквозь шум ветра и воды:
— Сестра, не бойся, нужно идти, пойдем!
Это ласковое «сестра» оборвало что-то внутри, натянутое как струна, и она заплакала. Парень оторвал Дашу от Таниной юбки, легко поднял, потянул свободной рукой Таню, повел за собой.
А мутная вода ревела, набирая силу, идти было все труднее, и если бы не эта крепкая рука, она не смогла бы удержать равновесия. Пахло тиной, грязью, сыростью, глиной — этот запах наводнения потом долго стоял в носу, заставляя передергиваться от отвращения, отбивая аппетит.
Они почти поднялись на гору, когда сбоку подбежала Светка, напуганная, растрепанная, зареванная. На горе, в столовой, сидели до утра, с террасы было видно, как стремительно прибывала вода, перемахивала через трехметровый забор, быстро скрывала фонтан, клумбу, деревья. Машины под навесом швыряло из стороны в сторону, они бились, уходили под воду. Потом уже ничего не было видно.
Владимир Иванович с сыном сидели в столовой в окружении сумок и чемоданов. Увидев Таню, приветственно помахали руками. Людей было много, кто-то с вещами, кто-то в футболке и шортах, кто-то полураздетый — как спали в кроватях, так и выскочили.
Вахтанг, спаситель Тани, и его друг Дато, как оказалось, обошли все домики турбазы: будили спящих, помогали подняться в гору. Они прочесывали территорию базы до последнего, чтобы никого не забыть. Именно они, как выяснилось, и разбудили Таню.
Вахтанг откуда-то принес одеяло, потом бутылку минеральной воды. Таня спросила:
— А вы? Вы пить не хотите?
— Нет, спасибо, пейте, дайте детям.
— Устали? Я хотела сказать, хотела поблагодарить...
Он удивился:
— За что благодарить? Я мужчина, делал то, что положено мужчине.
Дети, хоть и были испуганы, однако быстро уснули на одеяле, Таня думала, что не сможет сомкнуть глаз, но тоже отключилась, как будто щелкнул телесный предохранитель, оберегая потрясенную душу.
Последнее, что увидела, засыпая: Дато принес серую кошку Муську и трех котят, мокрых, пищащих, тут же пристроившихся к мокрому боку матери. Таня хотела сказать: «А котят было четверо...», но не успела — уснула.
Наутро вода ушла, и они спустились к домикам, но домиков больше не было — наводнение смыло их. Вокруг чавкала жидкая грязь, неприятно пахло тиной, сыростью и глиной, и люди надевали на ноги полиэтиленовые пакеты, искали вещи. Таня не нашла ничего, смогла узнать только плавающую в воде дверь своего номера с вешалкой в форме скрипичного ключа.
До отъезда предстояло жить в гостинице, в походных условиях — без водопровода, без горячего обеда. Слава Богу — живы, здоровы, и дети вроде бы не очень испугались.
Заметила маленькое серое тельце утонувшего котенка, который так и не успел получить прозвище, услышала по радио новости: погибших в наводнении — четыре человека. Про Вахтанга и Дато Светка разузнала: врачи, родом из Грузии.
Таня искала Вахтанга, хотела еще раз поблагодарить, но его нигде не было. Увидела Дато и радостно закричала:
— Дато, здравствуйте, как вы?
Дато улыбнулся:
— Спасибо, все в порядке. Я-то с барсеткой ходил — деньги, документы остались. А вот Вахтанг — без всего: ни денег, ни водительских прав — ничего! Рубашка и шорты! Ладно, паспорт его у меня, с моими документами вместе. Вон, идет. Вахтанг, брат, нашел что-нибудь?
Подошел Вахтанг, тоже улыбнулся:
— Нет, ничего. Здравствуйте, Таня.
Таня очень расстроилась:
— Как же так?! Вы всех спасали, а сами... Послушайте... — она стала рыться в сумочке в поисках кошелька.
Вахтанг нахмурился:
— Зачем обижаешь, Таня?! Деньги — это... это просто — деньги! Как нам Господь заповедал? Не собирайте себе сокровищ на земле... Слава Богу, все живы-здоровы! Вон Дато даже кота спас!
— Не кота, а кошку с котятами! — возразил весело Дато.
И они рассмеялись все трое и пошли вместе в гостиницу. Светило солнце, и только грязная вода под ногами напоминала о прошедшем наводнении.
Кто такая Магдалина
Марина зябко поежилась и достала теплую кофту: сильно работал кондиционер. Правда, ехать в израильском новехоньком автобусе было гораздо удобнее, чем в предыдущем дряхлом египетском, даже спинки сидений в котором были сломаны и не фиксировались.
Экскурсовод Регина, полная, высокая блондинка, время от времени что-то вещала в громкоговоритель, при этом широко улыбалась, обнажая очень крупные белоснежные зубы, но Марина почти не слушала ее — она много читала о Святой Земле и, наверное, сама могла бы провести экскурсию.
На другом берегу моря множеством огней звала к себе Иордания. Марина достала Псалтирь и стала медленно читать — было здорово молиться в таком путешествии. Эта поездка привлекла ее возможностью во время отдыха в Египте посетить Святую Землю, своими глазами увидеть Гефсиманский сад, и храм Гроба Господня и базилику Рождества Христова.
— Мам, сейчас остановка будет у лавки косметики Мертвого моря. Дай мне деньги! И убери книгу — ты сюда что, читать поехала?!
Марина вздохнула: дочка Катя поехала точно не ради святых мест, а ради пляжного отдыха. Ей хотелось увидеть, как гласил рекламный проспект, красоту Нила во время разлива и зелень полей орошения, небольшие тысячелетние египетские деревеньки, прячущиеся в тени пальм от палящего солнца, и яркий подводный мир Хургады.
Пока Кате ничего не нравилось — ни специфический запах Мертвого моря, ни его маслянистая вода, не радовала ее и перспектива увидеть святые места.
Как раз перед путешествием соседка Тамара сказала Марине: «И зачем тебе такие большие деньги тратить на эту поездку?! Святая Земля... Вот какой толк, Маринка, от твоей веры?! Вот что ты столько лет в церковь таскаешься?! Особое богатство нажила, что ли? Или здоровье особенное? И дочери покоя не давала — за собой все таскала! А дети-то умнее нас с тобой: вон твоя Катька подросла, институт окончила, поумнела — и перестала с тобой ходить! Моя Танька никогда в храме не была — и не ходит, а твоя все детство там провела — и не ходит... Толку и было ее водить...»
Сейчас и сама Марина думала: «Значит, правда, все зря...»
Дочь отдалилась от нее в последнее время. Марина не помнила уже, когда они сидели, как раньше, взявшись за руки, и рассказывали друг другу самое сокровенное.
Все зря. И рождественские елки, и самодельные ясли, и детские спектакли... И эти чудесные вечера, когда они спешили на всенощную, и мела метель, и она кутала Катюшку в толстую шаль, а потом они попадали в уют и тепло родного храма, где так ласково светились разноцветные лампадки, и пахло ладаном, и святые лики с икон встречали их как родных... В окна бил снег, а здесь было прибежище от всех вьюг и ветров: зимних и житейских. Пристанище. Корабль спасения. Она и сейчас это чувствовала. Почему же дочка утратила это чувство, почему потеряла свою крепкую детскую веру?
Марина не знала ответа на этот вопрос. Прочитала у кого-то из отцов утешительную мысль: выросший в вере ребенок в трудных жизненных обстоятельствах будет знать, где находится спасительная дверь. Это немного утешало. Не до конца.
Автобус мягко дрогнул, замер. Женщины замелькали пестрым, нарядным: все ринулись в лавку косметики из солей и грязей Мертвого моря. Марина вышла, размяла ноги, постояла у автобуса.
Возвращались недовольные: все многочисленные товары можно было купить в Москве в специализированном магазине гораздо дешевле.
Катя ничего не стала покупать. Она задумчиво смотрела в окно на огни Иордании и молчала.
Марина снова вздохнула: нужно было ехать на Святую Землю не с туристической группой, а с паломнической... Туристы в автобусе громко переговаривались, демонстрировали друг другу покупки — куски мыла за десять долларов и другие полезные приобретения — и почти не слушали Регину. Та возвысила голос, пытаясь привлечь внимание:
— С обзорной площадки Масличной горы, у которой будет первая остановка, Иерусалим виден как на ладони. Нас ожидает также посещение монастыря святой Марии Магдалины, который расположен
на Масличной (Елеонской) горе в Гефсиманском саду. В монастыре покоятся мощи преподобномучениц великой княгини Елисаветы Феодоровны и ее келейницы инокини Варвары.
Сидящая сзади девушка громко спросила:
— А монастырь мужской или женский?
— Женский.
Спереди насмешливый мужской бас прокомментировал:
— Девушку, пожалуйста, отвезите в мужской, а нас с Колей женский впо-о-лне устроит! А монашки там красивые? Они обрадуются мужчинам в самом расцвете сил?
Марина почувствовала, как кровь приливает к щекам. Ей захотелось сказать что-то этим молодым людям, чтобы пропало их игривое настроение, чтобы они хотя бы попробовали ощутить благодать этих мест. Хотела сказать, что даже просто ехать здесь нужно с молитвой. Но смолчала. Посмотрела на дочку: Катюша нахмурилась — видимо, ей тоже не понравилась глумливая насмешка молодых людей.
Девушка сзади не унималась:
— А кто такая Магдалина?
Регина опять улыбнулась профессиональной широкой улыбкой, демонстрируя свои крупные зубы, и ответила: