Сергей вернулся на кухню, ласково приобнял жену, а потом присел за стол, посерьезнел и медленно сказал:
— Тань, ты только не расстраивайся, ладно? Похоже, нам снова придется взять маму к себе... Что-то там у нее с Ритулей не очень отношения... Ну, ты знаешь, характер у моей сестрицы сложный... Вот сегодня мама звонила, плакала...
Муж смотрел смущенно. Таня молчала, и он встал и, потоптавшись у кухонного стола, сказал:
— Я, это, пойду машину в гараж поставлю... Костика с собой возьму, прогуляться... И обедать придем...
Сергей вышел, а Таня медленно опустилась на стул. Посмотрела невидящими глазами в окно. Неужели свекровь снова поселится у них? Снова начнется эта бесконечная пытка?
Характер Ирины Львовны, как и ее старшей дочери Маргариты (по-семейному Ритули), был, мягко говоря, сложный. Но сначала Таня об этом и не подозревала. Знакомство с родителями мужа было коротким: молодожены погостили у них несколько дней и уехали к месту нового назначения Сергея, профессионального военного.
Эти несколько дней были не самыми приятными в жизни Тани. Особенно разобраться в семейных отношениях Петровых она не успела. Заметила, правда, что решающий голос во всех вопросах принадлежал Ирине Львовне. Свекор, полковник в отставке, был человеком покладистым, к Тане обращался редко, но по-доброму. Что касается свекрови, то она вела себя сухо, сдержанно, всем видом своим давала понять, какую милость оказывает их семья, принимая к себе юную невестку.
Таня как-то сразу почувствовала, что Ирина Львовна считает ее не парой своему сыну, не такую невестку она ждала. Да Таня и сама знала, что нет у нее ни красоты особенной, ни приданого богатого. Родители умерли рано, только она и успела институт закончить. Работала учительницей в школе, преподавала русский язык и литературу. Профессию свою любила, но зарплату получала грошовую. Как-то за столом попыталась рассказать забавный случай из школьной жизни, но Ирина Львовна, недослушав, перевела разговор на другую тему. А потом сказала негромко: «Ума нет — иди в пед», и Татьяна покраснела, но смолчала.
Она вообще была покладистая характером. Да и свекровь права: на самом деле не пара она Сереже. За что только полюбил он ее? Невысокая, худенькая, светлые брови, волосы светлые — мышь серая. А Сережа у нее — высокий, красивый, подтянутый. Да и семья у Сергея обеспеченная, а она, Таня, — ни денег, ни квартиры, комната в коммуналке.
Ирина Львовна сказала:
— Ну что, сирота казанская, принимаем тебя в семью. Раз уж Сергей на тебе женился...
И Таня улыбнулась: действительно, сирота казанская. Нет, она не была забитой и робкой. Могла постоять за себя. Но здесь был совсем другой случай: она так любила Сережу, что готова была полюбить все, связанное с ним: его родных, его дом, его друзей. Ну, ничего, когда Ирина Львовна поймет, как любит невестка мужа, как заботится о нем, то и сама изменит к ней отношение.
Старшая дочка Петровых, Маргарита, по-домашнему, Ритуля, на Таню внимания не обращала и разговоров с ней не заводила. Она была такой же высокой и худой, как Ирина Львовна, и характером походила на мать. Сергей же крепкой мощной фигурой и покладистым характером вышел в отца. Еще у Петровых жила старенькая бабушка, папина мама.
Вот бабушка отнеслась к Тане с любовью, и Татьяна большую часть времени провела в ее маленькой комнате. Старушка учила ее вязать, рассказывала истории из детства Сережи и Ритули, и Таня слушала эти истории с радостью.
Неприятно поразило ее небрежное отношение к бабушке Ирины Львовны. При домочадцах она вела себя с матерью мужа вежливо, но когда мужчин не было дома, покрикивала на старушку:
— Ну-ка посторонись, успеешь в ванную! Ритуле на работу нужно, а ты все равно день-деньской дома сидишь! Иди в свою комнату и не путайся под ногами!
А как-то Таня услышала сердитый голос свекрови, обращенный к бабушке:
— Пошла вон!
Таня вышла в коридор, но Ирина Львовна была уже на кухне, а бабушка тихонько брела по коридору и выглядела совершенно спокойной и всем довольной. Таня подумала, что ослышалась.
Скоро молодые уехали, и в следующий раз Таня увидела свекровь только через год. За этот год в семье старших Петровых произошли значительные изменения: Ритуля стала жить отдельно, умерла старенькая бабушка, а вслед за ней от инфаркта скоропостижно скончался свекор. Вот тогда Ирина Львовна и приехала к сыну с невесткой.
После смерти мужа она сильно сдала, но держала себя все также высокомерно, разговаривала начальственным голосом и постоянно придиралась к невестке. Казалось, она только тем и занята, чтобы найти повод для конфликта. Танечка ждала ребенка и сидела дома. Беременность протекала тяжело, мучил токсикоз. Тем тяжелее было выносить придирки свекрови.
Эти придирки Ирина Львовна копила на вечер, и когда Сергей приходил с работы, обрушивала на него тяжелую артиллерию: его бездельница-жена спит днем, а могла бы в свободное время и ремонтом заняться, ну хоть косметическим. Или: неприветлива молодая жена со свекровью, непочтительна. На вопросы сына, в чем именно неприветливость выражается, свекровь поджимала губы: мог бы и сам догадаться!
Таня сама готовила, мыла посуду, в том числе и за свекровью, стирала на троих и прибирала в квартире. Ждала, что Ирина Львовна наконец оценит вкусный борщ, или белоснежное после стирки белье, или чистоту и уют, но угодить никак не могла.
Что именно говорила свекровь мужу, Таня не знала, но была поражена, когда Сережа как-то сказал ей с болью:
— Танечка, пожалуйста, будь поласковее с мамой, не обижай ее. Ей и так тяжело после смерти папы.
— Ноя...
Сережа перебил и сказал уже с напором:
— Все, Танечка! Не будем спорить! Ты в положении, я понимаю... Нервничаешь... Но я прошу тебя не обижать мою маму!
И после этого разговора Таня как-то сильно расстроилась. Когда муж ушел на работу, она долго плакала, закрывшись в ванной и включив воду, чтобы Ирина Львовна не услышала. А потом, отправившись в магазин за покупками, Таня забыла кошелек. Пришлось вернуться. Открыв входную дверь, она замерла на пороге, услышав громкий, ликующий голос свекрови, которая разговаривала по телефону:
— Да, Ритуля! Абсолютно правильно! Я сразу показала ей, кто в доме хозяйка! Самое главное — нанести превентивный удар! Я как-никак жена полковника! Наступать нужно, чтобы обороняться не пришлось... Да, да! Превентивный удар! Нанесла, нанесла! Ну, придумала... Да... Сочинила... Сережа? Конечно, поверил! Что он, родной матери не поверит, что ли?!
Да, конечно, правильно сделала... А то ей только дай волю... Только расслабься... Живо сядет на шею! Я стреляный воробей, знаю, как с пожилыми людьми обращаются, если они за себя постоять не могут. Вот-вот!
Таня почувствовала слабость, ощутила, как подгибаются колени. Тихонько вышла на улицу, держась за перила, чтобы не упасть, потому что слезы полились ручьем и она плохо различала ступеньки.
Дошла до пустынного сквера, который был в трех шагах от дома, и опустилась на скамейку. Плакала и вспоминала, как мечтала о большой, дружной и счастливой семье, мечтала о том, что у нее, сироты, появятся родные люди. И она полюбит их, ведь они — родственники Сережи. И может быть, она даже будет называть свекровь мамой, а та скажет ей ласково: дочка... Таня заплакала почти в голос, не в силах сдержаться. И ребеночек в животе тоже заволновался, стал брыкаться. Она замолчала, испугавшись за маленького, перестала плакать, задышала глубоко и, поглаживая живот, сказала:
— Все хорошо, Костик, все хорошо... Вот видишь, наша бабушка решила нанести нам превентивный удар... Это чтобы защититься, значит, самой... А мы с тобой и не думали ее обижать, да? Это она просто неправильно подумала... Вот так и получилось... Если бы она знала, что мы и не хотим ее обижать, она бы так не поступила... Ничего... Все образуется... Мы с тобой ее простим, правда? Успокойся, мой маленький, успокойся, пожалуйста! Тебе нельзя там волноваться... Все в порядке! Я тебя очень люблю! Ну вот... Успокоился?
Таня подняла глаза к серому осеннему небу и тихо сказала:
— Пресвятая Богородица, защити моего сыночка и меня! Ты ведь знаешь, что у меня нет родителей... Матушка, защити нас Сама! Пожалуйста, защити нас...
Потом встала и медленно пошла в магазин. Ребенок успокоился, и у самой Тани на душе стало легко и спокойно.
А через пару дней Ирина Львовна объявила, что уезжает от них. Позвонила Ритуля и сообщила о том, что скрывала уже несколько месяцев: скоро она станет матерью и ей понадобится помощь по дому.
Ирина Львовна оживилась, засуетилась, собираясь:
— Дочка ждет... Я ей нужна... Не откажешь ведь в помощи родной дочери... Тебе-то вот повезло: Сергей тебя замуж взял, а Ритуле какой-то подонок попался, ребенка заделал, да и поминай как звали!
И Сережа с Таней остались одни, а потом родился Костик, вот уж три года исполнилось сыночку. Таня вспомнила, как дружно они жили, как рос сын и как хорошо было им втроем. Неужели пришел конец их счастливой жизни? Таня сидела на кухне, уставившись в окно и забыв о времени. Услышав веселый звонкий голос сынишки и бас мужа, доносившиеся из подъезда, встрепенулась и стала накрывать на стол.
Через пару дней Сережа отправился к Ритуле забирать маму. Ирина Львовна приехала молчаливая, притихшая, похудевшая. С Таней поздоровалась тихо и ушла в комнату, приготовленную для нее. Костик жался, дичился бабушки. А бабушка молчала и почти не выходила из своей комнаты. «Ну что ж, — подумала Таня, — пусть будет так».
Она больше не пыталась наладить отношения со свекровью, обращалась к ней только по необходимости. Прежнее желание обрести близкого человека исчезло, и Таня держалась спокойно, ровно, но отчужденно. Вспоминала себя три года назад, как старалась она угодить свекрови, как ждала ее доброго слова, ласки, как болело сердечко, встречаясь с холодом и неприязнью, — и понимала, что это все в прошлом.
Сережа на вопрос о Ритуле ответил коротко: