Вдруг старец раздвинул людей, подошел к ней и сказал: «А тебя упокойнички прокормят». Полностью его слов она тогда не поняла, только на душе стало очень легко. А позднее ее действительно «кормили упокойнички» — почти четверть века читала она Псалтирь по усопшим. И всем своим близким всегда повторяла: «Читайте Псалтирь — никогда не лишитесь памяти и разума».
«Сыночек, ты чего пришел?»
Чтение Псалтири было потребностью души. Читала чаще всего по ночам. Будучи уже немощной, молилась, сидя на кровати, а рядом на стульчике обычно стояла зажженная свеча. Как-то раз она сильно устала и задремала над Псалтирью. Открывает глаза — стоит рядом с ней Славик.
— Сыночек, ты чего пришел?!
— Мама, я пришел пожар потушить.
— Какой пожар?!
Просыпается и видит: свеча упала, и горит уже край постельного белья и подол ее юбки. Не успела и вскрикнуть — пламя резко погасло. Утром Игорь Николаевич пришел к ней — а она белье с дырой развешивает. Что за дыра?
— Пожар начинался — Славик потушил.
Кто у Бога на счету?
Пережив скорби, подвижница обрела дар утешения. Сказав всего несколько слов, а главное помолившись за человека, она могла вывести его из состояния уныния. Игорь встретил как-то у Анны Ивановны молодую женщину, Наташу, спросил у нее, как она познакомилась с праведницей.
Наташа ответила, что пришла в храм после смерти мужа — стояла у иконы и обливалась слезами. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Обернулась: стоит рядом старушка, вся сияет, спрашивает, отчего Наташа слезы льет. Та рассказала. Анна Ивановна — а это, конечно, была она — и говорит:
— Не реви! Кто у Бога на счету? Вдовы да сироты!
После разговора с подвижницей Наташа стала к ней ходить. Она говорила:
— Матушка прямо груз с моей души сняла и очень сильно утешила!
Дар духовного рассуждения и убеждения
Анна Ивановна годами жила очень стесненно: скудная пища, маленькая комната. В посту обычно ела толченую на воде картошку, кашу, сваренную тоже на воде, хлеб. Ничего менять в своей жизни не хотела — не хотела даже телефон проводить в квартиру.
И когда она уже стяжала своей многолетней молитвой и аскетической подвижнической жизнью многочисленные дары, к ней пошел народ. Шли за советом, за молитвенной помощью. У нее была очень сильная молитва. Был дар духовного рассуждения—любую запутанную жизненную ситуацию она могла так разложить по полочкам, что человеку становилось все ясно. Был дар убеждения. Например, жена приводила пьющего мужа, на которого не действовали никакие уговоры, никакое кодирование. Старица просто разговаривала с ним (и, конечно, молилась за него) — и человек бросал пить. И он чувствовал к ней такую любовь (мы чувствуем ее, когда за нас так молятся), что мог все что угодно для этой старушки сделать — починить, отремонтировать, подвезти...
«Все раскассировали — и слава Богу!»
Когда к подвижнице стали идти люди за утешением, каждый старался принести ей какой-то гостинец. Холодильник наполнялся продуктами, и Анна Ивановна начинала их разбирать:
— Так... Эти консервы такой-то матушке, эти продукты той, что на монастырь собирает, это вот батюшке отдадим...
Когда раздавала все, вздыхала облегченно:
— Все раскассировали — и слава Богу!
Избыток в чем-либо ее всегда тяготил, она радовалась, отдавая.
Двенадцать белых птиц
Уже ближе к концу жизни Анна Ивановна нередко говорила своим родным: «Вы меня еще вспомните, я еще вам пригожусь». И действительно, ее посмертная молитва очень сильна. Но она покрывала многих и при жизни, хотя чаще скрывала свои дары. Очень редко она сама могла обмолвиться какими-то случайными словами, свидетельствующими о ее прозорливости.
В 1993 году, после второго обретения мощей преподобного Серафима, она вместе с двумя своими духовными знакомыми в первый раз поехала в Дивеево — туда, где давно жило ее сердце. Ехали на поезде, дремали, и вдруг праведница просыпается и говорит:
— Нас батюшка Серафим встретит двенадцатью белыми птицами...
Спутницы недоумевают: что это за белые птицы?!
Идут они по селу Дивеево к монастырю — и вдруг на штакетник одна за другой взлетают кипенно-белоснежные куры. Ровно двенадцать.
Зашли в храм. Служба еще не началась. Анна Ивановна стоит тихонько, молится. И вдруг монахини — одна за другой — начинают к ней подходить, спрашивать о чем-то, разговаривать: сразу почувствовали в ней старицу... И откуда только узнали?!
Старая икона
Как-то Анна Ивановна читала Псалтирь по усопшей бабушке. Когда отчитала сорок дней, родственники этой старушки предложил ей забрать у них совершенно темную, закопченную от старости икону. На потемневшей с годами доске можно было только разглядеть надпись, что это Казанская икона Пресвятой Богородицы. Родственники сказали:
— Не хотите ли вы взять себе эту икону? Бабуля очень просила ее не выбрасывать — а нам она куда?!
Анна Ивановна принесла икону домой и каждый день читала ей акафист. Однажды ночью внезапно проснулась и увидела, как чудесным образом с иконы будто сходит серебристая чешуя. Утром стало видно, что икона полностью обновилась и заиграла всеми красками.
Как парализованный встал с постели
Через коридор напротив квартиры Анны Ивановны жил парализованный сосед, не встававший с постели. К сожалению, он нередко злоупотреблял вином. Подвижница жалела его, иногда подкармливала. Но его недуг часто привлекал в дом недобрых людей. К праведнице же ходили совершенно иные посетители. Однажды, когда после очередного гостя дверь квартиры Анны Ивановны оказалась приоткрытой, а сама она что-то готовила на кухне, на пороге вдруг появился незнакомый мужчина.
Глянула на него — и ее поразили его страшные глаза.
— Что тебе нужно, сынок?
Он не ответил, а молча, озираясь по сторонам, стал к ней подходить. Было понятно, что он затеял недоброе. Анна Ивановна опустила глаза в пол и стала со всем напряжением душевных сил молиться Матери Божией.
Вдруг раздался грозный мужской голос:
— Выйди вон!
Она подняла глаза: парализованный сосед стоит в дверном проеме и грозится страшному незнакомцу. Тот быстро выбежал. Анна Ивановна в полном изнеможении опустилась на стул. Затем встала, закрыла входную дверь. Когда через несколько минут пришла в себя, вышла к соседу. И увидела, что он снова лежит на своей постели, как лежал уже много лет. И сам понять не может, как вставал.
Как Славка помирал
В конце коридора малосемейки поселился бомж Славка. Славка пил, но пил тихо, беспокойства никому не доставлял, был безобидный — и его не гнали. Он ухитрился даже притащить и поставить в углу коридора кровать, на которой и ел и спал.
Анна Ивановна подкармливала его. Сварит обед:
— Слава, давай кастрюльку!
Он тут как тут — кастрюльку протягивает.
И вот как-то он заболел и был при смерти. Анна Ивановна через знакомых, ночью, позвала отца Александра, чтобы причастить умирающего. У отца Александра запасных Святых Даров не оказалось, он пошел звать другого священника.
Возвращаются они, а возле Славки уже друг- алкоголик сидит и на табуретке — бутылка водки.
— Ты чего это делаешь?!
— Да другая помирает... Я ему хоть напоследок — водочки...
Не успел напоить...
Два священника долго молились, а потом причастили умирающего. И он выздоровел.
Тайный постриг
Подвижница слегла почти за сорок дней до своей смерти — 30 января, а отошла в мир иной 17 марта 1998 года. Ей исполнилось почти девяносто лет. Когда родные достали ее смертный узелок, в нем лежал монашеский апостольник. Так они узнали о ее тайном постриге.
Гроб стоял всю ночь в храме, и огромная толпа людей пришла попрощаться с Анной Ивановной. Когда могилку засыпали землей — неизвестно откуда вдруг слетелась большая голубиная стая, покрывшая могилу сплошным ковром.
Мы поминаем подвижницу по ее мирскому имени — Анна. Что-то Промысл Божий открывает нам, а что-то остается закрытым навсегда.
Через некоторое время после кончины она явилась во сне одной знакомой молодой девушке и сказала: «А ведь меня не Анной зовут. Серафимой...»
Господи, Ты веси, как звали рабу Твою Анну в монашестве.
Истории отца Бориса
Молитва священника
Все утро протоиерея отца Бориса, настоятеля храма Всех Святых, одолевали воспоминания. Прошлое вспоминалось так ярко, так отчетливо, как будто было вчера. А ведь прошло уже лет пятнадцать... Да, пожалуй, не меньше...
Отец Борис только что отслужил литургию. Высокий, широкоплечий, плотный, с черной, начинающей седеть бородой, батюшка благословлял народ. Люди подходили ко кресту. Их было много — выстроилась целая очередь. Глаза радостные. Они ждали его взгляда, улыбки, внимания. Пастырской заботы. И он смотрел на своих прихожан с отцовской любовью.
Вот пожилая пара. Недавно молился за них, оба болели одновременно. Отправлял к ним молодых сестер с прихода. А вот из поездки вернулся Михаил. Давно ли отслужили молебен о путешествующем, а уже месяц прошел. А вот Татьяна с мужем Алексеем и сыночком. Отец Борис вспомнил, как крестил одновременно и сына, и отца. Алексей сначала Таню и в храм отпускать не хотел. А потом пришел один раз вместе с ней и остался. Сейчас один из самых активных прихожан, помогает и в ремонте, и с другими поручениями. А вот и старая Клавдия, она в храме днюет и ночует.
Провожая старушку взглядом, отец Борис вдруг вспомнил, как пятнадцать лет назад ко кресту подходила одна эта самая Клавдия да сторож Федор. А больше прихожан в старом храме не было. И он один шел мимо полупустой свечной лавки к выходу, а старинные иконы в полутьме смотрели так печально...
Батюшка закрыл врата, а прихожане не спешили расходиться. Уходили только те, кто особенно торопился, а остальные, как обычно, потихоньку собирались в трапезной на воскресный обед. Трапезная была большая и приход дружный. А тогда, в самом начале своей службы в этом храме, он с трудом мог накормить не только Клавдию с Федором, самому приходилось туго. Да... Почему именно сегодня так лезут в голову воспоминания?