По крайней мере, у нее хватило ума не устраивать сцен.
Она с аппетитом уплетает рис, водоросли и суп, пытаясь скрыть эту свою ухмылку.
Я опять смотрю на Джейкоба, он подает мне какой-то знак, слегка пожимая плечами. Для нас это неизведанный мир. Но, походу, у нас есть поддержка двенадцатилетней девчонки. Хоть что-то определенно есть.
Миссис Ким и миссис Чо
– Миёк гук сегодня был очень хорош. Не слишком соленый, – говорит миссис Ким, моя посуду.
– Да, ты была права, не посолив гоги, прежде чем мы добавили ее в суп, – добавляет миссис Чо, закрывая крышками разные контейнеры с панчханами и убирая их в холодильник.
– Похоже, погода сегодня будет прекрасной, – говорит миссис Ким.
– Не слишком жарко. Это хорошо, – комментирует миссис Чо.
– Во сколько мы пойдем завтра в церковь? – спрашивает миссис Ким, как будто за последние недели они еще не устаканили свое расписание.
– Думаю, в десять тридцать будет как раз, – тотчас отвечает миссис Чо.
Молчание длится одну секунду.
– Он принес ей цветы! Вы так хорошо его воспитали, – взволнованно говорит миссис Чо.
– Какой хороший мальчик. А ты заметила, как Ханна и Джейкоб смотрели друг на друга? – спрашивает миссис Ким, ее голос на две октавы выше, а фразы проговариваются в два раза быстрее, чем раньше. Ей не терпится обсудить с подругой события этого утра.
– Как я могла этого не заметить? Я верила, что дети простят друг другу обиды. Знала, что они признаются в своих чувствах, – говорит миссис Чо, сверкая глазами. Видно, что ее переполняет восторг.
Посуда вымыта, остатки завтрака убраны.
Женщины смотрят друг на друга и блаженно улыбаются.
– Наконец-то это случилось, моя дорогая подруга! – говорит миссис Ким.
– О да! – восклицает миссис Чо. – Все, о чем мы горячо молились…
– …и о чем мечтали, – добавляет миссис Ким с блеском в глазах. – Нехорошо так говорить, но травма лодыжки у моего Джейкоба случилась как нельзя кстати.
– Вот и нашелся подходящий повод, чтобы вы наконец приехали в Сан-Диего, – говорит миссис Чо.
Обе женщины кивают и удовлетворенно улыбаются.
Миссис Ким протягивает руку и пожимает руку подруги.
– Хочется верить, что наши дети наконец начали понимать, что любят друг друга?
Миссис Чо тоже пожимает руку подруги.
– Да, – говорит она, едва сдерживая радостный крик. – Похоже, так оно и есть. Сейчас самое время.
Глава 13
Джейкоб
– Ханна, будь осторожна на извилистых участках. Люди слишком быстро ездят по горам, – предупреждает миссис Чо.
– Все ездят слишком быстро по сравнению с тобой, мам, – говорит Ханна, закатывая глаза и улыбаясь.
На самом деле, все мы улыбаемся. Настроение в доме приподнятое, все как будто замечают перемену. Не хочу слишком сильно в это вникать, иначе у меня случится паническая атака. Кажется, началось не только перемирие, но, возможно, мы с Ханной еще и на пути к чему-то большему.
И все, в том числе наши мамы и моя сестра, об этом знают. Неловко.
Не знаю, думал ли я, что нечто подобное может произойти, когда мы собирались провести лето в Сан-Диего. Я все еще не в состоянии поверить, что это не сон. Все произошло так быстро. Но я счастлив, и это прекрасное чувство.
– Ты готов? – спрашивает Ханна.
Ханна везет меня в один из пунктов моего списка желаний, и я заранее испытываю сильнейшее волнение. Мы отправляемся в парк скульптур в Боррего-Спрингсе. Чтобы добраться до огромной пустыни, находящейся в богом забытом месте, нужно перевалить через горы и оказаться по ту сторону хребта. В этом национальном парке на песке расставлены скульптуры из красно-ржавого железа двадцати с лишним футов высотой: скорпионы, змеи, верблюды, даже дракон. Я видел их только на фотографиях в Google. Но мне давно хотелось увидеть их своими глазами, а если получится, то и сделать наброски.
Ханна тоже никогда там не была, а потому я рад, что мы испытаем это вместе.
– Ханна, ты не могла бы на обратном пути заехать в Джулиан и привезти нам яблочных пирогов? – спрашивает ее мама.
– Джейкоб очень любит яблочные пироги, а ты? – спрашивает моя мама. Сомневаюсь, что она когда-нибудь пробовала яблочный пирог. Зачем она это говорит?
– Можете и мне привезти немного яблочного пирога? – Джин Хи снова дуется. Вообще-то я был бы готов взять ее с собой, но сегодня последний день занятий в каникулярной библейской школе при церкви, и она не может ее пропустить. Я рад, что у сестры появились здесь друзья ровесники. Надеюсь, ей будет легче с ними общаться, чем мне в свое время.
На мгновение у меня становится тяжело на душе, как будто напомнила о себе мучившая меня последние несколько лет боль. Усилием воли я отгоняю от себя грустные воспоминания. Сейчас нам хорошо. Лучше, чем хорошо.
– Почему бы не заехать? – отвечает Ханна. – Правда, это крюк примерно на час.
– Да у вас целый день впереди! Некуда спешить, – говорит ее мама. Она поворачивается, чтобы встретиться глазами с моей матерью, и они улыбаются друг другу.
– Позвольте мне убедиться, что Джейкоб может это есть, – говорит Ханна. Она все еще обо мне заботится. Возвращение к старым привычкам и старым ролям.
– Из Ханны получится замечательный доктор. Иммунология так важна в наше время, и дочь уже несколько лет сильно увлечена ею, – хвастается миссис Чо моей маме.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Ханну:
– Это правда?
Глаза Ханны расширились от удивления. Она никогда не говорила мне об этом. Она открывает рот, собирается ответить, но снова закрывает его. На ее лице такое выражение, точно ее уличили в сокрытии тайного знания. В каком-то смысле кажется, что так и есть.
– Я… – начинает было она и тут же замолкает.
– Ты хочешь стать иммунологом? И давно? – спрашиваю я.
– С нашего с тобой детства, – тихо говорит она, опуская глаза. – Я… знаешь… если, ну, если я что-то могу сделать, чтобы помочь детям с сильной аллергией, я хочу…
Я глубоко вздыхаю. Мое сердце колотится так, словно пытается вырваться из груди. Она хочет помочь детям с сильной аллергией. Вроде меня.
– Вау, это круто, – говорит Джин Хи.
– Ханна-я, – благоговейно восклицает моя мама.
Мы все знаем, как много это значит.
Я хватаю Ханну за руку и тащу ее к входной двери. Мы ни с кем не прощаемся. Мне просто необходимо остаться сейчас с ней наедине. Я должен дать ей понять, как много значит для меня ее признание.
Мне нужно дышать, иначе я потеряю сознание.
С трудом, после трех попыток пристегиваюсь на пассажирском сиденье. Проклятый ремень безопасности.
– Ты злишься? – спрашивает Ханна.
Я смотрю на нее. Выражение лица у нее сейчас такое беззащитное, что я с полной уверенностью могу заявить, как я отношусь к этой девушке. Я беру ее руку в свою и провожу большим пальцем по костяшкам
– Я… в шоке, Ханна. Я потрясен твоим выбором. И не могу передать тебе, как много это значит для меня, для моей семьи. – Я сглатываю ком в горле, а вместе с ним и нахлынувшие эмоции.
– По-моему, то, что ты участвуешь в клинических испытаниях, очень увлекательно. Давно хочу расспросить тебя об этом подробнее, если, конечно, ты не против со мной поделиться, – говорит она и мило улыбается. И я ничего не могу с собой поделать. Наклоняюсь и нежно прикасаюсь губами к ее губам.
Я немного отстраняюсь.
– Я расскажу тебе все, что угодно, все, о чем попросишь. – Снова ком в горле. У меня никогда такого не бывало, ни с кем у меня не было столь близкой физической связи. На самом деле, в последние три года я не был ни с кем связан и эмоционально. На секунду беспокойство сдавливает мне грудь. Я думаю о том, что произойдет, когда лето закончится и мне придется вернуться в Корею. Станет ли моя жизнь снова одинокой, какой до этого и была? Жизнь, в которой есть только расписание съемок и жесткие условия контракта.
Голос Ханны выводит меня из задумчивости:
– Ладно, впереди у нас долгий день. Ты все взял? Альбом, карандаши?
– Ага, поехали, – говорю я. Мои руки дрожат от волнения. Я не хочу думать, что конец лета уже близок. Пока я просто хочу испытать как можно больше и делать все это с Ханной.
– Это что-то невероятное! По-моему, это мой фаворит, – говорю я, вытягивая шею, чтобы хорошенько разглядеть массивного металлического динозавра. И хоть это неодушевленный предмет, собранный из железа, его движения переданы так точно, что моему восторгу нет предела. Переворачиваю еще один лист и, не отрывая взгляда от скульптуры, начинаю рисовать. Вот что такое ощущение свободы. Не бояться совершить ошибку. Творить инстинктивно и доверять своим чувствам, чтобы сделать все так, как хочешь ты.
Чего не скажешь о корейских дорамах, где каждая сцена, каждый эпизод тщательно срежиссированы, каждая эмоция просчитана и выверена. Но не тобой. Поначалу меня это устраивало. Я знал, чего от меня ждут, и мог сосредоточиться только на том, чтобы как можно лучше выполнить чужие указания. Но сейчас, в этой пустыне, под этим небом, я окончательно понимаю, что все это полная противоположность тому, чем я хотел бы заниматься в жизни.
– По-моему, ты называл фаворитами все, что мы видели до сих пор, – поддразнивает Ханна. У нее такая красивая улыбка. На мгновение я напрочь забываю о каких-то там скульптурах. – Я так рада, что ты захотел сюда приехать. Без тебя я бы ни за что на это не отважилась. Правда-правда. Если честно, эти огромные штуковины меня пугают. Они такие… неприветливые, что ли, – говорит она. – Представь, что живешь где-то поблизости и однажды ночью, выглянув в окно, видишь вдруг гигантскую змею. – По ее телу пробегает едва заметная дрожь.
– Если у нас будет время, я непременно хотел бы вернуться сюда с Джин Хи. Хотя для нее такое сборище монстров может оказаться слишком страшным, – размышляю я вслух.
– Ты шутишь? Да твоя сестра – самый смелый ребенок, которого я встречала. Джин Хи это понравится. И мы обязательно привезем ее сюда, – говорит Ханна. Всякий раз, когда я слышу от нее нечто подобное, когда лишний раз убеждаюсь в ее душевной щедрости и храбрости (не каж