Нет. На самом деле травма, возможно, была лучшим, что с ним произошло. Мысль о том, что ему, возможно, придется уйти из тенниса, помогла расслабиться, и, хотя он весь сет отставал в счете, ряд ошибок Лопеса помог Федереру отыграться до счета 5–5. Как только он победил в первом сете на тай-брейке со счетом 7–5, больше у него проблем не было.
В тот день Роддик проиграл свой первый сет турнира, победив Парадорна Шричапана в четырех сетах и усилив ауру, казалось, феноменального эффекта, который Гилберт оказывал на его игру. Эти двое участвовали вместе в девяти матчах: девять побед и всего три проигранных сета.
Еще одним человеком со списком девяти последовательных побед был Шенг Схалкен. Нидерландец выиграл турнир на травяном корте в Хертогенбосе перед Уимблдоном и, должно быть, надеялся, что проблемы Федерера со спиной помогут взять реванш за матч в Арнеме, когда Федерер победил во всех сетах подряд. Однако брейк-пойнтов в каждом сете Федереру хватило для того, чтобы пройти дальше. Роддик победил шведа Йонаса Бьоркмана, и также во всех сетах. Матч, который хотели видеть все нейтральные стороны, был гарантирован. То, что полуфинал между Роддиком и Федерером должен был состояться, немного утешал домашних фанатов, которым в тот день пришлось вынести очередное поражение Тима Хенмена – на этот раз в четвертьфинале с Себастьяном Грожаном.
Ажиотаж вокруг матча Роддика и Федерера превратил полуфинал в зрелище, угрожающее затмить финал. Однако Федерер это настроение не разделял. «Я ожидал, что выиграю у него, – говорит он сегодня. – Это просто пресса подняла шум, сделав его фаворитом турнира. Я же… как бы это сказать? Я не разделял это мнение. Поскольку он выиграл на Куинз, а я выиграл на Галле, и потому, что Куинз проводится в Англии, поэтому все больше говорили о нем, примерно месяц. Но я-то знал, что если правильно сыграю, то должен победить его».
Слово «правильно» кажется недостаточным для описания одного из самых экспрессивных выступлений в карьере Федерера. Быть может, его попадание в первый финал Большого шлема не было таким уж значительным прорывом, как другие матчи. Однако это выступление стало одним из тех, которыми он уверенно давал понять всему теннисному миру: когда он в ударе, его невозможно победить. Комментарий Роддика – «Мне надрали зад» – был краток и точен, но, разумеется, не в полной мере отражает величие этого зрелища, имевшего место прямо в день национального праздника Америки. Борис Беккер писал о выступлении Федерера в британской газете: «Видеокассеты с этим нужно разослать всем теннисным тренерам мира».
Один момент особенно запомнился: когда Федерер получил сетбол во втором сете. Обмениваясь ударами с задней линии, он подошел к сетке, поздно это осознав и поняв, что вынужден исполнить удар с лета в низкой точке. Опытным наблюдателям стало очевидно, что он совершил тактическую ошибку, очутился в затруднительном положении и в неудобной позиции. Однако именно такой удар он обычно исполнял в последние минуты тренировки, когда веселье и творчество начинают преобладать над усердной работой. В этот раз он исполнил удар в низкой точке, яростно отправив его через весь корт в угол задней линии со стороны форхенда Роддика. Федерер не смог сдержать кривую улыбку. Даже он признал, что это было чистое великолепие.
«Я знаю, что сыграл фантастически в этом матче с фантастическим счетом, – говорит он сегодня о победе со счетом 7–6, 6–3, 6–3, которая провела его в первый финал Большого шлема, – но из-за этого мне еще больше нужно было успокоиться в финале. Меня превозносили за то, что я победил Энди, потому что люди видели, что он так хорошо играл, но я и раньше у него выигрывал. Мне нужно было настроиться на финал. Именно это был настоящий прорыв».
В финале с Федерером играл Марк Филиппуссис, австралиец с пушечной подачей, но склонный к травмам, чья победа в пяти сетах над Андре Агасси в четвертом раунде турнира, кажется, дала новый импульс его карьере. У Филиппуссиса было два преимущества перед Федерером: подача и то, что он уже участвовал в предыдущем финале Большого шлема – решающем матче Открытого чемпионата США 1998 года, который проиграл в четырех сетах соотечественнику Патрику Рафтеру. По этим причинам у него был шанс – как минимум теоретически.
Как бы то ни было, Федереру был дан импульс. После того как он так убедительно победил Роддика, даже если бы он и проиграл в финале, то люди бы все равно признали, что он изгнал своих бесов. Однако попутный ветер раздувал его паруса. Роджер не позволил сбить себя с курса и в финале одолел Филиппуссиса со счетом 21–14, отметив победу со счетом 7–6, 6–2, 7–6, что было решено на тай-брейке первого сета. При счете 6–2 на тай-брейке третьего сета у Федерера было четыре победных очка. В первом Филиппуссис сделал пушечную подачу: 6–3. Во втором австралиец, принимая подачу, попал в сетку – и Федерер пал на колени.
То, что произошло сразу после того, как он стал чемпионом Уимблдона, покорило британскую публику. Слезы в момент победы на крупном спортивном мероприятии – не редкость даже в Англии, где открыто плачущих мужчин традиционно не одобряют. Однако, когда Федерер предстал для интервью на корте, он уже «взял себя в руки», как любят говорить британцы. Ответил на пару вопросов бывшей чемпионки Открытого чемпионата Франции Сью Баркер, подчеркнул, что наконец осуществил мечту детства. И когда он произнес слова «И вот я здесь!», его голос сорвался, из глаз хлынули слезы счастья – и он покорил куда больше сердец, чем те 13 800, которые учащенно бились в тот день на старой доброй арене.
«Нет никаких правил, регулирующих то, как следует себя вести, когда выигрываешь или проигрываешь, – сказал он на следующее утро. – Единственное, чего нельзя делать, – это кидать ракетку в публику и наносить кому-нибудь травмы. Есть люди, которые не улыбаются, когда побеждают, а есть те, кто потом улыбается неделями. Я – такой парень, что может дать волю слезам. Я думаю, это можно. Особенно когда люди видят, что осуществилась моя величайшая мечта, что для меня это просто невероятно. Мне рассказывали, что многие люди в толпе тоже плакали, тоже наслаждались моментом. Так здорово разделять радость с таким огромным количеством людей».
На одной из фотографий, сделанных сразу после финала, которую часто тиражируют, запечатлен фанат в швейцарской футболке, по лицу которого в самом деле текут слезы. Это Михаэль Пурек, член базельского клуба «Олд Бойз», который был партнером Роджера по тренировкам, когда тот был подростком.
Пуреку повезло наблюдать за выступлением старого приятеля на корте, а большая часть остального сообщества «Олд Бойз» прилипла к экрану телевизора в его маленьком клубном домике. «Это был великий день в клубе, – рассказал Сеппли Качовски, человек, научивший чемпиона Уимблдона играть в теннис. – Сначала я был в порядке, но потом так разнервничался, что едва ли мог смотреть тай-брейк, и потом я так перенервничал, что слишком рано открыл шампанское. Это был первый матчбол, и уже повсюду было шампанское, а Филиппуссис его спас. Все надо мной смеялись, но только во время одного матчбола, потому что потом Роджер выиграл. Мы плакали, пили и пели. Мы провозглашали тосты за Роджера. Мы так им гордились».
Тем вечером многие гордились Федерером, в том числе родители Питера Картера, Диана и Боб, смотревшие матч в далеком южно-австралийском городе Нереутпа. Они тоже пролили слезы за победу Роджера. Прошло меньше года после смерти Питера, но Боб в телевизионном интервью того времени признал, что триумф Роджера облегчил боль утраты: «Я очень рад. Это в самом деле замечательное чувство, потому что это Питер так повлиял на его карьеру. И, наблюдая за игрой Роджера, я мог в каком-то роде увидеть в этом немного Питера».
Как правило, встречаясь с прессой после финала, Федерер не отмечает ничьих вкладов в свой успех. Однако в момент своего триумфа он был рад признать роль Картера: «Питер был одним из самых важных людей в моей карьере. Если бы он был здесь, мы бы устроили грандиозную вечеринку. Я уверен, он наблюдал за всем этим откуда-то».
В тот вечер Федерер во второй раз был приглашен на ужин чемпионов Уимблдона в лондонский «Савой» – и на этот раз принял приглашение. Ужин всегда проходит очень поздно, поскольку на него собираются все чемпионы и финалисты, в том числе и юниоры, а некоторые играют в финалах до позднего вечера. Традиция первого совместного танца чемпионов мужского и женского турниров давно канула в Лету (на самом деле на ужине чемпионов Уимблдона не танцуют), зато обоих чемпионов одиночных разрядов просят произнести небольшую речь. Обычно это происходит где-то после полуночи. В своей речи Федерер сказал: «Я впервые посещаю это мероприятие. Пять лет назад, когда я выиграл юниорский титул, я отклонил ваше приглашение, потому что на следующий день играл в Гштааде. Сейчас я понимаю, что совершил ошибку. Я горжусь тем, что присутствую здесь, и тем, что заслужил членство во Всеанглийском клубе лаун-тенниса и крокета. Я с нетерпением жду того момента, когда буду заглядывать на Уимблдон, чтобы постучать мячом просто ради удовольствия. Если кто-нибудь хочет ко мне присоединиться, то непременно позвоните».
На ужине рядом с Федерером сидел Франческо Риччи-Битти, президент Международной федерации тенниса. Припомнив разговор на корте в Риме во время церемонии награждения, восемью неделями ранее, когда Риччи-Битти отругал Федерера за проигрыш Феликсу Мантилле, Федерер посмотрел итальянцу в глаза и сказал: «Видите, мистер президент, я могу выигрывать такие матчи. Вы мной гордитесь, не правда ли?»
К счастью и для прессы, и для самого себя, Роджер Федерер отлично умеет общаться с людьми. Для любого теннисиста, избегающего разговоров с журналистами и телевизионщиками, победа в одиночном разряде Большого шлема – огромный риск для здоровья.
Помимо обязательной пресс-конференции после матча и интервью с главной телевизионной компанией, поступает обычно с полдюжины просьб о встречах один на один, причем каждый считает своим моральным правом провести с новым чемпионом минимум три минуты. И это касается только англоговорящих теннисистов: для тех, кто говорит и на другом языке, время может удвоиться. А если речь идет о Швейцарии, где каждый разговаривает на трех языках, процесс растягивается еще больше. В результате Федерер выделяет как минимум час, а то и больше на выполнение обязательств перед прессой после четверть– и полуфиналов Большого шлема. После финалов обычно требуется уже около двух часов плюс время на фотосессии с завоеванным трофеем.