— А что в этом плохого?
— Да, что вы? Все представители женского пола будут голосовать за молодого и холостого кандидата. Все остальные достижения рассматриваться не будут — и она расхохоталась.
— Ну не все же женщины…
— Ой, да ладно вам — и она махнула унизанной кольцами рукой, на которой особенно выделялся перстень с печатью Дома Гризли.
Я промолчала. Возможно, она и права. Нужно вначале подтянуть образование, а то вон в Университет до сих пор женщины допускаются только вольными слушательницами. Нам можно только присутствовать на лекциях, а вот ни сдать экзамен, ни получить диплом до сих пор практически невозможно. Есть несколько исключений, но, как известно исключения только подтверждают общее правило.
— У меня к вам просьба, гуна Астрид.
— Да? Я слушаю.
— Мои мальчики не самые популярные дети в школе, не смотря на всю власть и влияние их отца. Они почти точная копия папочки. Такие же импульсивные, агрессивные и вспыльчивые. И это не добавляет им популярности. Они у меня погодки, а старший остался на второй год, потому как учителя отказались его переводить в следующий класс. Младший чуть умнее и как итог они в одном классе с вашими дочками. Один старше ваших дочерей на полгода, а другой младше настолько же.
— К чему вы ведете, гуна Баребра?
— Вчера мой старший сын впервые сделал домашнюю работу только потому, что ваша дочь Анника сказала, что «умная голова важнее крепких кулаков». Вы не могли бы поговорить с дочерями и попросить их быть, … как бы это сказать…. Одним словом, что с моими мальчиками вполне можно подружиться?
Она что хотела сказать быть «помягче» быть «нежнее»? За кого она принимает моих дочерей? Я выдохнула. Это что я должна теперь говорить дочкам, с кем дружить, а с кем нет? Так что ли? Ну, уж дудки и я, было, собиралась резко возразить, но вспомнила маму Талека. Тетя Адела настойчиво давала мне советы, как общаться с медведицами нашего круга. Я не всем собиралась следовать, но вот один запомнился мне намертво. Не торопиться. Ни в коем случае не давать ни отрицательных, ни положительных ответов сразу. Необходимо выждать время. У медведей так принято. «Тугодумы» — тогда подумалось мне. Но вот сейчас совет к месту. Я молчала и продолжала смотреть на гуну Баребру.
Та поняв что отвечать я не собираюсь поспешно продолжила:
— В конце концов, наши дома так плотно и хорошо сотрудничали последнее время? Почему бы не продолжить эту славную дружбу и нашим детям? Я мать, и должна заботиться о сыновьях. Да и потом. Гуна Астрид, вам будет очень нелегко снова начать выходить в свет после череды всех этих скандалов. И вам нужна моя помощь. Так почему бы нам не начать с выгодного нам обеим сотрудничества? Я предлагаю вам помощь в признании восьми Домов Медведей, вы же помогаете мне наладить общение и обучение моих сыновей. Это выгодно и вам и мне.
Я ничего не ответила. Так и знала, что будут проблемы. Я не могу ей отказать. Но ведь никто и не говорит, что я должна безоговорочно соглашаться? Поговорить то с девочками я могу? А уж решать они будут сами. Может и в самом деле подружатся? Поэтому не соглашаемся, но и не отказываем.
— Я поговорю с дочками, но ничего обещать не могу — сказала я, наконец.
Но, по всей видимости, даже такой ответ ее более чем устроил, потому что она расплылась в довольной улыбке. Мы еще посидели на меня вывалили новый поток сплетен, и мы договорились вместе сходить на чай к одной из её многочисленных подруг. Мне нужно начинать вникать и вливаться в свет, поэтому я охотно согласилась.
Я села в машину и поехала домой в целом очень довольная утренними событиями. Всё прошло гораздо лучше, чем я думала. Да и знакомство с гуной Бареброй в целом можно назвать успешным.
Мы остановились перед воротами особняка, и я с удивлением увидела, что они не открыты для проезда, как это бывало всегда при приближении машины Бьорна к особняку. Ворота оставались закрытыми даже после того как Хельми несколько раз издал противный режущий слух звук нажав на руль.
— Гуна Астрид, не выходите из машины! — сказал один из моих телохранителей, и собирался уже открыть дверцу, как я с испугом показала ему вперед.
На капот машины опустил огромные когтистые лапы большой черный медведь. Он вонзил когти в капот машины. А потом с громким, противным скрежетом прочертил когтями, погожими на кинжалы полосы на гладком капоте черной машины.
Я громко закричала.
Глава 17. Первый день без алкоголя: нормализовалась ненависть к людям, стабилизировался цинизм, вернулось желание ни с кем не разговаривать
— Давай так: ты тащишь, а я толкаю.
— Почему мы всегда всё должны делать только по-твоему?
— Ладно, пусть будет по-твоему: я толкаю, а ты тащишь.
— Вот это другое дело.
Цитата из мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь»
Бьорн
— Ничего нельзя сделать? — в который раз спрашивал я у врача.
— Нет, боюсь, что повреждения её психики весьма тяжелы. Возможно, что с течением времени ее состояние и улучшиться, но вот сейчас в ближайшее время этого точно не произойдет — ответил врач.
— Но ведь еще совсем недавно она была вполне адекватна? Она разговаривала, более того она сбежала от моих парней — не унимался я.
— Психика человека очень хрупка и порой достаточно небольшого потрясения, что бы она скатилась в не просветный мрак. А у пациентки нарастало всё как снежный ком. И боюсь, что последние события и послужили тем самым толчком, что окончательно сбросил ее во мрак — ответил врач.
Я устало потер лоб.
— Вы же почти неделю их преследовали. Это, то еще испытание. Они постоянно вглядывались, вздрагивали от каждого шороха, уверен, что и сон у нее был нарушен. Не мудрено, что после такого испытания она не говорит, а только смеется или плачет. Загнанный зверь способен на что угодно, а вы ее определенно загнали. Время, нужно время — продолжил свои рассуждения врач.
— Вы так говорите, как будто я не должен был этого делать? Может мне ее расцеловать и денег дать за все то, что она сделала? — вспылил я.
— Нет, я этого не говорил. Я просто постарался вам объяснить причины состояния пациентки — испуганно зачастил врач.
Я повернулся к Талеку, стоявшему рядом. Друг прилетел из столицы только вчера, когда стало понятно, что погоня прекратилась и мне нужна его помощь.
— Странной она была, эта лже-горничная Келда Лайс. Ты тогда ушел, а я с ней пообщался и обратил внимание. Она дергалась и иногда впадала в некий транс. Но тогда я списал все на нервозность и на боязнь, что ее заподозрят в воровстве. Но вот теперь понимаю, что всё было серьезнее — ответил мне друг.
— Плохо.
Мы гнались за ними до столицы Коннетабля медведей Гризли. Машина то вновь появлялась, то снова пропадала. Несколько раз мы сбивались со следа и сворачивали не туда. И я не могу приписать себе какое-то достижение в поимке этой полоумной девицы. Не было там никакого геройства или достижения, которое с таким восторгом описывали газеты.
Просто я поверил Асти.
Она сказала, что следующая их цель Коннетабль медведей Гризли, а еще более конкретно — столица. И каждый раз, когда убийцы скрывались, я двигался именно в этом направлении. Именно этим и объяснялся наш успех. И еще в средствах. В каждом новом городе я менял машину. А вот преступники этого себе позволить не могли. И как итог — она просто сломалась. Механизм не выдержал гонки.
И тогда убийца понял, что им не уйти. И он бросил и машину, и свою сообщницу и ушел. Он не стал ее убивать. Скорей всего она уже тогда было неадекватной, и большого смысла в ее убийстве не было.
Мы догоняли, и нам оставалось буквально пару часов, что бы настигнуть их. Но нам досталась только полоумная девица и машина. Мы перевернули ее всю, но выяснить личность владельца так и не удалось. Нужно возвращаться в столицу и уже тут искать следы этой превратившейся в развалюху машины. Но вот в столице Льёта что-то сказать о владельце мне никто не мог. Номера тщательно стерты, личных вещей никаких. И чья она — не понять. Но всё же машина была следом, и я очень надеялся, что он нас выведет если не на убийцу, то хотя бы на Дом Медведей к которому она принадлежала.
Я вышел от врача и быстрым шагом отправился в сторону выделенного мне кабинета.
— Талек, мы завтра утром вылетаем в столицу. Сообщи всей моей команде, что бы собрались и были готовы к отправлению. Нечего тут делать. Я и так уже неделю с этой погоней не видел Асти и девочек.
— Да, я тоже так думаю. Без девицы ему все равно делать тут не чего. Думаю, он тоже рванул домой в столицу зализывать рану и решать, что делать дальше — согласился друг.
На пороге моего кабинета стоял мой секретарь Вермунд. Только вот лица на нем не было. Он был белый как мел и еще мелко-мелко дрожал. Руки у него не просто тряслись они ходили ходуном.
— Вермунд? Что с вами? — спокойно спросил я паренька.
И тут мальчик стал медленно сползать по стенке, я подлетел и подхватил его подмышки. Затащив в кабинет, я усадил Вермунда в кресло.
— Талек, воды. И доктора позови, благо он в соседней комнате — распорядился я.
Талек выбежал, а я похлопал по щекам своего секретаря. Он пришел в себя и, посмотрев на склонившегося над ним меня, вдруг заплакал.
— Древний медведь! Вермунд!
Талек вбежал в кабинет в одной руке он держал стакан, в другой графин с водой. Вбежавший следом доктор схватил Вермунда за руку, посмотрел зрачки и аккуратно спросил:
— Молодой человек? Болит где?
— Де…Депеша…
— Депеша болит? — пошутил я, пытаясь немного привести его в чувство.
Но Вермунд даже не улыбнулся, а только закивал.
— Вермунд, депеши каждый день приходят и уходят. Нельзя так реагировать на каждую плохую новость. Уверен, что мы с очередным кризисом справимся — твердо заявил я — Талек?
Друг уже вовсю копался в папке моего секретаря, а доктор капал что-то в стакан с водой и бормотал: