— Неужели не узнаешь?
Кирилл промолчал, но на гостя посмотрел с любопытством. За свои тридцать шесть лет миллиардер успел много чего повидать, и, в принципе, выросший лилипут не кажется ему чем-то таким, чего не может быть никогда. В самом деле — кто сказал, что Мефодий не мог за две недели вырасти?
Мефодий тем временем рассказывал — про Васю, про катафалк в аэропорту, про Карпова, про борщ, про Марину, которая «обязательно тебе понравится», про Славу, который оказался молодцом и ничего Кириллу не рассказал («Почему, кстати?» — мысленно спросил у Славы Кирилл; вообще-то рассказывать о Мефодии все — это была прямая обязанность отставного капитана). Кирилл слушал и молчал, и когда замолчал Мефодий — а он уже все рассказал, больше было нечего рассказывать, — молчание стало неловким, и Мефодий не выдержал первым, позвал брата: «Кири- и-и-илл!»
Кирилл как будто очнулся, внимательно посмотрел на того, кто сидел перед ним и очень серьезно спросил:
— У меня к вам только один вопрос. Что вы сделали с моим братом Мефодием? Что. Вы. С ним. Сделали.
17
Кирилл действительно все понял сразу - ну, не совсем сразу, но когда Мефодий спросил, узнал ли его брат, Кирилл чуть не кивнул — он узнал Мефодия. И поэтому не очень внимательно слушал его рассказ — какая, в конце концов разница, что за мудак вколол Мефодию в вену какое-то дерьмо. Пока Мефодий рассказывал, Кирилл смотрел на него и, постепенно успокаиваясь, удовлетворенно отмечал, что найти в чертах лица этого человека что- то общее с тем Мефодием, к которому он привык, почти невозможно. Когда Мефодий замолчал, Кирилл уже все придумал, в том числе это выражение лица и этот тон. Таким тоном однажды с ним разговаривал Путин.
— У меня к вам только один вопрос. Что вы сделали с моим братом Мефодием? Что вы с ним сделали?
И отошел к окну, отвернулся, ожидая ответа. Если бы Мефодий вгляделся в отражение лица Кирилла в окне, он бы увидел, что брат улыбается. Но Мефодий не вглядывался, он еще думал, что это такая игра — его игра, его сюрприз.
— Ха-ха-ха, — постарался засмеяться он. — Ты действительно меня не узнал! — Вскочил с гостевого кресла, подошел к брату (брат не обернулся), попытался обнять его за плечи. Брат сделал шаг в сторону. Теперь Мефодий стоял у окна один, и Кирилл подумал, что было бы здорово, если бы этот человек прямо сейчас, выбив стекло своим тюнинго- ванным телом, выпрыгнул бы вниз, избавив Кирилла от необходимости продолжать этот дурацкий спектакль.
— Послушай, — опять испуганно сказал Мефодий. — Если ты не веришь мне, давай позовем Славу, он в курсе.
— А про Славу вам кто рассказал? — равнодушно ответил Кирилл, но действительно нажал на кнопку и попросил секретаршу разыскать и позвать в кабинет помощника Мефодия. Слава был в Барвихе, ехал минут сорок - на это время Кирилл выставил Мефодия за дверь, но не в приемную, а в переговорную комнату, поэтому Мефодий не видел, как Слава заходил к Кириллу. Они появились перед Мефодием уже вдвоем, Кирилл и Слава.
— Ну, — весело спросил Кирилл. — Похож?
— Да уж, — ответил Слава, и Мефодий понял, что что-то случилось.
Кирилл опять придал своем лицу озабоченное выражение и, обращаясь скорее к Мефодию, сказал Славе, что самое паршивое во всей этой ситуации — непонятно, куда пропал несчастный младший брат, и поскольку вот этот, — жест в сторону Мефодия, — только что вполне всерьез пытался выдать себя за него, то, очевидно, он что-то знает, и Кирилл надеется на Славу, на его профессионализм и опыт, и поручает Славе выяснить у этого подонка, что, в конце концов, случилось.
— Слава, — сказал уже совсем перепуганный Мефодий. — Мы уже не играем, скажи ему все как есть.
— Сейчас ты мне скажешь все как есть, — мрачно ответил Слава, и, пропуская Кирилла к выходу из комнаты, шагнул навстречу Мефодию. — Будем разговаривать?
18
— Ничего не знает, — пожимал плечами час спустя в кабинете Кирилла Слава. — Кажется, сумасшедший. Я к метро его отвез и сразу сюда.
— Спасибо, — пожал его руку Кирилл. — Надеюсь, вы понимаете, что я умею, — Кирилл вдруг запнулся, — умею говорить «спасибо».
Слава понимал. Он и сам гордился собой — не сломался, не выдал себя, даже когда остался с Мефодием наедине, и Мефодий, понимая уже, что Слава совсем ему не союзник, жалобно повторял: вспомни, вспомни. Слава помнил все, но к выросшему Мефодию это уже отношения не имело. Обыскав Мефодия, он отобрал у него паспорт и бумажник, честно, — Слава же не зверь какой, — вернув хозяину лежавшую в бумажнике наличность, пятнадцать с чем-то тысяч рублей. Потом отвез Мефодия на лифте вниз, посадил в машину, повез к метро. На прощание попросил больше не появляться — хотя знал, что Мефодий появится.
Он и появился — тем же вечером, в ресторане «Цвет ночи», там Кирилл читал лекцию на тему «Дао Винни Пуха», вход стоил денег — тысячу рублей, и Мефодий честно купил билет, только чтобы подойти к брату и еще раз увидеть, как тот шарахается от него и кричит охране, чтобы они увели отсюда этого психа. В «Цвете ночи» работал какой-то не очень статусный ЧОП. Бить так, чтоб на теле не оставалось следов, они не умели, и Славу Мефодий увидел, — снизу вверх, лежа на полу, — уже через кровь, заливавшую глаза. Слава протянул ему руку, — «вставай, пойдем», — и, утащив рыдающего Мефодия в туалет, подвел его к умывальнику, дал смыть с лица кровь, а потом взял его рукой за лицо, разжал Мефодию зубы, сунул под язык какую-то таблетку, и, продолжая придерживать за локоть, дождался, пока Мефодий медленно упадет на кафельный пол. Наклонился, пощупал у Мефодия пульс, — пульса не было, — вышел из туалета, подошел к охраннику и, показывая на открытую дверь, виновато произнес: «Мне кажется, инфаркт».
Когда Мефодия били, он еще думал, что вот, наверное, расстроится Марина, увидев его разбитое лицо, а уж когда он расскажет о своих сегодняшних приключениях, то она, наверное, вообще будет плакать. Но даже если бы он остался жив и вернулся бы в гостиницу, в номере вместо Марины он нашел бы записку, в которой было написано, что Марина поняла, что ошиблась, что зря бросила Карпова, и теперь возвращается к нему, и пусть Мефодий ее больше не ищет.
Записку она написала через пятнадцать минут после того, как они с Мефодием расстались на Тверской — спустилась в подземный переход, вышла на той стороне, потом остановилась и быстро пошла назад.
Потом вышла на улицу, спустилась в метро, купила билет на двадцать поездок и поехала на Таганку к маме.
19
В эти дни Карпов старался о Марине не думать, не в смысле «забыть об этой бляди», а — ну зачем расстраиваться лишний раз, когда от тебя ничего не зависит, особенно если есть обстоятельства, требующие немедленного вмешательства, — сарай, гибель которого, надо отдать Карпову должное, он ни на секунду не захотел связывать с исчезновением Марины и Мефодия, быстро рассудив, что, каким бы мерзавцем ни был этот олигархический карлик, сжигать карповский сарай у него резонов не было; даже если предположить, что Мефодий на что-то обиделся, уведенной жены было вполне достаточно, чтобы отомстить Карпову за любую обиду. Поэтому версий насчет сарая у Карпова оставалось две, точнее, полторы. Первая — просто местное хулиганье, шпана какая-нибудь, гопники — видели ночь, гуляли всю ночь до утра, смотрят — сарай стоит, дай, думают, подожжем. Это первая версия, самая неинтересная.
Вторая — сугубо конспирологическая, и поэтому Карпов и относился к ней, как к половинке версии, в заговоры он не верил. Не захотел дружить с Еленой Николаевной? Не захотел. А она здесь, между прочим, главная и, по-хорошему (не по-хорошему, конечно, а наоборот — по-плохому, но это сейчас не имеет значения), вполне могла таким вот хулиганским способом продемонстрировать Карпову, что на ее территории он — человек нежелательный, и если ему по- прежнему хочется выращивать телят и поросят, пусть выберет для своих экспериментов какое-нибудь другое место.
Вопрос «Кто виноват?», впрочем, имел сейчас для Карпова вполне факультативное значение — даже если бы он точно вычислил того, кто сжег сарай, он ничего бы обидчику не сделал, только сам бы огорчился. Гораздо интереснее было - что делать. Карпов любил повторять (то есть вообще-то это были слова Марины, но Карпов был с ней согласен), что у настоящего мужчины всегда должен быть план. А еще у Карпова было важное примечание к этой формуле: да, план нужен всегда, но чем хорош любой план — тем, что в него всегда можно внести коррективы, «сцену на стадионе заменим сценой в телефонной будке», — и вот сейчас, шагая туда-сюда по длинному коридору дедовской квартиры, Карпов решал, как именно после сожжения сарая он должен изменить свой первоначальный замысел. Решал, решал — решил.
20
У входа в институт дежурил дедушка вахтер — Карпов знал его в лицо, встречались где-то в поселке, но по имени не знал, и, пожав дедушке руку, — здесь, в конце концов, все друг другу кем-нибудь приходятся, — он небрежно, кивнув подбородком куда-то вверх, спросил:
— У себя?
— Не, — ответил дедушка. — Гости у нее.
— Мне подождать? — но дедушка, махнув рукой куда-то вбок, сказал, что ждать можно долго, но вообще-то директорша водит гостей по выставочному залу, и Карпов может прямо сейчас пройти туда — дедушке, по крайней мере, не жалко.
Выставочный зал — тесная комната, похожая оформлением на армейский красный уголок. Стенды, портреты, диаграммы и пучки каких-то злаков — вероятно, достижения института еще по прошлой жизни. Вдоль стендов и пучков, сопровождаемая десятком человек свиты, плыла Елена Николаевна под руку с плотным и низеньким, полтора на полтора метра, похожим на бульдога мужчиной, в котором Карпов узнал полпреда президента в этом федеральном округе. Другой бы, может быть, ушел, но Карпов чиновников не боялся, и ему показалось, что именно этот момент может стать самым удобным для того разговора, который он себе сегодня придумал. Кивнув директорше (она, кажется, его не узнала — то есть узнала, конечно, но не подала вида, и Карпов счел такую реакцию косвенным доказательством причастности Елены Николаевны к поджогу сарая), пристроился в хвост свиты и принялся слушать, о чем хозяйка разговаривает с гостем.