И тем не менее, хотя Кира ещё не была готова произнести это вслух, в последние месяцы Илья стал её лучшим другом. И конечно же, он был первым, кого Кира пригласила на свой день рождения. С сокурсниками она к тому времени общалась не так уж много, потому пригласить кого-либо из них Кире в голову не пришло.
Едва стало смеркаться, она взяла Илью за руку и, не обращая внимания на его попытки остаться наедине с гитарой, потащила его в «Подвал».
На месте обнаружилось, что тут же в клубе уже сидит с бутылкой пива однокурсник Ильи – Марат. А за другим столиком обнаружилась парочка парней, которые учились на соседнем потоке с Кирой.
Поначалу компания не очень клеилась, но по мере того, как росло число выпитого, взаимопонимание налаживалось.
К девяти вечера за столиком сидели уже не пятеро, но Кире было трудно считать, и она не могла сообразить, откуда взялись остальные.
Все прочие открытия она сделала уже утром следующего дня.
Во-первых, она обнаружила в кармане косухи основательно початую пачку сигарет. Кира никогда не курила, но судя по гадостному привкусу во рту, «почала» пачку именно она.
Во-вторых – и это почему-то шокировало Киру куда меньше – проснулась она на одной кровати с Ильёй. В обнимку. Без косухи, без свитера, даже без майки. К счастью или к разочарованию – но в белье и джинсах.
Они лежали в обнимку и, медленно просыпаясь, Кира пыталась осознать ситуацию. Илья, такой же голый, лежал в её объятьях и казался совсем непохожим на себя, беззащитным и ранимым. Живя в одной квартире, они всё равно никогда не ходили друг перед другом голышом, и теперь Кира по- новому открывала для себя мягкую кожу приятеля. Обтянутые лёгким слоем жирка тугие мышцы на руках. Немного колючую утреннюю щетину, царапавшую её плечо.
Последним открытием Киры стало то, что она возбуждена. Не по музыкальному, а вполне себе по-человечески. Была ли тому виной близость другого человека или молодая горячая кровь, решившая повеселиться с утра, но Кире тут же стало неловко. Она заёрзала, пытаясь отодвинуться от Ильи если не всем телом, то хотя бы бёдрами – большего узкая кровать не позволяла.
Илья пошевелился, приподнял веки и внимательно посмотрел на Киру.
Руки, приобнимавшей вокалистку, он при этом не убрал.
Какое-то время оба оставались неподвижны. О чём думал Илья, Кира не знала, а сама Кира не столько пыталась осмыслить ситуацию, сколько наблюдала за реакцией Ильи – загипнотизированная нечитаемым взглядом его тёмных цыганских глаз.
Кира уже подумывала что-нибудь сказать, чтобы прервать эту приятную, но неловкую ситуацию, когда со спины послышался громогласный зевок.
Кира мгновенно оттолкнула от себя Илью – но у Ильи за спиной была стена, так что, в итоге, Кира просто грохнулась с кровати на пол и протяжно выругалась.
– Что вам не спится? – зевая на каждом слогу, протянул незнакомый голос за спиной.
– Марат? – как-то тихо, вроде и не разочарованно, но и не удивлённо, спросил Илья.
– Я, – подтвердил голос за спиной.
– Марат… – повторила Кира и потёрла гудящий лоб. Теперь она смутно вспоминала, что Марат – это какой-то друг Ильи, и что, кажется, они все втроём, распевая на ходу песни с последнего альбома, вчера плелись домой.
Кира посмотрела на одного, потом на другого.
– Пойду-ка я кофе сделаю! – буркнула она, сама не понимая, откуда вдруг в сердце проснулась такая злость.
– Спасибо, – мягко поблагодарил Илья, и впервые за последний месяц, Кира в его голосе узнала того, прежнего Илью, ради которого ей хотелось бросить всё.
«Что же было ночью?» – спросила она себя, поспешно ретируясь на кухню. Пить кофе к ней так никто и не пришёл. Бренчание на две гитары доносилось из комнаты до позднего вечера, так что Кира успела и поесть, и спуститься к машине, и вернуться в квартиру.
А когда часы уже показывали половину шестого, и за окнами начинало темнеть, Илья вышел к ней на кухню и торжественно объявил:
– Вот ты где! Кира, я песню написал!
Кира не поверила своим ушам.
Глава 10
Комментарий к Часть 10
Друзья! Обращаю ваше внимание на то, что всё-таки решила перенести действие в 1995-1996 год. Пожалуйста, не жалуйтесь на анахронизмы и не пытайтесь примерить на сегодняшние реалии.
1996 год
Марат оказался вовсе никаким не другом Ильи. Он признался, что подсел к парням за столик просто так, потому что был у них на концерте и хотел познакомиться поближе.
– О, так у нас уже есть поклонники… – приятно удивился Илья. Кира удивилась не меньше, чем он.
Оказалось, что поклонники не только есть, но некоторые из них – в лице Марата – даже мечтают сами играть в «Агонии».
Так, к январю следующего года был сформирован новый состав. Марат занял место второго гитариста. Он же привёл в группу знакомого барабанщика. Оба были на несколько лет младше Киры и Ильи – если старым участникам группы было уже по двадцать два и все они были одногодками, то новым едва исполнилось восемнадцать. Впрочем, Илье по какой-то причине это даже нравилось, а Кире было всё равно.
Чем больше Илья наблюдал за своей вокалисткой, тем больше отмечал, что та оказалась человеком неконфликтным и покладистым. Её желание сгладить любые углы часто вызывало у Ильи улыбку. Сам он подобными качествами похвалиться не мог, его часто заносило, в упорном желании добиться своего он не замечал, что ставит любые вопросы слишком резко и нарывается на конфликты там, где вполне можно обойтись без них.
Зато эти качества друга не ускользнули от внимания Киры. Впрочем, упорство Ильи её восхищало. Сама она всё ещё не знала толком, к чему стремиться. Ей нравился процесс, а ставить цели она легко уступала другим.
Ей было комфортно работать с Маратом, который оказался таким же покладистым, как Кира, и таким же немногословным, как Илья. Марат всегда был готов помочь, но свои интересы особо не продвигал – то ли стеснялся старших товарищей, то ли просто не хотел создавать проблем.
Однако тогда же когда группа пополнилась вторым гитаристом и барабанщиком, стало ясно, что нужен ещё один участник – на гитару или на басы. И на это место Илья позвал своего старого знакомого, с которым они время от времени играли в разных составах ещё до того, как сформировалась "Агония".
Этого, пятого, звали Виталей, и он сразу же стал камнем преткновения в отношениях Киры и Ильи.
Сам Виталик, вроде бы, никак этому не способствовал, и вообще, старался обходить конфликтные ситуации стороной. Однако, теперь Илья всё своё время проводил с ним. Они на пару писали песни. Виталик доделывал за Илью то, что тот сам делать не хотел или не мог. Свои проекты легко отдавал на растерзание Ильи, позволяя переделывать, как тот хотел. К слову, Марат, при всей своей покладистости, оказался не готов настолько идти на компромиссы, и отказавшись от всех притязаний на ту, самую первую песню, написанную Ильёй, больше ни одной с ним вместе не написал.
В отличие и от Марата, и от Киры, Виталик понимал Илью с полуслова – что до невозможности раздражало Киру, уже привыкшую быть доверенным лицом. Теперь Илья с куда большей охотой доверял свои размышления именно Виталику, а не ей. Кира всё чаще раздражалась, хотя и сама не могла сказать, что было причиной её злости, срывалась на Илью. И в каждом подобном конфликте Виталик вроде бы пытался их помирить, но неизменно поддерживал Илью.
Учитывая, что Марат и барабанщик по имени Дима от всех этих разборок старались держаться в стороне, Кира неизменно оказывалась одна против двоих.
Тем не менее, к началу года группу можно было поздравить с воскрешением из мёртвых. Директор радостно пожал руки всем новым музыкантам и, переподписав контракты со всеми пятерыми, обрадовал их перспективой двух выездных выступлений – небольшим двухнедельным туром в Саратов и настоящими крупными гастролями по России. И то, и другое должно было проходить с февраля по апрель.
Зимой нового, 1997 года никаких конфликтов заметно ещё не было. Все пятеро были донельзя довольны новым союзом, окрылены ожиданиями и надеждами. Под обещание трех новых песен Виталику удалось выбить из директора аванс, которого хватило раздать долги и заплатить за квартиру, а заодно отпраздновать годовщину группы – её назначили на январь по не очень понятным причинам, которые Илья, в силу своего косноязычия, смог назвать только много лет спустя.
В тот момент идея годовщины всем понравилась, праздник позволил новым участникам группы почувствовать, что с ними начинается новая эра. Это же ощущали и Кира с Ильёй. Праздновали в их съёмной квартире, потом долго вспоминали, когда и зачем приходила милиция, но вспомнили только, что увидев Киру с Ильёй, молоденькие парни милиционеры жутко обрадовались, пожали обоим руки и пожелали приятного вечера.
Проснулись Кира и Илья снова в одной узкой кровати.
Киру это положение вещей озадачило ещё больше, чем в прошлый раз, тем более, что полуголое тело Ильи обнимало её, и в её собственных руках ощущалось возбуждающе и свежо.
Она несколько дней не решалась заговорить с Ильёй ни об этом, ни о чём-либо ещё, зато несколько раз ловила себя на том, что подолгу сидит за пианино и наигрывает одну и ту же протяжную импровизацию. Мысли её витали далеко-далеко и, почему-то, постоянно касались вопросов о том, что делать можно, а что нельзя? Почему человеческая мораль осуждает любовь? Почему плохо следовать своим желаниям и чувствам, когда ты этим никому не приносишь вреда?
Она обрывала подобные рассуждения, едва замечала, что в них появляется Илья, и абсолютно гипотетический вопрос о том, почему прикасаться к Илье приятно, но нельзя?
Кира так бы и не выбралась из этой странной хандры, если бы Илья не заметил, что звуки раздающиеся от пианино, уже который день повторяются, и не принялся наигрывать их на гитаре. Очень скоро выяснилось, что Кира написала песню, которая обязательно должна войти в новый альбом. От попыток написать к ней слова Кира отказалась наотрез, но Илья уже знал, что делать: у него давно лежал в загашнике телефон студенточки, сокурсницы Рафика, которую альтернативный состав группы почему-то использовать не пожелал.