Мэр засмеялся.
– Не знаю, что волков удерживало, чтобы вообще твоего дедушку сожрать! – крикнул он, подняв морду вверх.
– Ужасно, ужасно! Они – звери! Они – жестоки!
– Они – убийцы! – наконец выговорил сам боров. – И помните: нам нужна Долина волков без волков!
– О, как это мудро! Бо Крутой и Мудрый…
И тут сверху закричали:
– Волки! Волки идут!
И на поляне появились волки. Двое из них несли через спину тела маленькой косули и небольшой чёрной остроухой собаки. Остальные окружали их плотным кольцом, готовые к нападению и защите.
Звери расступились, пропуская волков. Над поляной повисло молчание.
Волки сбросили свои ноши недалеко от сидевшего борова. И тот весь сжался от страха.
– У нас тоже погибли братья. Весь грех – на вас, – хрипло сказал старый Ихван. – Больше у нас с вами нет ничего общего. Живите дальше, как сможете.
Он повернулся и пошёл назад в свою долину. Волки, оскалившись, отступали медленно.
– Мы, отныне, живём в долине, вы живёте в лесу, – хрипло проговорил Догар, скалясь.
Всё, что случилось только что, – пробудило в нём ярость. Дикую и неукротимую ярость всего его рода.
– И мы порвём любого, кто придёт к нам, – закончил чёрный Аргно, испытывающий те же чувства, что его друг и брат.
И волки быстро развернулись и скачками помчались за старым Ихваном, бегущим обычной волчьей рысью к родным камням и норам.
– И пусть катятся, – приговорил Мэр, провожая взглядом пушистые спины. – Окружить их забором и наплевать.
– Ты что? – боров снова захрюкал от возмущения, едва выдавливая из себя нечленораздельные звуки. – Совсем без башки тупой? Там же турнепс! Это основная наша пища! Собирай армию! Лакки, – ты будешь генералом.
Пёс только приподнял верхнюю губу и оскалился презрительно. У него была постоянная неутихающая ненависть ко всему живому.
И тут из Долины волков донёсся дружный дикий вой: протяжный и рвущий душу вопль множества волчьих глоток.
Животные сжались на своих местах, втягивая головы.
– Это просто они так хоронят, – ухмыльнулся Мэр.
И тут только звери на поляне вспомнили про два бездвижных тела, застывшие перед ними на небольшой, притоптанной траве.
Нужно ли писать специально о том, что на похоронах Бо Мудрый говорил много, употребил все известные ему слова, обозначающие у людей скорбь и гнев, но, увы, часто не к месту, потому что скорби он сам не чувствовал, а как правильно описать гнев, у него не хватило его свинячьих мозгов.
Жизнь на Острове изменилась за один день. Собаки стали верной стражей президента Боба. Его прозвали уже Бо Крутой, а псов, – Гоблинами. Но собаки были не коренные жители Острова, у них не было выбора. Они должны были кому-то служить. И раз люди в который раз их бросили и предали, они стали служить свинье.
Чтобы поддерживать интерес к себе, боров так и продолжал бежать первым. Он отправил Мэра с Лакки на переговоры, а сам продолжал сидеть внизу у пенька, привалившись к нему спиной. Пришло время обеда, все животные разошлись по своим домам, борову принесли еду прямо на поляну. О нём заботились множество семей. Поэтому и обед у него был очень разнообразным. Крысёныш остался возле него, ел за обе щёки и слушал Бо Крутого и Мудрого. А тот старался во всю, хвастаясь перед молодым хорьком своим умом и прозорливостью.
– А ещё можно отправлять молодёжь на материк, – говорил он, набив полный рот и чавкая так, что опять слова едва можно было различить. – Я от людей слышал, что много денег платят за бобров и выхухолей. Куницы, твои родственники, – тоже в цене. Можем пригласить их с видом на жительство. А также лисы, белки и зайцы.
Крысёныш только кивал и старался всё запомнить.
– Мы снимем запрет на роды, объявим премию за рождаемость и через год уже сможем объявить об открытии охотничьего сезона и продажи лицензии на отстрел. Так мы в первый же год поднимем экономику Острова.
– Если бы и нам с вами потекло из этой жирной реки, – говорил хорёк, думая уже, что вся его родня теперь за честь будет считать общение с ним.
Что поделаешь, в смутные времена часто и крысята выходят в люди.
– Я, не зря всё время лежал у крыльца. Никто меня не понимал. А я наблюдал, даже телевизор видел, когда дверь не полностью закрывали. Так что я знаю жизнь.
– Ты такой мудрый, – вспомнив крики птиц и белок, деланно восхитился Крысёныш.
– Я Бо Мудрый – да! – согласился толстый боров.
А тем временем вернулись с переговоров Лакки и Мэр.
– Они там настроены решительно, – начал, отдуваясь, медведь, потому что спешил. – Сказали, что никого не пустят на свою землю. У них там умерло три волка и один детёныш, и они их оплакивают. Может быть, стоит подождать, пока всё утрамбуется?
– Нельзя ждать, – азартно начал Лакки. – Это волки. Они нападут внезапно. Мы все погибнем.
– У них турнепс, не забывайте, – проседая на задние лапы, чтобы выглядеть выше, неожиданно заявил Крысёныш.
И тут его заметил даже медведь. Бурый здоровяк опустил взгляд, долго и с интересом изучал мелкого хорька, словно удивляясь самому его существованию.
– Ну да, ну да, – задумчиво проговорил медведь.
– Малыш прав, – резко и отрывисто бросил Лакки. – Он честный и умный парень. Прислушайтесь к нему.
Боров делал вид, что думает и всё взвешивает, а на самом деле он просто выжидал. И тут он оживился, подался вперёд и, словно став выше ростом, начал медленно и веско:
– Никакого разделения острова мы не допустим! – и внезапно завопил он так, что слова его стали чёткими и ясными. – Немедленно нужно заняться восстановлением Записанного Порядка!
– А у нас разве записан порядок? – изумился Мэр.
– Нет, но запишем. Сначала его нужно восстановить.
– Ну да, ну да.
И Лакки стал собирать армию. Основой её стали собаки, потом молодые медведи, зубры и рыси. Лисы оставались в резерве.
Щеглы, разведчики волков, наблюдали за происходящим на поляне. Они всё видели, всё слышали и летели доносить. Также, со стороны борова, за действиями волков наблюдали клёсты. Их организовал хорёк Крысёныш. Он неожиданно «выбился в люди». Такое выражение появилось у зверей. Говоря так, они имели ввиду животное, которое сделал карьеру.
Своих родственников и друзей Крысёныш пристроил на неплохие должности, в основном для сбора информации и разведки. Но хорьки очень быстро осмотрелись и возглавили все отделы, приспособив под себя белок и птиц. Крысы тоже работали соглядатаями, но они были единственные, кому это дело действительно нравилось.
А несколько кабанов начали думать о религии и идеологии объединённого животного мира Острова. И один особенно старый кабан, у которого и в молодости-то мозги работали только с половиной нагрузки, начал писать труд под названием «Как обустроить Остров».
Но волки по-прежнему оставались проблемой номер один. И Лакки повёл своё войско в долину.
Волки были на работе, они собирали турнепс, чтобы выменять его у бобров на рыбу. И войско Лакки, встретив по дороге и убив только двух молодых животных, продвинулось до того места, где уже десять поколений волков строили свои логова.
Щеглы предупредили волков и те бросились к домам. С налёта остановив и опрокинув противника, волки отогнали его до границы долины и остановились сами зализывать раны и отдыхать. Наступала ночь.
Так получилось само собой, что Догар, самый крупный и сильный из волков возглавил бой. Теперь он собрал совет из старого Ихвана, чёрного Аргно и рыжего Мазлака, своего троюродного брата. Все пришли к одному мнению: свободу Долины волков они будут отстаивать любой ценой. И рано утром они увидели, что Лакки стянул к границе огромное число медведей, маралов, зубров и рысей. А лисы находились в арьергарде армии.
– Даже голубей собрали, – проворчал Ихван, мрачно глядя перед собой. – Они-то чем для нас опасны? Разве только обосрать могут сверху.
Но голуби были просто связистами.
А за волков стояли только волки. Но мужества им было не занимать.
И Догар пошёл вперёд.
– Стой, – крикнул вслед его друг Аргно. – Тебя убьют!
– Я попытаюсь всех спасти, – отозвался Догар.
Он остановился метрах в пятистах от стоявших впереди собак.
– Лакки, – закричал он. – Давай, может как-нибудь, пока не поздно, отведёшь зверей? Они же тебе доверяют. Не продолжай войну, не надо. И так уже много жертв с обоих сторон. В любом случае, Лакки, пойми, и ты погибнешь, и я погибну. Что с этого толку будет? Сам правильно пойми. Кто от этого выиграет? Мы же от этого с тобой не выиграем, понимаешь? Если мы… я тебя увижу в бою, понимаешь, уже я тебя щадить не буду, так же, как и ты меня, понимаешь? Ты лучше ко мне как гость приди, Лакки. Отводи зверей, не надо, не… Пожалей их матерей, пожалей их самих. Отводи зверей, Лакки, дай команду. Мы сможем жить на одном Острове, места здесь много. Мы просим только долину, лес и гора остаются у вас. Мы даже турнепсом будем делиться с остальными зверями, выделим каждому племени определённую норму, сверх неё вы будете покупать в обмен на рыбу, орехи и ягоды. Только уйдите сейчас, дайте нам спокойно жить.
– Покоя захотел? – зарычал Лакки. – Ты чувствуешь свою слабость? Вперёд, гоблины, вперёд придурки, мы их сомнём!
– Братья, – закричал, выпрямляясь во весь рост Ихван. – Вперёд!
Две армии столкнулись снова. Яростное рычание, визг боли и дикий рёв рвались из разъярённых глоток.
Волки дрались не на жизнь, а насмерть. Отступать им было некуда. И они умирали молча, стискивая челюстями глотки визжащих врагов. Маралы и зубры отступили первыми. Лисы, рыси и медведи пятились к лесу. Только собаки держались до конца, и падали замертво вместе с волками.
И вот битва закончилась. Собаки погибли все, остатки медведей и рыси спаслись бегством. Лис и других животных давно уже не осталось в долине. Даже птицы разлетелись.
И наступил покой. Скулили, умирая, собаки. В молчании, глядя на багровый закат, делали последний вздох израненные волки.