Я спросил:
— Почему?
— Она утверждает, что не нуждается в обследовании.
— Конечно, нуждается, — сказал я.
— Да, нуждается, мистер Формен, — подтвердил Рана. — Мне не хотелось бы вас тревожить, но при переломах таза возможны массивные кровотечения в брюшную полость, от которых человек может даже умереть. Это может произойти очень скоро, и…
— Чего вы хотите от меня?
— Мы хотели бы, чтобы вы поговорили с женой.
— Конечно. Передайте ей трубку.
— К сожалению, прямо сейчас ей делают еще один рентгеновский снимок. На какой номер можно вам перезвонить? На номер вашего сотового? Хорошо. И еще одно, мистер Форман. Мы не можем выяснить психиатрический анамнез вашей жены…
— Почему?
— Она отказывается об этом говорить Не отвечает ни на какие вопросы о наркотиках, стимуляторах, расстройствах поведения. Не могли бы вы внести ясность в этот вопрос?
— Я попытаюсь…
— Не хочу вас пугать, но у вашей жены, скажем так, несколько неустойчивое психическое состояние. Временами она как будто даже галлюцинирует.
— В последнее время у нее были сильные стрессы на работе, — сказал я.
— Да, несомненно, это имеет прямое отношение к ее состоянию, — подтвердил доктор Рана. — Кроме того, она получила серьезную травму головы и нуждается в дополнительном обследовании. Не хочу вас пугать, но, признаться, психиатр, который консультировал вашу жену, считает, что у нее маниакально-депрессивное расстройство, или наркотическое расстройство, или и то, и другое.
— Понимаю…
— И, конечно же, такие вопросы всегда поднимаются при автомобильной катастрофе, в которой участвовала только одна машина…
Он имел в виду, что этот несчастный случай мог быть суицидальной попыткой. Я не думал, что дело обстояло именно так.
— Мне неизвестно, принимала ли моя жена наркотики, — сказал я. — Но ее поведение беспокоило меня уже несколько недель.
Рики вышел в коридор и нетерпеливо потоптался возле меня. Я прикрыл трубку ладонью и сказал:
— Это насчет Джулии.
Он кивнул, посмотрел на часы и поднял брови. Мне показалось довольно странным, что он торопит меня, когда я разговариваю с врачом о моей жене, к тому же его непосредственной начальнице.
Доктор поговорил со мной еще немного, я постарался ответить на все его вопросы, но на самом деле не смог сообщить ему ничего полезного. Он сказал, что попросит Джулию перезвонить мне, как только она вернется с обследования. Я ответил, что буду ждать звонка, и закрыл крышку телефона.
Рики сказал:
— Ну хорошо. Извини, что поторапливаю тебя, Джек, но… ты знаешь, мне нужно очень многое тебе показать.
— У нас проблемы со временем? — спросил я.
— Не знаю Возможно.
Я собирался спросить, что он имеет в виду, но Рики уже повел меня по коридору, шагая так же быстро, как прежде. Мы вышли из жилого комплекса и прошли через еще одну пару стеклянных дверей в следующий коридор.
Я заметил, что этот переход тщательно изолирован. Мы шли по стеклянной дорожке, подвешенной над полом. В стекле были небольшие отверстия, а снизу к ним подходили вакуумные отводы для отсасывания пыли. Я уже начал привыкать к постоянному шипению кондиционеров.
На середине коридора была еще одна пара стеклянных перегородок. Мы с Рики по очереди прошли через очистную камеру. Двери открылись перед нами и закрылись, когда мы прошли. Чем дальше мы шли, тем сильнее становилось ощущение, что я попал в тюрьму, что позади остаются все новые и новые железные решетки, а я захожу все глубже и глубже в… во что-то.
Пусть высокотехнологичная и со сверкающими чистотой стеклянными стенами — все равно это была тюрьма.
Мы вошли в большую комнату, помеченную табличкой, на которой было написано «АППАРАТНАЯ», а пониже — «мол. отд./фаб. отд./энерг. отд.». Стены и потолок аппаратной были покрыты уже знакомым глянцевитым белым пластиком. На полу стояли большие контейнеры, отделанные таким же материалом. Справа вдоль стены я заметил ряд больших баков из нержавеющей стали, утопленных в пол. От баков отходило множество трубок с вентилями, которые спускались куда-то вниз, в подвал. Выглядело это очень похоже на маленький пивоваренный заводик, и я уже собирался спросить у Рики, что это такое на самом деле, когда он воскликнул:
— А, вот вы где!
Над распределительным щитом возле монитора трудились еще трое программистов из моей старой команды. Заметив нас, они повернулись к нам с немного виноватым видом — как дети, которых поймали, когда они запустили руки в коробку с печеньем. Конечно, заводилой у них был Бобби Лембек. В свои тридцать пять Бобби больше проверял программные коды, чем писал, но он все еще мог написать что-то сам, если бы захотел. Как всегда, он был одет в линялые джинсы и футболку с картинкой из мультфильма «Призрак в доспехах», на поясе у него висел неизменный плеер.
Еще здесь была Мае Чанг, необычайно красивая и изящная, внешне — полная противоположность Рози Кастро. Мае работала полевым биологом в Сычуане, исследовала золотистых курносых мартышек, а в двадцать пять лет сменила профессию и стала программистом. После работы полевым биологом-исследователем, да и по внутренней склонности, Мае была очень тихой. Она мало говорила, двигалась почти бесшумно и никогда не повышала голоса — но и никогда не отступала в споре. Как многие биологи, она прекрасно умела сливаться с окружением, делаться незаметной, почти невидимкой.
А третьим был Чарли Давенпорт — сварливый, раздражительный, вечно взъерошенный, он уже к тридцати годам сильно растолстел и был медлительным, тяжеловесным и неуклюжим. Его одежда всегда выглядела так, будто он в ней спал — а он нередко именно так и делал, особенно при напряженном рабочем графике. Раньше Чарли работал у Джона Холланда в Чикаго и у Дион Фармер в Лос-Аламос. Он был экспертом по генетическим алгоритмам — это такие программы, которые моделируют процесс естественного отбора. Чарли был довольно неприятной личностью — он постоянно хмыкал, мычал, сопел, фыркал, разговаривал сам с собой и шумно испускал газы. В группе терпели его только потому, что Чарли был действительно талантлив.
— Здесь действительно нужны три человека? — спросил Рики после того, как я пожал руки всем троим.
— Да, — откликнулся Бобби, — здесь действительно нужны три человека, сеньор Корни, потому что дело сложное.
— Почему? И не называй меня сеньором Корни.
— Я подчиняюсь, мистер Корень.
— Просто ответь на вопрос.
— Хорошо, — сказал Бобби. — Я начал проверять сенсоры после этого случая утром, и мне показалось, что они неправильно откалиброваны. Но, поскольку наружу никому выходить нельзя, встал вопрос — либо мы неправильно читаем показания сенсоров, либо неисправны сами сенсоры, либо они просто неправильно откалиброваны на этом оборудовании. Мае знает эти сенсоры, она работала с такими в Китае. Я проверяю кодировки. А Чарли торчит здесь потому, что не хочет уйти и оставить нас одних.
— Блин, мне и без вас есть чем заняться, — пробурчал Чарли. — Но это я писал алгоритм, который контролирует сенсоры, и, после того как вы закруглитесь, надо будет оптимизировать сенсорные коды. Я просто жду, когда эти двое перестанут тут копаться. А потом все оптимизирую. — Он указал пальцем на Бобби. — Вся его оптимизация не стоит и кучки дерьма.
Мае возразила:
— Бобби может это сделать.
— Да, может — если у него будет месяцев шесть в запасе.
— Дети, дети, ведите себя хорошо при нашем госте, — попытался утихомирить их Рики.
Я вежливо улыбнулся. По правде говоря, я не прислушивался к тому, что они говорят. Я просто наблюдал за ними. Это были трое моих лучших программистов, и когда они работали на меня, то были уверены в себе до самонадеянности. Теперь же меня поразило, насколько все они нервозны и напряжены. Они спорили и пререкались, раздражались друг на друга и вообще были на взводе. Если вспомнить, то и Рози с Дэвидом тоже показались мне какими-то нервными.
Чарли замычал, как он это обычно делал, — это очень раздражало.
— О боже! — воскликнул Бобби Лембек. — Скажите ему, чтобы заткнулся!
Рики посерьезнел:
— Чарли, мы же с тобой уже разговаривали об этом мычании.
Чарли продолжал мычать.
— Чарли…
Чарли шумно, нарочито вздохнул. И перестал мычать.
— Спасибо! — проронил Бобби.
Чарли закатил глаза и уставился в потолок.
— Ну ладно, — сказал Рики. — Заканчивайте побыстрее и возвращайтесь на свои станции.
— Хорошо.
— Я хочу, чтобы все были на своих местах как можно скорее.
— Заметано, — пообещал Бобби.
— Я серьезно. На своих местах.
— Да ради бога, Рики, хорошо, хорошо. А теперь, может, ты перестанешь болтать и дашь нам работать?
Когда мы ушли от ребят, Рики провел меня в маленькую комнатку в другом конце помещения. Я заметил:
— Рики, эти ребята были совсем другими, когда работали у меня.
— Я знаю. Все сейчас немного зажаты.
— А почему?
— Из-за того, что здесь происходит.
— И что же такое здесь происходит?
Он остановился перед небольшой отгороженной секцией в дальней части комнаты.
— Джулия не рассказывала тебе, потому что это входит в договор о неразглашении, — Рики прикоснулся к двери магнитной карточкой.
Я спросил:
— Секретность? Что может быть секретного в медицинской интраскопии?
Замок щелкнул, дверь открылась, и мы вошли внутрь. Дверь за нами закрылась. Я увидел стол, два стула, компьютерный монитор и клавиатуру. Рики уселся и немедленно застучал пальцами по клавиатуре.
— Проект с медицинской интраскопией — только побочный продукт, — пояснил он. — Неосновное коммерческое применение технологии, которую мы разработали.
— Ага… И какая же это технология?
— Военная.
— «Ксимос» занимается военными технологиями?
— Да. По контракту. — Он помолчал, лотом продолжил: — Два года назад в Департаменте обороны поняли, после событий в Боснии, насколько велика ценность автоматизированных самолетов-роботов, которые могут передавать изображения с поля боя в реальном времени. В Пентагоне сообразили, что таким летающим камерам можно найти гораздо более разнообразное применение в будущих войнах. С их помощью можно обнаруживать точное положение войск противника, даже если они спрячутся внутри зданий; можно корректировать ракетный огонь или идентифицировать дружественные