ливаться не стали. Сам идёт, значит, до Марты доковыляет. Рыцарь, воодушевлённый порывом своих старичков, хотел, было заскочить на коня и поддержать их, но для этого нужно было опереться о левую руку. Всё. Это его доконало. Падая, Биновер ещё видел, как за старичками проскользнула фигура эльфийки с луком в руке, а затем его приняли две пары женских рук. Сознания, как в рыцарских дешевых романах, продаваемых менестрелями, умеющим читать барышням, рыцарь Розы не потерял, повиснув на Марте и поддерживаемый Эльвирой, он добрался до её кухни и был аккуратно уложен на лежанку. Перед глазами, правда, бегали красные тараканы, а в ушах стоял шум (словно на сильный ветер вышел без шапки), но у Бина даже хватило сил помочь женщинам снять с него кожаную куртку и рубаху. Кровь на раненной левой руке не желала запекаться, продолжала струиться, заливая комнатку.
— Тугую повязку нужно срочно, — скомандовала сама себе бывшая маркитантка, и рыцарь заскрипел зубами от боли в перетягиваемом плече.
Пока с Биновера смывали кровь и бинтовали руку с физиономией, Марта успела сообщить, что легко ранен лишь Вой и совсем легко, так царапина, Фарлей.
— Эльфийка эта, принцесса которая, — захлёбывалась новостями бывшая маркитантка, — из лука своего человек десять пристрелила, не дай нам Паладайн ещё раз с эльфами связываться, сто таких принцесс и от Соламнии даже воспоминания не останется.
— Я тоже четырнадцать положил, — решил похвастать своими успехами Бин, а когда цифру произносил, даже сам в неё не поверил.
Судя по тому, как крякнула Марта, она в это ещё меньше поверила. Рыцарь решил разговор не продолжать, и постарался получше её рассмотреть. Его распутная жена была красива, Эйя была эльфийской принцессой, и от неё трудно было отвести взгляд, но обеим им было до Марты как Лунатари до Солнца. И свет вроде есть и красный вроде, а толку. Роскошные золотые волосы, ярко-синие глаза, вот именно, не голубые, блёклые, а синие, как синь неба весной, правильный овал лица, ровные, как ряд жемчужин, зубы. В Марте не было недостатков. И всё бы ни чего, но как она улыбалась. Вот за эту улыбку и в самом деле можно умереть. И умирали, судя по рассказам Гро десятками, Бин не верил, глядя на то, что пятьдесят лет сделали с человеком.
Его помолодевшее воинство вернулось, когда перевязанный Бин уже отхлёбывал из надтреснутой кружки горьковатый, но не противный отвар.
— Не догнали, — Гро был не растрёпан, не залит кровью, не испачкан в грязи, только красное лицо и частое дыхание говорили о том, что он кого-то пытался догнать, — Человек семь, может восемь, угнали почти всех лошадей и улизнули.
«Всех лошадей», было выделено такими интонациями, что даже и спрашивать не надо, что ветерана больше огорчает, восемь ушедших или эти самые лошади.
— Бруно и ты, Струдель, хлебните по стакашку гномьей водки и начинайте труппы во двор заносить, — Гро отнял у Бина кружку, опорожнил её одним глотком, — Тьфу, что за гадость ты пьёшь, думал вино тёплое.
— Ну-ка, иди отсюда, — Марта схватила кочергу, — Я тебе не неракец, черепушку в один приём размозжу.
— Ладно, — ветеран миролюбиво попятился к двери, — Оба Дона пойдёмте со мной, нужно осмотреть чёрных, вдруг раненые есть, охота пообщаться с ними, новости последние узнать. Марта, Вой храбрится, а ранен-то серьёзно, посмотри его.
Как Бин устал, день просто бесконечный, и откуда у Гро столько энергии. Рыцарь ещё помнил, как Фарлей с Эльвирой дотащили полубесчувственное тело до его комнаты, уложили на кровать и одеялом накрыли. И всё. Как отрезало. Словно свечку задуло. Кошмары не снились. Никто одеяло на себя не перетягивал. И проснулся не сразу, осталась такая лёгкая полудрёма, приятная, если не считать лёгкого чувства голода. Бин лежал, свернувшись калачиком, и слушал, что творится во дворе. Там Гро не на шутку разошёлся, ругался, кричал, гремел железом. Почти счастье, вот так лежать и сопеть под одеялом. Ну и что, что потными носками воняет, ну и что, что тараканы по голове гуляют, тепло, делать ни чего не надо, сражаться ни с кем не надо, ехать ни куда не надо. Вот зачем он это подумал. Худекель не иначе эту вредную мысль ему в башку послал. Чтоб ему икалось весь день. Ехать-то как раз было нужно обязательно, да ещё в несколько мест сразу. К кузнецу надо с Эльвирой, на посмешище. Надо. К шахте с другой тёткой, принцессой, там, или не принцессой, а раз обещал, то и ехать придётся. Ещё через неделю смотр. Туда ехать надо, до Соламна дня три дороги, если не скакать как угорелый, а заезжать по дороге в придорожные же кабачки и пробовать гномью водку, нет — дегустировать. Это его Фарлей такому мудрёному слову обучил, а значит оно — пробовать. Ещё нужно провожать принцессу к Беседующему с Солнцем. Во, блин, сподобился же, по королям разъезжать надо. А ещё надо где-то добыть отряд в двадцать человек, что бы стать графом, наконец, на том самом смотре.
Гро опять заорал на бывших колченогих, и не боится ведь, теперь-то любой из них, наверное, с ним справится, в отличие от управляющего те военному делу обучались там, где надо. Могут, ой, могут, по загривку съездить. Стоп. Ещё раз стоп. И ещё раз стоп. Ну, вот он выход. По дороге к шахте надо набрать в деревнях таких же, ну, может, не совсем таких, старых вояк и взять их с собой. К шахте, понятно. Семь есть, осталось всего тринадцать калек найти, дать им водички и вперёд в Саламн.
— Только вперёд! — заорал Бин и подскочил на кровати.
Бум. Это он в осадок выпал. Рука раненая такой «вперёд» ему устроила, что получилось настоящее в «зад». С кровати он слетел и вот этим самым задом, как об пол бумкнул. Хорошо. Лежишь себе на полу, тараканы в панике разбежались, приятный зимний сквознячок твоё разгорячённое тело охлаждает, голова со сна проясняется, пульсирующая боль в руке уходит постепенно, а взамен приход осознание, что ты смертный и надо вести себя соответственно, то есть как самый обычный раненый, стонать, скулить, требовать к себе внимания и участия.
Через пару минут Бин встал, осторожненько так, и спустился во двор. Все были там. Жизнь била ключом. Правда, тем, в серых подштанниках, этим ключом она саданула по голове, до самой смерти затюкала. И было ребят полных четыре десятка. Обитатели замка складывали пришельцев в ряды по десять человек, предварительно от ненужного им больше железа и одежды освобождая. Гора из доспехов выглядела ужасно. Подсчитать сколько это может стоить, было можно, но страшно. Лучше и не считать, ещё не известно, как к этому отнесутся руководители рыцарства, магистры трёх орденов.
Бин подошёл к пересчитывающему деньги Гро.
— Тех, что я у старой мельницы положил, нашли?
— И тех нашли и всяких разных, не мешай, собьюсь, — парень, бывший ещё недавно хромоногим Гро, отмахнулся от рыцаря и вновь занялся подсчётами.
Считать было что. Биновером заглянул ему через плечо и ахнул. Гро такую рожу скорчил, что пришлось отойти, а то ведь и вправду собьётся. Свободен был один Вой, к нему будущий граф и направился.
— Куда ранили? — видимых повреждений на парне не было видно, бледный только.
— Стрела в живот, только не глубоко, мутит вот, — Вой задрал рубаху, показывая забинтованный волосатый живот.
— Да, — себе, да и раненому сказал Бин, — нужно срочно к шахте ехать, у меня рука болит, у тебя живот, а через неделю смотр.
— Хм, — Вой скривился, — Мы на смотр, а они снова сюда.
— Думаешь?
— Три раза уже в гости приезжали, что бы ещё разок не отметиться.
— После такого, — Биновер подбородком указал на груду железа.
— Молодец, ты, Бинушка, я твоего отца не застал, но думаю, он с небес за этой битвой наблюдал. Доволен, поди. Ты один больше пятнадцати чёрных положил, какой тебе смотр, я по сравнению с тобой новобранец необученный. Тебе в пору полком командовать.
Бин смутился, не ожидал такой похвалы от вечно всем недовольного беспалого старика с гномьей бородой.
— Да я не умением, хитростью брал, то под них замаскируюсь, то в овраг заманю.
— Балда — ты, хоть и молодец. Эта хитрость и есть умение, фехтовать, можно научиться, стрелять из арбалета можно, а вот если смекалки воинской нет, то зачем всё это. Положишь солдат не за понюшку табака и вся радость. Я, честно говоря, когда помолодел, хотел слинять, в пограничную стражу податься, а теперь вижу — нет. За тебя держаться надо. Вы вдвоём с Гро лучшие полководцы из тех с кем я сталкивался, а уж поверь, за двадцать лет в армии, всяких повидал.
— Вы тоже их не мало положили, — решил ответить на похвалу юноша.
— Нет. Это принцесса. Кстати, сомневаюсь я, что она принцесса. Больше она похожа на капитана личной гвардии короля эльфов. Принцессы так воевать не могут, и сила в руках звериная, за сто метров из неракцев ёжиков делала, те даже из катапульт бить перестали, некому стало. А мы, что, нам по двое всего осталось, а и то они меня ранили и Фарлея умудрились зацепить. Не простые были ребята, умели с оружием обращаться.
— Раненые были? — Бин вспомнил, что Гро пытался найти вчера «языка».
— В твоём овраге был один со сломанными ногами, но пока мы его тащили, он кинжал у Гро стащил и закололся.
— Жаль. Хотелось бы узнать, кто их послал, и ждать ли следующих.
— В самом богатом одеянии был совсем молодой юноша. Я думаю, за отца отомстить привёл всех своих людей. Ты ему пол головы снёс. Это не Нерака с тобой воевала, а один из их баронов. Будем надеяться, что больше у него сыновей нет.
Гро подошёл гордый и надутый как индюк.
— Семьсот двадцать золотых, пятнадцать железных монет и сорок, больших неракских золотых — это по пять обычных примерно, да ещё меди полно, думаю, всё вместе потянет на тысячу палантасских золотых.
— Половина уйдем на ремонт стены, — охладил его радость Бин.
— Не. Я посмотрел, больше половины камней цела, просто упала. Нужно камней сто, сто двадцать. По десять камней на золотой, плюс известь, плюс яйца, плюс работа, доски на леса. Всё вместе меньше ста золотых. Давай сделаем так. По краям со стороны ворот построим две башни с бойницами. Снесём деревянную конюшню и построим каменную, а из всех битых камней, правда докупить немного придётся, вымостим двор. Вот это точно будет стоить пятьсот палантасских золотых, может даже шестьсот.