рибы после дождя, неожиданно и быстро выросли многочисленные крыши, и сам он стал просто одним из десятков тысяч таких же жадных до денег и жестоких бандюков. Сферы влияния, иерархия группировок, сращивание криминала с милицией, все эти приятные новшества свалились на Россию, как горячий асфальт из кузова грузовика, и Марафет оказался закованным в тесные рамки общепринятых преступных нормативов.
На протяжении нескольких лет он был обычным рэкетиром, на нем повисло несколько убийств, и наконец настал тот час, когда Марафет понял, что оставаться в России - смерти подобно.
Вызов, ОВиР, виза, билет, аэропорт Кеннеди, Брайтон, американская русскоязычная братва, удачные и неудачные наезды на бывших соотечественников, еще несколько трупов и…
Повзрослевший и поседевший Марафет сидит в собственном офисе на двадцать первом этаже небоскреба в Лос-Анджелесе и задумчиво смотрит на бескрайнюю океанскую гладь.
В последние годы поток эмигрантов из России, хоть и ослаб, но все же остался достаточно густым, чтобы Марафет, выбравший своей темой спорт, чувствовал себя при делах и не ощущал пустоты за спиной.
Ни один из фигуристов, борцов, гимнастов и боксеров, приехавших на Западное побережье из далекой России, не мог надеяться на то, что ускользнет от пристального внимания Марафета. А если кто-то и пытался обойтись без поддержки этого влиятельного русского американца, то его находили и доходчиво объясняли, что даже Бог рекомендовал делиться. То же касалось и тренеров, и владельцев спортивных школ, и вообще всех русских, кто занимался спортом на берегу Тихого океана.
Телефон коротко пикнул, и Марафет снял трубку.
- Алло… А-а, Стилет, здравствуй, дорогой!
Закурив сигару, Марафет откинулся на спинку офисного кресла, и между ним и Стилетом начался обычный разговор двух опасных людей, которые делают вид, что сильно уважают друг друга, а на самом деле каждый осторожно ведет свою линию, думая только о том, чтобы собеседник ни в коем случае не догадался об его истинных намерениях.
- Ну что у вас там, в далеких Америках? - бодро начал Стилет.
- А что у нас тут? Да все то же. Доллар вроде еще не покраснел, все такой же зеленый, океан на месте, птички поют. Сам-то как? - умело поддержал дружескую беседу Марафет.
- Да сам-то я нормально. Все путем. А звоню я тебе, честно говоря, по делу.
- Вот так всегда, - с притворной грустью сказал Марафет, - звонит тебе уважаемый человек, ты хочешь с ним о приятных вещах покалякать, о рыбалке там, о девушках, а он все о делах, о делах… Когда же эти дела кончатся? Когда же мы на бережку с удочками сядем?
- Ой, не говори, Жорик, - вздохнул Стилет. - Но кто-то же должен заниматься делами, разве не так?
- Твоя правда, Стилет, твоя правда… Ну так что там за дело-то?
- А дело у меня такое, - Стилет сделал задумчивую паузу, - дело такое… Ты про человечка одного слышал? Знахарем зовется.
- А кто ж про Знахаря не слышал! Слышал я о нем, конечно. Тут про него такое рассказывают, что заслушаешься. Врут, наверное…
- Да нет, Марафет, не врут. Правду говорят.
- И про арабов, и про побег из «Крестов», и про богатство его неслыханное - все правда?
- Точно говорю. Все - правда.
- Все, говоришь, правда… Значит, и то, что ты за ним охотишься, да еще и призы обещаешь - тоже правда?
Стилет помолчал и ответил:
- Правда.
- Ага…
Теперь паузу взял Марафет.
Он выпустил облако сигарного дыма и посмотрел сквозь него на сверкающую поверхность океана.
Стилет…
Марафет прекрасно понимал, что это за человек.
Марафет, в отличие от хитрого и жадного Стилета, был еще и умным. Если бы кто-нибудь потрудился измерить коэффициент интеллектуальности того и другого, то сравнение было бы далеко не в пользу Стилета. Марафет хоть и был таким же хладнокровным гангстером, не останавливающимся ни перед чем в достижении своих целей, как и его «приятель», намного превосходил его и в способности оценивать общую картину ситуации, и в понимании сути вещей. По части последнего Марафету, конечно, было далеко до Конфуция или, например, Платона, но по сравнению с тупым и жадным Стилетом, не видевшим дальше своего сиюминутного интереса, он был великим философом, а также стратегом и тактиком.
Да и вообще - местечковый урка не мог сравниться с человеком, который смог добиться влияния в такой могучей и законопослушной стране, как Америка.
Поэтому Марафет решил сыграть со Стилетом по-другому.
- Значит, Знахаря хочешь получить?
- Да, - быстро ответил Стилет, - за ним должок имеется.
- Должок, говоришь? Это как - он у тебя в долг брал?
- Нет, в долг не брал, но должок имеется.
- А я вот кое-что другое слышал. Например, что он питерской братве пятьдесят миллионов баксов на общее дело отсыпал, а тебя жаба разобрала, и ты хочешь у него все забрать, а его самого грохнуть. Нехорошо получается. Он ведь вроде вор в законе, так?
Стилету не понравилось такое развитие разговора, но он сделал вид, что все в порядке, и, стиснув зубы, ответил:
- Это откуда ты такую поганку услышал? Бабки он в общак, конечно, прислал, но живет не по понятиям. Вот за это и ответить должен. Да и какой он вор в законе? Так - дурилка картонная.
Стилет прикусил язык, поняв, что ляпнул лишнее, но было поздно.
- Понятно. Это значит, если он тебе свою мошну отдаст - тогда все по понятиям будет. А я вот еще слышал, что у тебя с ментами погаными полная любовь и согласие, и еще, что ты себе воинскую часть откупил и устроил там поместье, как у графа Толстого, - это как, по понятиям? А насчет дурилки картонной - так ты ведь вроде сам его и выдвинул, и рекомендовал, и людей убедил, чтобы его короновали, что - не так?
- Слушай, Марафет, - сорвался Стилет, - я что-то не понял твоих базаров. Ты что - под меня роешь?
Марафет засмеялся:
- На хрен ты мне нужен! У меня в Америке все в порядке, и такие троглодиты, как ты, меня не интересуют. Меня интересуют деньги, а не то, как вы там, в совке, друг у друга куски рвете. Так что или говори по делу, или - до свидания.
Это было прямым оскорблением.
Никто из окружающих не смел так разговаривать с вором в законе Стилетом.
Но разница в их положениях была чудовищной, и даже Стилет понимал это.
Рядом с благополучным и богатым Марафетом, которого, кроме всего прочего, защищал американский закон, он был просто грязным убийцей и вором, который делится добычей с такими же грязными и продажными стражниками и покупает грязных и продажных чиновников.
Одним словом, Стилет не мог угрожать Марафету, поэтому он проглотил оскорбление и через силу сказал:
- Ну по делу, так по делу. По моим сведениям, у Знахаря в европейских банках имеется около ста миллионов баксов. Если я его получу - половина твоя.
- Так он и отдаст эти деньги, - недоверчиво сказал Марафет, который отлично знал обо всем, но решил не показывать своей осведомленности.
Он видел перед собой две возможности.
Встав на сторону примитивного и жадного Стилета, он имел шанс получить половину знахаревских денег. Но Марафет был дальновиден и понимал, что сотрудничество с грязным подонком может выйти ему боком. Выбивать деньги из своих - тоже бизнес, но подобные действия ставили его на одну доску с такими уродами, как Стилет. Кроме того, при определенных обстоятельствах за это можно было и ответить.
Но можно было принять сторону Знахаря и, рассказав ему все, захватить и распотрошить Стилета. Это тоже принесло бы некоторую прибыль, а кроме того… кроме того, иметь союзником такого человека, как Знахарь, это весьма перспективно. Но Знахарь мог со временем подвинуть самого Марафета, и тогда… Тогда - беда.
Но существовала еще и третья возможность.
Самому захватить Знахаря, выдавить из него капитал, а Стилета просто замочить, чтобы не мельтешил под ногами. Заказать кого-нибудь в России, находясь в Америке, было гораздо проще, чем наоборот.
Все эти резоны промелькнули в голове Марафета за несколько секунд, и он сказал:
- Ты, Стилет, не обижайся, если что не так. Просто у меня сегодня с утра печень болит, вот я и бросаюсь на всех подряд. А насчет Знахаря - мысль неплохая. Позвони мне дней через пять. Я тут по своим каналам узнаю, что к чему, глядишь, и образуется подходящий вариант. Годится?
- Годится, - облегченно вздохнул Стилет. - Ты это, с печенью-то не шути, а то как же рыбку-то ловить, да без водочки?
- Я стараюсь, - виновато ответил Марафет, - но не всегда получается.
- Ну бывай.
- Бывай.
Марафет положил трубку и улыбнулся. С печенью у него было все в порядке.
Да и с головой тоже.
Стилет, совсем потерявший голову в кровавых криминальных игрищах, знал о Марафете далеко не все. А кроме того, что было скрыто от Стилета, существовали вещи, о которых не знал вообще никто, кроме агента ФБР Смита. Все агенты ФБР, работающие с простыми гражданами, носили простую фамилию Смит. Это вроде как простой русский Кузнецов.
Никто, кроме самого Марафета, агента Смита и его непосредственного начальства, не знал, что русский авторитет Марафет был осведомителем ФБР.
Марафета взяли на крюк, когда его люди прессовали приехавшую из Саратова русскую гимнастку, оказавшуюся агентом того же вездесущего ФБР. При этом марафетовские братки завалили двух ее товарищей, натуральных русских, и перед Марафетом встал выбор - тридцать лет в одиночке или работа на федералов.
Он раздумывал не более трех секунд.
И с того дня, а прошло уже шесть лет, двадцать два мелких русских гангстера закончили свою американскую карьеру за решеткой. Понятное дело, в жертву американским федералам Марафет приносил только тех, кто ему мешал, или тех, кого он приговорил сам. Но каждый раз все было организовано чисто, и Марафет оставался вне подозрений и по-прежнему пользовался на Западном побережье авторитетом и специфическим уважением.
А на тех двух мертвых русских, да и на других, которые время от времени отправлялись вслед за ними, американским спецслужбам было наплевать точно так же, как москвичу наплевать на то, что рыночные хачики убивают друг друга в своих малопонятных разборках.