Я едва слышу, как толпа вокруг нас взрывается криками одобрения и аплодисментами.
– Хорошо, хорошо, это очень хорошо, – говорит мама.
– Я так счастлива, так счастлива! – вторит ей мама Ханны.
– Мне неприятно видеть, как мой брат целует Ханну взасос. Мерзость, – бурчит Джин Хи.
Ханна отстраняется и смотрит на меня. Я сразу же начинаю скучать по ее губам. Внезапно ее лицо становится серьезным, и на секунду меня охватывает страх, что она вот-вот передумает. Но ее руки продолжают обнимать меня.
– Ты привел наших матерей и свою двенадцатилетнюю сестру на школьную вечеринку? И все только для того, чтобы меня вернуть? – Она изо всех сил старается выглядеть сердитой, но дрожащие от сдерживаемой улыбки губы выдают ее с потрохами.
Я пожимаю плечами.
– Это был самый важный из моих поступков. Пришлось использовать тяжелую артиллерию в качестве прикрытия.
Ханна кивает:
– Я это оценила. – Она наклоняется, чтобы поцеловать меня еще раз.
– Я люблю тебя, Ханна Чо. Всегда было так и всегда будет, – говорю я.
Она смотрит на меня такими искренними глазами и шепчет:
– Я тоже люблю тебя, Джейкоб Ким. И я никуда тебя не отпущу.
Эпилог
Джейкоб
– Я не знаю, как тебе это сказать, но и скрывать от тебя больше не в силах. Уверен, услышать это будет тяжело, и мне очень жаль причинять тебе боль. Но я… я умираю.
Это немного сюрреалистично – признаваться в том, что умираешь, персонажу, которого ты должен любить и за право находиться рядом с которым так долго боролся. И в ту минуту, когда вы, наконец, вместе – бум, – появляются ужасные новости. Блин, сценаристы «Любви и Сеула» действительно знают, как ударить тебя под дых и ранить в самое сердце. Я даже чувствую жалость и сострадание, когда разыгрываю эту сцену. Но сильно переживать из-за этого не могу. Это мой билет на свободу.
Я вернулся в Корею три месяца назад, и мне здесь уже не так плохо, как было до лета. Во-первых, сейчас моя жизнь здесь немного похожа на отпуск, потому что я твердо знаю, что не задержусь здесь надолго. Во-вторых, все можно пережить, если, уехав из Сан-Диего, почти каждый день общаться с Ханной по видеосвязи. Разница в часовых поясах доставляет кое-какие неудобства, но мы справляемся. Видеть ее лицо на экране не то же самое, что вживую, но это лучше, чем когда я скучал по нему последние три года.
Когда я вернулся из Сан-Диего, случилось реально до хрена всякого дерьма. Хэ Джин не преувеличивала, когда говорила, что у меня серьезные проблемы. Руководители студии были мной недовольны. Но мы смогли прийти к обоюдному решению, что мне следует покинуть шоу.
Компания упорно трудилась, чтобы сохранить подробности в тайне. Но кто-то слил информацию о моем возможном уходе Reveal, большому порталу со сплетнями о знаменитостях. Если я больше не актер самого популярного шоу, то откровение моего дяди не так уж и интересно. Посмотрим, что произойдет дальше. Но я слышал, что, скорее всего, ему ничего не заплатят. Я скрестил пальцы, чтобы компания и правда отказалась ему платить. Похоже, он сделал ставку и проиграл.
Ввиду этого сценаристам также пришлось придумать поворот сюжета, чтобы объяснить мой уход. Поэтому сейчас мы снимаем последнюю большую сцену с Мин Гён. У моего персонажа неизлечимая безымянная болезнь, он умирает. После этого Вон Джин исчезнет навсегда.
– Неееет! – Из-за мучительного крика Мин Гён волоски на моих руках встали дыбом. Совершеннейший ужас и душевная боль, которые она может передать одним воплем, впечатляют. Без сомнения, Мин Гён создана для такой работы. Однако я определенно для нее не гожусь, и облегчение, которое я испытываю в тот момент, когда режиссер кричит «снято», позволяет мне снова свободно дышать.
– Все хорошо поработали. Сделаем перерыв и начнем снова через двадцать минут.
Мин Гён не говорит мне ни слова. Она поворачивается и уходит со сцены. Она не простила меня за то, что я все испортил. Но меня это ничуть не беспокоит. Еще один день – и я покончу с ней, покончу с этим шоу, покончу с этой карьерой и покончу с Кореей… на время.
Что будет дальше, я пока не знаю. Но благодаря тому немногому, что нам удалось для себя определить, я чувствую себя очень хорошо. Выпускной класс я закончу в обычной средней школе. Конечно, я не в восторге, что придется сдавать основные предметы, математику и естествознание, которые я не изучал последние годы. Но я рад, что попал в художественный класс, на что очень надеялся.
Зато я в восторге от того, что буду в Сан-Диего рядом с Ханной.
Правда, чтобы ее увидеть, мне не придется ждать так долго.
Я смотрю в угол, и при виде этого лица у меня становится тепло на сердце. Ханна приехала ко мнее в Корею, чего, я думаю, ни один из нас никогда не ожидал. У Ханны милая улыбка, она поднимает подбородок, глядя на меня, впечатленная всем, что видит на съемочной площадке. У меня не получается не выпячивать грудь от гордости. Я подхожу, чтобы встретиться с ней в полумраке павильона.
– Привет, ну как тебе? – спрашиваю я.
– Ты реально очень талантлив. Не могу поверить, что Вон Джин умирает. – Ее голос дрожит от жалости. – И я должна отдать должное Мин Гён. Она, правда, умеет отключаться. Она прекрасная актриса. У меня мурашки по коже от этого ее последнего крика.
Я обнимаю ее и наклоняюсь, чтобы поцеловать в лоб, в нос, в губы. Какие видеочаты могут передать мои чувства, когда я обнимаю Ханну и ощущаю ее рядом с собой! Во время поцелуя у меня вырывается стон.
– Сегодня нам больше нечего снимать, а вечером можно пойти посмотреть город, – предлагаю я. – И я помню, что обещал тебе ттокпокки и патбинсу.
Она кивает, отстраняется и улыбается.
– Отлично. По-моему, мы дошли примерно до половины в моем списке «Чем заняться в Корее», так что нам лучше приняться за дело.
Ханна
Из-за яркого освещения в съемочном павильоне тепло, несмотря на работающие кондиционеры. Я помню, Джейкоб говорил, что Мин Гён любит, чтобы во время съемок поддерживалась определенная температура, и устраивает истерику, если становится слишком холодно. Какая-то часть меня жалеет ее. Должно быть, жизнь тяжела, когда ты такая несчастная, несмотря на все права и привилегии.
Кто-то подходит и наносит немного пудры на лицо Джейкоба, пока он вертит шеей из стороны в сторону, чтобы снять напряжение. На работе он весь отдается роли, и, должна признать, меня это здорово заводит.
Я впервые на телевидении. Я вообще впервые в Корее.
Здесь красиво, особенно осенью. Честно говоря, вряд ли есть другое место, где я бы предпочла провести неделю празднования Дня благодарения, иначе как здесь, с мамой и Кимами.
И моим папой.
Он тоже решил приехать в Корею, чтобы встретиться с нами, и я была счастлива видеть его и наверстать упущенное. Хелен приехать не смогла. Она в Беркли со своим парнем Джоном. Но мы позвонили ей, чтобы поздравить с Днем благодарения.
Мама, папа и миссис Ким были заняты обсуждением бизнес плана по открытию небольшого кафе рядом с пляжем в Дель-Маре, где они могли бы готовить свои любимые вкусные корейские блюда. В этом нет ничего уникального или новаторского, но нашим мамам теперь некогда будет даже посплетничать, они целыми днями будут пропадать на работе, чтобы поддерживать свои семьи и быть при деле. А что касается корейской кухни, в Дель-Маре нет большой конкуренции. Думаю, у них все получится.
Мы с Джейкобом каждый день после того, как у него заканчиваются съемки, осматриваем достопримечательности Сеула. Теперь, когда все изменилось, пресс-конференций и других дел, отнимающих у Джейкоба все время, уже не так много. Никто не заставляет его встречаться с Мин Гён. Она движется к новому «бойфренду» во втором сезоне.
Я стою в стороне, в тени, стараясь никому не мешать. Сегодняшняя сцена – ключевая, ее переписали после летних каникул. Вон Джин, персонаж Джейкоба, сообщает предмету своей запретной любви о том, что умирает. Одна мысль об изменении сюжетной линии ранит мое хрупкое сердце. Во-первых, я не хочу смотреть, как Джейкоб говорит кому-то, что умирает, даже если это всего лишь игра. Во-вторых, я на самом деле очень привязалась к Вону Джину и Сон Хи и верила в них, надеясь, что они наконец-то сойдутся и будут счастливы. Я уверена, что Мин Гён отлично изобразит слезы и крики, а также разыграет горе. По словам Джейкоба, новый персонаж, брат Вона Джина, появится на сцене, чтобы ее утешить, и на радость фанатам расцветет новая любовь.
А Джейкоб отработает свой контракт и будет свободен, чтобы двигаться дальше.
Я смотрю на свой телефон. На экране блокировки стоит фотография меня и Джейкоба в наш последний день, проведенный вместе в Сан-Диего. У меня улыбка на лице. Без слез. Признаюсь, я немного переживала, когда Джейкобу пришло время уезжать. Старые привычки и эмоции забываются с трудом. Но он продолжал уверять, что все будет хорошо. И с тех пор все стало даже лучше. Потому что Джейкоб помог мне понять, что, если кто-то уезжает, это не значит, что он перестает любить тебя. Это не значит, что ты должен полностью вычеркнуть его из своей жизни и начать все заново с новыми людьми, чтобы заполнить образовавшуюся нишу. Это означает лишь, что между вами пролегла дистанция, и вам нужно найти новые способы общаться и поддерживать друг друга.
Я общалась с Джейкобом по FaceTime почти каждый день до моего приезда сюда, а с отцом раз в неделю. Вернувшись в Сан-Диего, я обязательно буду звонить Хелен пару раз в неделю и приглашать маму поужинать каждое воскресенье после церкви. Жизнь снова кажется полной, и все, что для этого потребовалось, – немного терпения, заботы, усилий и любви.
Урок, который я усвоила три года спустя, изменил все. Сейчас я хорошо это понимаю. Люди могут уезжать, но они все равно остаются в твоем сердце. И если тебе действительно повезет, твоя родственная душа однажды найдет дорогу обратно.