– Да, – сказала я. – Иногда.
Рок присел на корточки. Послышались щелчки огнива, а затем сумрак пещеры, озаряемый лишь светом полной луны, вспыхнул брызгами искр и отступил перед лениво занявшимся костром.
Я рассмеялась – обрадованно и устало – и без сил села рядом с огнем, прямо на холодную землю. Порванная и изрядно потрепанная юбка так и не успела толком высохнуть, и я, покосившись на Рока, чуть подняла ее, выставляя обнаженные ноги поближе к долгожданному теплу. Признаться, мысль о правилах приличия ненадолго заглянула ко мне в голову, но была с позором придавлена другими, гораздо более насущными вещами – желанием согреться.
Рок какое-то время молча смотрел на меня, а затем мягко опустился рядом. Он скинул с себя плащ с оторванным рукавом и приблизил руки к огню.
– Я благодарен вам, Кара, – после паузы сказал муж.
Я вздрогнула и перевела взгляд с отблесков пламени на сводах пещеры на Рока. Он смотрел серьезно и немного выжидающе. На его лице играли блики костра, но мне показалось, что муж волнуется. Это было непривычно.
Я хотела сказать, что ему не за что меня благодарить, но неожиданно передумала. Куснула губу, охнула (ранка на ней еще не затянулась) и выпалила совершенно неожиданно для себя самый странный вопрос, который можно было задать в этой ситуации:
– Почему отец дал вам имя «Рок»?
Его тоже застало врасплох мое любопытство. Он задумчиво отклонился назад и оперся ладонями о землю. Помолчал, подтянул ногу к груди и, устремив отрешенный взгляд на огонь, медленно заговорил, словно вспоминая то, что хотел бы забыть.
– Как вы знаете, Кара, мой клан живет вблизи Восточного моря и верно охраняет границы нашего королевства. Тогда, еще до моего рождения, двадцать один год назад, мирный договор с даркнайцами еще не был подписан и периодически случались военные стычки. Один из набегов даркнайцев оказался настолько внезапным, что никто не успел подготовиться. Мою семью всегда надежно прятали, но в тот раз что-то пошло не так.
Рок замолчал. Я, затаив дыхание, слушала его рассказ и следила за напряженным лицом мужа. Я понимала, что ему тяжело говорить об этом, но мне почему-то очень хотелось узнать правду о его семье.
Рок продолжил, его голос звучал хрипло и приглушенно:
– Говорят, воины оставляют после себя выжженные деревни. Это так, но чаще они оставляют кое-что еще.
– Что? – тихо спросила я.
– Беременных женщин, Кара, – равнодушно ответил Рок, и я вздрогнула. – На плечи моей матери лег позор этого бремени. Отец мог бы отказаться от нее, но слишком любил. Изначально они хотели отдать кому-нибудь ребенка, но чем больше был срок, тем сильнее становилась привязанность матери. В конце концов она взяла с отца обещание заботиться обо мне, пусть не как о сыне, но как об одном из родственников.
Мне хотелось зажать рот ладонью, но я не двигалась. Заледенев, слушала исповедь Рока и пыталась унять рвущееся из груди сердце, такое же одинокое, как и у него.
– Ваша мать – прекрасная женщина, – прошептала я.
– Да, – согласился Рок и добавил: – Была. Она умерла в родах.
Меня будто ударили ножом. Я внутренне съежилась, проживая боль Рока как собственную.
– Мне очень жаль. – Я не смогла заставить себя посмотреть ему в глаза.
– Отец был вне себя от горя, – продолжил Рок. – Он бы сбросил меня с утеса, как когда-то, несколько поколений назад, делали с ненужными детьми, но слово, данное моей матери, удерживало его от этого поступка. Он оставил меня в семье и даже дал свое имя, признав сыном. Тайну моего рождения знают немногие, но и те помалкивают из уважения к моему отцу.
– Рок…
В горле застрял мокрый ком. Я жалела, что начала этот разговор. На ощупь найдя ладонь Рока, я обхватила ее и сжала.
– Каждый раз, Кара, когда отец смотрит на меня… – Рок обернулся ко мне. Его красные глаза остались сухими. В них сотней отблесков сверкала боль. – Каждый, предки его дери, раз он думает, что лучше бы я, щенок, умер еще тогда, при родах. И знаете, иногда я думаю, что он прав…
– Рок! – Я порывисто прижала его ладонь к своей щеке. – Не говорите так!
– Почему? Кому стало лучше оттого, что я живу?
– Мне! – яростно выкрикнула я. – Если бы не вы, я…
Рок посмотрел на меня с затаенной надеждой. Он выглядел таким открытым, таким потерянным и таким близким, что я… испугалась. И не смогла закончить начатую фразу.
– Что, Кара? – тихо спросил он.
– Я бы погибла на костре, – сорвавшимся голосом проговорила я совсем не то, что имела в виду на самом деле.
Лицо Рока дрогнуло. Он быстро опустил взгляд, будто смотреть на меня ему стало больно, и осторожно высвободил свою ладонь из моего захвата.
– Да, наверное, – спокойно согласился Рок.
Я кусала губы. Мне стоило сделать последний шаг, но какой-то непонятный страх останавливал меня. Признание никак не срывалось с губ, будто оно могло толкнуть меня в пропасть, заставить прыгнуть с вершины водопада.
Водопад…
– Почему вы бросились за мной в реку?
Я смотрела прямо и вынудила Рока тоже взглянуть мне в лицо.
– Кара, – обреченно вздохнул он, – я бы последовал за вами даже за ту грань. Неужели вы этого еще не поняли?
Все решили эти слова. Сомнений больше не осталось. Я потянулась к Року, и мои губы нашли его.
На доли секунды он замер, словно сомневаясь в реальности происходящего, а затем его рука легла мне на шею, притягивая к себе еще ближе. Растворяясь в поцелуе, я почти потеряла себя, но одна мысль заставила ненадолго очнуться. Отстранившись от Рока, я положила руку ему на грудь и с какой-то женской мстительностью напомнила, глядя в его затуманенные желанием глаза:
– Вы же говорили, что вам не нужно мое тело.
Рок усмехнулся, не отводя взгляда, вновь привлек меня к себе и выдохнул прямо в губы:
– Я хорошо умею лгать, Кара.
Время остановилось, а затем понеслось с ужасающей скоростью. Ночь взорвалась россыпью жемчужных звезд в полуприкрытых глазах, и мир вдруг сузился до нас двоих – до двух потерянных людей, которые наконец-то обрели то, в чем отчаянно нуждались.
Рок целует мягко, почти осторожно. Его губы скользят вниз по моей коже, язык влажно обводит впадинку внизу шеи, и я на мгновение забываю, как дышать.
Пальцы Рока путаются в моих волосах, ложатся мне на затылок, губы возвращаются к моим губам. У меня вырывается приглушенный стон, тонущий в новом поцелуе, уже жадном и требовательном. Ладонь Рока чуть надавливает мне на затылок, заставляя открыться сильнее. Язык проникает мне в рот глубже, поглаживая и дразня мой собственный. Ноющий низ живота взрывается фейерверком ярких чувств. Мир будто приглушает краски, его затягивает дымка, все становится неважным. Имеет значение только ладонь Рока, скользящая по моей обнаженной ноге от лодыжки до самого бедра.
Я рвано выдыхаю, когда его пальцы сначала осторожно поглаживают плоть, а затем сминают. В легких не хватает воздуха, я откидываю голову назад, чтобы сделать жадный глоток, но вновь оказываюсь в плену губ Рока.
Он тянет меня на себя, резко, почти грубо, и усаживает на колени. Словно прося прощения за свою прямоту, целует нежно, чуть прикусывая нижнюю губу. Его рука скользит по моей шее сзади, спускается к лопаткам. Корсет под натиском нетерпеливых длинных пальцев трещит по швам. Жесткая ткань летит вниз. Освобожденная грудь вздымается под тонкой сорочкой часто-часто.
Рок замирает. Он отстраняется и опускает полыхающий страстью взгляд с моего лица все ниже и ниже. Медленно ведет его, пока не останавливает на моей груди, в которой сердце бьется так громко, что я не слышу ничего, кроме его оглушающих ударов.
Рок вновь поднимает глаза. В отблесках костра они кажутся темными. Его зрачки чуть расширяются.
– Ты такая красивая, Кара.
Теплая волна поднимается с самого низа живота и прокатывается по всему телу.
– Благода…
Глупая и ненужная фраза обрывается судорожным всхлипом, когда Рок накрывает мою грудь губами поверх тонкой ткани сорочки. Он мягко прикусывает кожу, и разум затуманивается окончательно.
В ушах стоит звон, который немного притихает, когда Рок целует мочку и касается языком чувствительного места за ушком.
– Кара, богами заклинаю, молчи. Ты говорила слишком много и долго.
Я не спорю. Прикрываю глаза, выгибаю спину и молча молю коснуться меня еще раз. Он целует мое плечо, выводя на нем языком какой-то знак, зубами тянет вниз распахнутый ворот рубашки.
Обнаженной кожи касается сначала холодный воздух, а затем – теплые губы Рока.
Я вскрикиваю и тянусь к нему. Вслепую шарю по его груди руками, суматошно и неумело. Внутри полыхает пламя и требует его унять, но я плохо понимаю, как это сделать. Оглушенная эмоциями, будто ножом взрезающими мою душу, я невольно свожу ноги, ожидая чего-то большего.
Рок низко стонет мне в рот, когда я, путаясь в пуговицах, тяну его рубашку вниз. Ничего не выходит, и он сам одним рывком стаскивает ее через голову.
Затуманенным взглядом я смотрю на его потемневшее от страсти лицо и опускаю глаза ниже. Его плечи притягивают меня, словно арканом, и я касаюсь кожи губами. Она кажется плотнее моей, и это возбуждает еще сильнее. Повторяя его поцелуи, иногда похожие на укусы, я будто ставлю клеймо на теле Рока. Он почти рычит, когда я касаюсь губами низа его живота.
– Кара… – громко выдыхает Рок.
Он нетерпеливо, почти яростно избавляет меня от остатков платья.
Юбка рвется под его напором, и я остаюсь в полуспущенной тонкой сорочке перед одетым мужчиной. Эта разница вновь вызывает жар, горячими иголками прокатившийся по телу.
– Кара…
Его пальцы собирают мои волосы в кулак и тянут на себя, чтобы затем резко отпустить. Пряди мягкой волной разлетаются по обнаженной спине, и я чувствую себя еще более раздетой, чем прежде. Всхлипываю, как котенок, тычусь в лицо Рока, ища его губы. Жар становится все нетерпимее.
– Кара…
Его рука пробирается между моих ног. Пальцы Рока ненадолго замирают, а затем движутся дальше – к точке, от которой желание расходится по всему телу волнами страсти. Той сжигающей все на своем пути страсти, что прежде была мне не знакома.