Достала бутылочку с мордашкой "hello, kitty", налила в пробку воды. Когда пробка опустела, налила ещё. В кошачьем брюхе громко заиграли свирели. Девушка рассмеялась:
– Ты голодная. Пошли поищем, сзади подсобка, может там что-то осталось.
Она подхватила кота на руки:
– Ага, ты у нас не киса, а кот. Буду звать тебя Рыжик. Не против? А я Аня. Я тут работала. Раньше, до этого всего…
Кот не возражал, у него не было имени. Девушка с Рыжиком на руках выбралась из полуразрушенного магазина заправки. Сильный ветер гнал тучи на запад.
Остров зверей
Татьяна Рубцова
Для обложки использован фрагмент картины художника Саида Исханова.
Если в сказке победило зло,
можно считать эту сказку былью.(с)
Это был необычный остров. Его населяли звери. Остров находился в умеренных широтах, поэтому и животных там подобрали таких, чья область обитания проходила именно в этой климатической зоне. Там жили несколько семейств зубров, косуль, маралов, кабанов, лосей, рысей, медведей и волков. И более мелкие: лисы, зайцы-русаки, хорьки, ласки, бобры, ондатры вели свою жизнь в норках, строили плотины и копошились по своим мелким делам. Много было птиц. Каждый занимал определённую нишу, своё место в лесу и в небольшой долине, которую и называли Долиной волков.
Тут же, недалеко от берега, был построен небольшой дом.
Да – это был заповедник, но заповедник необычный. Два десятилетия работали генные инженеры, выводя новый вид. И им это удалось. Волки, рыси, лисы и медведи питались только овощами и лишь изредка – рыбой, живущей в реке, берущей начало в лесу и впадающей в неширокий пролив.
Служители жили в небольшом домике. У них было несколько крупных собак, в основном те, которые прибились к порту, и были забраны с улицы и привезены на остров. Собаки были все стерилизованные и плотоядные, им давали сухой корм. Ещё на острове, у домика прижился молодой домашний кабанчик, которого недавно кастрировали, чтобы не допустить его случки с дикими свиньями. После этого кабанчик страшно растолстел, разленился, всё время валялся возле крыльца и что-нибудь жевал. Собаки не обращали на него внимания, а люди только смеялись над ним, проходя мимо и бросая остатки бутербродов. Боров смешно гримасничал и подбирал кусочки, урча и хрюкая. Собаки даже не пытались отбирать у него еду, брезгливо обходя стороной.
Волки жили рядом, они тоже приходили к дому, грелись на солнышке. С собаками не общались. Со служителями были доброжелательны. Догар, вожак стаи, очень крупный серый волк даже подходил к старшему егерю и дружелюбно тёрся о его ногу большой лобастой головой с маленькими аккуратными ушами.
Старший егерь долго гладил его, чесал за ушами, с силой трепал по бокам и при этом смеялся, что делает зверю массаж.
Догар в ответ легонько сжимал жилистую человеческую руку своими мощными клыками, пожёвывал и довольно урчал. Они дружили и были счастливы находиться друг рядом с другом.
– Всё, брат, иди, мне нужно ехать, – егерь гладил и чесал его большую морду, обнимал и прижимал к себе.
Волк урчал довольно. Это походило больше на хрип, он рождался глубоко в груди и выходил из жаркой пасти ласковыми мягкими звуками.
– Догар, Догар, хороший, – егерь последний раз потрепал его, достал из кармана карамельку, очистил от бумажки и протянул на ладони волку.
Тот деликатно захватил лакомство языком, потом, слегка повернув голову на бок, зубами сжал конфету и побежал к группе волков, которые лежали на утрамбованной земле. Два серых щенка подбежали к нему, и волк, разгрызя конфету на две части, бросил им. Щенки схватили лакомство и бросились в разные стороны. Догар лёг рядом с тремя самцами, почти такими же крупными, как он сам.
– Ты становишься похожим на собаку, – сказал ему старый рыжий волк с совершенно седой мордой. Его звали Ихван, что значило – брат. И был он честный и справедливый. – Уже и руки лижешь человеку, дожил. Хвостом только начни вилять – совсем похожим на пса станешь.
Догар только ухмыльнулся во всю пасть.
– Нет, не такие были наши предки. Жили они не так и у них была другая пища.
Третий волк, по имени Аргно, чёрный, как смоль, поднял голову и взглянул в сторону борова, валяющегося в луже возле крыльца.
– Вон она, наша пища, – с насмешкой в голосе сказал он. Голос у него был очень приятный, мягкий, взгляд – немного высокомерный.
Волки уважали его, к его суждениям прислушивались. А волчицы наблюдали за ним, и каждая готова была пойти по первому его зову. Но не каждая могла родить. За этим следили люди. Многие волчицы носили на животе специфические рубцы после операции и это было их клеймо, их позор. Отбраковка в экспериментальном заповеднике шла самая жёсткая.
Волки подняли головы, и все вместе посмотрели на свина, перепачканного грязью.
Тот почувствовал это, занервничал, хрюкнул и повернулся. Чёрный красавец Аргно обнажил дюймовые белые клыки и лязгнул. Свин подпрыгнул в своей луже, а волки дружно расхохотались.
– Но мы едим клубни. Здесь в нашей долине. Ходим на охоту за клубнями. За ботву несём нашу добычу нашим жёнам, матерям наших детей.
– Не у всех – дети, – мрачно сказал Ихван, чью волчицу стерилизовали уже несколько лет назад.
– Всё ворчишь, брат, – сказал ему ещё один рыжий волк, Шейхи. – А мы здоровы. Правда, шерсть стала ломкой и тусклой, но в лапах по-прежнему много силы.
– Да, шерсть, это только начало. И клыки наши скоро будут вываливаться, потому что они давно не разгрызали костей.
– Я никогда их не пробовал, – вздохнул Шейхи. – А, интересно, они вкусные?
– Вкуснее турнепса.
Тут волки увидели выходивших из домика людей. Их было трое. Все держали в руках дорожные сумки или рюкзаки. В этот день уезжали они все.
– У них праздник, – проворчал Ихван, утыкаясь мордой в лапы.
А Догар сорвался с места и бросился к уходившим. Собаки, провожавшие хозяев, при виде его, отскочили в стороны, но даже не заворчали. А Догар, сзади наскочив на старшего егеря, легонько ударил его в спину передними лапами. Мужчина покачнулся, переступил и оглянулся.
– Чтоб тебя! Догар, разбойник, а если бы ты меня уронил? – егерь повернулся, волк опёрся передними лапами ему в грудь. – Ах ты, серая шкура.
Егерь бросил свою сумку на землю и обнял волка, трепля его бока. А Догар, отвечая ему тем же, пытался лизнуть в щёку. Они были разные, два эти существа, и относились друг другу по-разному. Человек был уверен в своём превосходстве над волком и вёл себя покровительственно. Волк был уверен в равенстве и вёл себя, как равный. Они бы никогда не поняли друг друга. Но это не мешало им дружить и находить радость от общения.
Остальные волки тоже сорвались с места, окружая людей. Те гладили их, издавали поощрительные звуки, говорили ласковые слова, массажировали пушистые бока и спины. Многие волки виляли хвостами, сначала стеснительно, вяло, но от радости всё сильнее мели по пыли пушистые хвосты.
Ихван закрыл глаза, чтобы не видеть того, за что ему было дико стыдно. Он близко к сердцу принимал всё, что касалось волков Острова. И твёрдо считал, что их племя вырождается. Как же ему было больно.
*
Вот люди стали садиться на маленький катер, большую часть времени стоявший на приколе у причала. Но сейчас с него спускались сходни и люди поднимались по ним на палубу. В небольшой рубке завели мотор, и катер отчалил.
У Догара дрогнуло сердце. Он бросился к берегу, потом вбежал на скалу у побережья, чтобы дольше видеть катер и смотрел, смотрел вдаль, пока судно не превратилось в точку и не растворилось в голубой дымке, скрываясь за горизонтом. Тогда он завыл, вкладывая в первый вопль всю душу. Волки, оставшиеся внизу, присоединились к нему. Только Ихван крепко прижал уши к голове, чтобы не слышать этого. То, что творили сейчас его братья, он мог бы сравнить только с идолопоклонничеством.
А ближе к вечеру начался шторм. Сильный ветер загнал животных в норы, каждый искал место, где мог бы спрятаться. Ветер длился весь следующий день, ночь и стих только под утро. Он разнёс в щепки дом, в котором жили егеря. Повалил пару деревьев. Молодого зубра ранило сухой ветвью. У волков в семье серого волка и белой волчицы пропал щенок. Так же пропал телёнок косули.
– Смотрите, смотрите, – потрясённый, говорил всем толстый боров, крутясь возле остатков любимого крыльца.
Куски разбитого шифера усеивали землю вокруг.
– Смотрите, я бы мог погибнуть, – не унимался боров. Он захлёбывался словами и брызгал слюной. Его толстые щёки раздувались, а глаза то делались круглыми, то становились щёлками и тонули в жире. – Крыша свалилась прямо на меня. Смотрите.
И его слушали. Собаки, зубры и косули собрались вокруг, смотрели на развалины дома и думали, думали. Но думали они медленно. Боров тоже думал медленно, может быть, ещё медленнее их, но он много говорил.
– Смотрите, – говорил он. – Дома больше нет. Люди никогда к нам не вернутся. Нам нужно теперь жить самим.
– Что? – сказал зубр, которого звали Аш.
– Вернутся, – сам для себя проговорил медведь Мэр. – Всегда возвращались.
– Всегда у них был дом. А сейчас его нет, – сказал боров. – Если у тебя разрушится берлога, ты вернёшься туда?
– Нет, – растерянно протянул Мэр. – И что же нам делать?
– Жить самим.
– Жить самим, жить самим! – закричали над их головами.
Крупные звери подняли головы. Десятки разных птиц, белок облепили ветки ближайших деревьев. Хорьки, ласки, бобры и еноты пролезли между ног лосей и лапами рысей, чтобы видеть и слышать.
– Жить самим. Как это хорошо сказал. Он такой умный.
– А слышали, как он сказал до этого? Люди к нам никогда не вернутся. Он говорит, как пророк!
– Только он сможет обустроить наш Остров по-новому.
– Да, смогу только я, – боров вытянулся, чтобы казаться выше и оперся передним раздвоенным копытцем в плечо медведя дружеским и слегка покровительственным жестом.