Мои щеки заливает жар, и я закатываю глаза. Я гораздо забавнее, чем Сара Мартин.
– Ханна, ты меня слушаешь? – спрашивает Нейт.
– Эм, да-да, конечно. Так о чем ты?
– Я уверен, что теперь, по крайней мере, нам есть о чем поговорить. У нас есть общие интересы. Например, Ким Джин Сок. Круто, что ты с ним знакома.
– А при чем тут он? – По правде говоря, если Нейт настаивает, чтобы мы снова были вместе только из-за моей дружбы с Джейкобом, я могу просто закричать. – Ты тоже с ним знаком. Мы оба его хорошо знаем.
Нейт склоняет голову набок, щурит глаза, словно ничего не понимает.
– О чем ты говоришь? Я познакомился с ним всего пару дней назад в бассейне. – Неужто он реально такой тупой?
Я качаю головой.
– Нет, ты знаешь его много лет. Ким Джин Сок – это Джейкоб Ким, мой лучший друг детства. – Я не напоминаю Нейту, как он мучил и доставал нас. Не знаю почему. Я часто задаюсь вопросом, помнит ли он что-нибудь из своих мерзких проделок, ведь он ни разу за три года даже не заикнулся о них. Возможно, избирательная память важна для самосохранения. Впрочем, я тоже недалеко ушла. Я обвинила Джейкоба в предательстве, но предпочла не вспоминать, что именно я прекратила всякое общение с ним.
Нейта охватывает оторопь, когда он слышит, кто такой Джин Сок.
– Да ну на хер! Это Джейкоб Ким? Тот мелкий тип, что повсюду за тобой таскался? – Он трясет головой, словно пытается размотать клубок воспоминаний или собрать кусочки пазла. – Неужто это тот самый чел, который куда-то пропал прямо перед первым годом старшей школы? Я напрочь о нем забыл. А он просто уехал из города и теперь вернулся большой звездой. Эпично. – Нейт одобрительно кивает. – Но в конце лета он возвращается в Корею, верно? Значит, он снова уедет?
Я чувствую покалывание в сердце, я не была готова к внезапной боли. Джейкоб снова уедет. Как раз тогда, когда мы только-только начали возвращаться к нам прежним. Но нам еще так много предстоит сделать, столько всего еще осталось в его списке.
– Каком списке? – недоумевает Нейт.
Черт, я произнесла это вслух.
– Гм, ну, у него есть целый список того, что он хочет сделать в Сан-Диего во время каникул. Знаешь, типа обычные вещи. То, чего он не может себе позволить, когда занят работой в Корее. И я должна, вернее, я хочу помочь ему. Я сейчас целиком в его распоряжении. И у меня просто нет времени ни на что и ни на кого больше.
Это мой способ сказать Нейту «подожди, пожалуйста», пока я проведу лето с Джейкобом. Мы с Нейтом можем возобновить отношения, когда начнутся занятия, потому что Джейкоба здесь уже не будет. Ой, опять колет сердце. Может быть, мне нужен антацид.
– Все ясно, это очень мило с твоей стороны. Но я все равно хочу встретиться, чтобы поговорить о нас.
Это именно то, на что я надеялась: привлечь внимание Нейта, вернуть его. Нам действительно есть что выяснить. Верно? Я просто предпочла бы, чтобы это произошло не прямо сейчас. Не в тот момент, когда мои так называемые друзья виснут на Джейкобе.
– Конечно, Нейт. Нам обязательно нужно поговорить, – соглашаюсь я. – Напиши мне.
Я уже собираюсь уходить, как вдруг Нейт одной рукой с силой прижимает меня к себе. В растерянности я упираюсь кулаком ему в грудь, восстанавливая равновесие и стараясь высвободиться.
Краем глаза замечаю, как Джейкоб бросается к нам с Нейтом. Я вспоминаю про его лодыжку, пока он протискивается сквозь толпу. Должно быть, он чувствует себя лучше, раз двигается так быстро. Он видит, куда обращен мой взгляд, и его зрачки расширяются. Внезапно он снова начинает хромать. И хромает чуть ли не больше, чем неделю назад. Его лицо перекашивается от боли, он тихо вскрикивает.
Я освобождаюсь от хватки Нейта и иду к Джейкобу.
– Джейкоб, у тебя опять болит лодыжка? Черт, я думала, она почти зажила. Тебе следовало надеть бандаж.
Джейкоб обнимает меня за плечо и наклоняется к моему уху.
– Да, э-э-э, мне очень, очень больно. Давай посидим где-нибудь, может, в доме, где тихо, подальше от него? – Джейкоб подбородком указывает на Нейта, прищуривает глаза и пронзает его взглядом.
– О, хорошо, да. – Я обнимаю его за талию и помогаю доковылять до двери.
Какие-то девушки интересуются, что с ним случилось. Кто-то пытается его сфотографировать. Я спрашиваю, не лучше ли ему, но он молча смотрит на меня сверху вниз и улыбается, его глаза лучатся счастьем.
– Что такое? – спрашиваю я.
Он только качает головой и ничего не отвечает. Просто продолжает улыбаться.
– Чудак, – бросаю я, скрывая улыбку. Для человека с травмированной лодыжкой он точно счастлив.
Из дома мы выходим на крыльцо, там пусто и тихо. Я помогаю Джейкобу сесть в кресло-качалку, сама сажусь рядом.
– Давай, когда состаримся, тоже поставим на крыльцо такие кресла, – говорит он.
Я даже не сомневаюсь, что он уже строит планы на нашу старость. Мы и раньше так дурачились, полагая, что навсегда останемся друзьями. Минус три года, когда мы ими не были. Но это, кажется, старые новости.
– Я видела, как ты беседовал с какими-то девушками, – говорю я. Я не хотела, чтобы это прозвучало как упрек.
– Я видел, как ты беседовала с Нейтом, – спокойно отвечает он. Думаю, он лучше скрывает свои эмоции, чем я.
– Пожалуй, ты был прав. Он видел меня с тобой, и это его сильно задело.
– Отлично, – говорит Джейкоб. Голос у него ровный.
Я меняю тему.
– А в Корее молодежь устраивает домашние вечеринки? – Я не хочу сейчас говорить о Нейте.
Луна огромная и яркая, и в лунном свете я вижу, как Джейкоб недовольно морщится.
– Единственные вечеринки, где я бывал, – это домашние посиделки с мамой и сестрой. Покупали немного мороженого с шоколадным соусом, если нам реально хотелось оторваться.
– Знаю, это прозвучит странно из моих уст, но я давно хотела съездить в Корею, посмотреть, какая она. Хочу поесть ттокпокки на ночном рынке, посидеть в кафе и попробовать переслащеный кофе, охладиться патбинсу со свежими фруктами и сгущенным молоком и, о боже, этими маленькими шариками моти.
Джейкоб смеется:
– Конечно, это самое лучшее в Корее, особенно если тебе есть, с кем их разделить.
Я медленно киваю, понимая, что, вероятно, даже не имеет значения, где живет Джейкоб, ведь у него совсем мало свободы, чтобы наслаждаться обычной жизнью.
– Мы с тобой и в Сан-Диего можем попробовать кое-что из этих лакомств. А лучше поехать в корейский квартал в Лос-Анджелесе. А потом, кто знает? Когда я вернусь из Кореи, ты сможешь показать мне еще кое-что интересное. – Джейкоб отталкивается ногой от пола и раскачивается на кресле. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты побывала в Корее. – Помолчав с минуту, он вдруг говорит: – Кстати, наш список на лето становится все длиннее. Успеем ли мы выполнить все пункты до того, как я должен буду уехать?
Сегодня уже второй раз мне напоминают об отъезде Джейкоба. Я потратила столько времени, злясь на него. И теперь у меня почти не осталось времени, чтобы оттянуться в его компании. Вот бы ему вообще не пришлось возвращаться.
У меня наворачиваются слезы на глаза. Это самый несвободный человек из тех, кого я знаю, которого в детстве душила аллергия, а теперь сковала работа.
– Эй, – говорит он мягким голосом, поворачиваясь ко мне. Встает и тянется к моей руке. Я беру его руку и тоже поднимаюсь из кресла. Он притягивает меня ближе, глядя мне в глаза. Его большой палец гладит мою руку, Джейкоб старается успокоить меня. Он изучает мое лицо, видит сбежавшую по щеке слезу. – Не плачь. Ты так долго сдерживала слезы, что сейчас они польются рекой.
Через силу пытаюсь выдавить из себя улыбку, но его добрые слова и мягкая интонация причиняют мне острую боль. У меня перехватывает дыхание. Я не могу отвести взгляд от его лица. Ищу мальчика, которого знала в детстве лучше, чем саму себя, и нахожу его в каждой черточке Джейкоба. Но сейчас меня больше занимает забота и огонь в глазах молодого человека.
– Я так скучал по тебе, – шепчет он и кончиком языка облизывает пересохшую нижнюю губу.
У меня снова сбивается дыхание.
– Может, если мы встанем поближе, Нейт заметит, – говорит он.
– Даон сейчас на нас наверняка смотрит, – говорю я.
Джейкоб приближается ко мне еще на шаг, ближе, кажется, уже некуда.
– Можно? – спрашивает он. Ему не нужно спрашивать.
– Да, – выдыхаю я.
Его губы встречаются с моими, они теплые и совсем родные. Вероятно, он думает, что делает мне одолжение, пытаясь вызвать у Нейта ревность. Но сейчас мне наплевать на всех, кроме Джейкоба. Мое сердце бешено колотится, а разум пытается осознать, что в этой ситуации может быть неправильно, и приходит к выводу, что все правильно. Мой страх грозит прорваться наружу, безжалостно напомнить, что все скоро закончится, но моя вера в то, что Джейкоб не причинит мне вреда, служит мне защитой и заставляет сомнения умолкнуть.
Его руки нежно придерживают меня за локти и легонько поглаживают. Я поднимаю подбородок чуть выше и обхватываю руками его шею. Его руки опускаются и обвиваются вокруг моей талии.
Давление усиливается, и я открываю рот, приглашая его язык проникнуть внутрь. Это сладко и восхитительно. Он исследует мой рот – ту часть меня, которая была ему раньше незнакома. Я напряженно жду, безмолвно говоря ему, как сильно я хочу этого.
На миг мы отстраняемся друг от друга, чтобы отдышаться, Джейкоб прикасается лбом к моему, глаза закрыты, ресницы слегка трепещут.
Я приподнимаюсь на цыпочках и нежно целую его в каждый глаз.
– О, мой бог! Это было так сексуально, – раздается чей-то возглас.
Мы отскакиваем друг от друга, наш пузырь лопнул.
– Он никогда так не целовал Минги, – усмехается кто-то.
– Я буду любоваться этим всю ночь, наверняка увижу ваш поцелуй и во сне.
Краем глаза я замечаю, что две мои одноклассницы снимают нас на видео. Из-за столь бесцеремонного подглядывания я чувствую себя так, словно меня облили грязью, и, честно говоря, немного бешусь.