Дальше начались проблемы. И они возникли даже раньше, чем ребром встал вопрос о студии. Проблемы появились, когда Света привезла Кире на квартиру черновые варианты первых текстов. Обычно тему задавал Илья, и он же принимал работу. Поэтому Кира предположила, что она с содержанием должна была ознакомиться уже по факту. Вот только поскольку тексты передавались через неё, то она и успела прочитать их до того, как проснулся Илья.
– Илья, кто это придумал? – невинно поинтересовалась она.
Первая песня была ещё ничего – о войне и кровище которая хлещет кругом. Но вот от второй, про живых мертвецов, у неё волосы зашевелились на затылке.
– Я, – невинно отозвался Илья. – А что?
– Ты вообще представляешь, как мне это петь?
– Очень хорошо представляю, как ты это поёшь, – мечтательно прищурился Илья.
– Я православная, вообще-то.
– И что?
– Я это петь не могу. Мне надо верить в то, про что я пою.
– Зачем?
Кира свирепо посмотрела на него.
– Просто прими как факт, – процедила она. – Я про нечисть петь не буду.
– Ну ты же фильмы про вампиров смотришь?
– Смотрю! Но там их убивают! А тут я сама как будто зомбак!
– Ладно, – Илья примирительно положил руку ей на плечо. – Не нервничай, это же просто черновик. Попросим Светку нюансы уточнить. Я сам ещё даже не читал…
Прочитав текст злополучной песни, Илья тоже немного удивился. Когда он просил Свету написать про правосудие и расплату, то больше думал о братьях-байкерах, чем о восставших мертвецах в поисках убийцы. Однако Света и так работала с ними практически бесплатно – платить-то было нечем, к тому же, в сложившейся ситуации ссориться с кем-нибудь было опасно, и без того кто-то мог в любой момент плюнуть и свалить решать свои жизненные дела.
Посоветовавшись с Виталиком, он сплёл хитрую цепочку объяснений, в которой говорилось, что одна строчка поётся плохо, а если её убрать, то придётся переделывать весь куплет. Ну а поскольку этот куплет самый лучший, то переделывать надо оба и лучше вообще написать новую песню.
Света всё выслушала, покивала. Ругаться не стала. И на следующий день помимо двух новых песен принесла опус о братьях-байкерах, от которого у обоих гитаристов заслезились глаза и появилась мысль заняться стихосложением самостоятельно.
– Возвращаем мертвецов, – решил Илья. А потом все четыре песни попались на глаза Кире.
– Илья, – тихо сказала она тем же вечером. – Ты это специально делаешь? Я же тебя просила?
– А что? – невинно поинтересовался тот.
– Я тебе сказала, что не хочу петь про нечисть.
– Песня ещё в работе! – попытался славировать Илья, хоть и знал уже, что просить что-либо менять будет себе дороже.
– Да я уже и не про неё. Ты в курсе что тут я уже пою от лица Князя Тьмы?
Илья покосился на текст самой понравившейся ему песни из имеющихся четырёх. Она действительно была мрачной – прямо как сложившаяся вокруг них ситуация. И цепляла то ли этим, то ли просто своей безысходностью.
– Кира, что на тебя нашло? – решил он изменить тактику.
– Ничего на меня не нашло! Я тебе сказала, что не буду это петь! А ты просишь написать ещё в том же духе!
– Нам нужно записывать альбом! У нас нет времени по сто раз менять тексты!
– Вот ты как заговорил! – восхитилась Кира.
– Нет, это ты как-то странно заговорил! Я и так под тебя всегда тексты подгонял!
– А под кого ты ещё мог их подгонять? Мне же их петь!
– Это моя группа, Кира! И я решаю, что мы будем играть и что петь!
– Правда? А я тут просто мимо проходила? – восхитилась Кира, чувствуя, что всё больше выходит из себя. – Ты свою группу целиком разогнал! Лёху привела я! Марат тут остаётся только из-за меня!
Илья онемел.
Кира сделала глубокий вдох.
– Извини, я переборщила, – попыталась она пойти на попятную. – Но согласись, я тут так же давно, как и ты, и какое-то право слова имею.
Илья подхватил с тумбочки пачку сигарет, накинул куртку и молча вышел из квартиры, не сказав ни да, ни нет.
Кире было хреново весь остаток вечера. Ссориться она не любила, а тем более – ссориться с Ильёй. Ей уже через пять минут стало стыдно за свои слова. К тому же, она с самой злополучной вечеринки думала о том, что кризис, в котором они оказались – это её вина. Она предложила им это выступление, и она же стала объектом внимания полудурочного заказчика. И по её вине они потеряли продюсера, заработок и перспективы для развития.
Когда Илья глубокой ночью вернулся в квартиру, на плечах его лежали холмики снега, а в бровях серебрился иней. Кира молча подошла к нему и заключила в объятья.
– Я тебя люблю, – призналась она.
– Я тоже тебя люблю, – отозвался Илья у самого её уха.
Оба стояли, не говоря больше ни слова, и только Илья неторопливо поглаживал её по волосам.
– Илья, – вдруг сказала Кира. – Я всё думаю, может тогда на новый год… Мне надо было ну… перетерпеть? Пять минут.
Илья с силой оттолкнул её от себя, но отойти не дал – продолжая удерживать за плечи заглянул в глаза.
– Ты сегодня решила меня доебать? – спросил он.
– Я тебе правду сказала.
– Перетерпеть она решила, – процедил Илья, отпуская её и рваными движениями скидывая с себя куртку. Прошёл в комнату и уже внутри оглянулся: – Ты может и со мной терпишь?
– Придурок! – выпалила Кира. – Я переживаю за тебя! За нас всех!
Илья молчал. Только смотрел на неё всё так же зло и тяжело дышал.
– Я бы всё сделал также, – отрывисто сказал он. – Если б увидел это… ещё раз.
Он приложил руку ко лбу, потёр его и когда убрал, в глазах его уже не было ничего, кроме усталости. Опустился на подлокотник дивана, который с некоторых пор заменил им две стоявшие по обе стороны комнаты односпальные кровати.
– Просто… не усложняй, – попросил он. – Я тоже не знаю, что делать дальше. Но останавливаться не хочу.
– Да ладно, – Кира вздохнула и присела к нему на бедро. Обняла, прижимая его голову к своему плечу. – По-моему, у нас было и хуже. Зато теперь никто не сможет диктовать нам, что играть.
Илья помолчал.
– Если не нравятся наши песни, – сказал он. – Предложи что-нибудь сама. Марат тоже куксится, но я же всем предлагал дать материал.
Кира кивнула, просто чтобы не спорить.
– Я с ним поговорю, – пообещала она.
Когда через два дня Света принесла ещё два текста – таких же мрачных и трешевых, как и первые четыре, она уже ничего не стала говорить.
«Главное записать альбом», – подумала она. «И дальше дела пойдут на лад. В конце концов – не в первый раз».
Глава 17
Нависнув над Ильёй, Кира задумчиво изучала кончиками пальцев его тело – худое и длинное, уже не такое мягкое, как полгода назад.
Склонившись, поцеловала грудь рядом с плоским соском, и тут же почувствовала, как чуткие пальцы вплетаются в её волосы, скребут по затылку, заставляя жмуриться и урчать.
Денег не было. Две недели оба питались "Дошираком", и никто не знал, чем будут платить за квартиру в следующем месяце. Остатки заработанного в прошлом году подходили к концу – как водится, никто в группе особо и не копил, и гонорары обычно просаживали ещё на гастролях, в долг. Чудом сбережений хватило на то, чтобы снять студию на несколько дней. Их поставили на очередь в апреле, хотя материал был полностью готов уже в марте. Илья с трудом смог дождаться возможности сесть за запись. Он не питал особых надежд и вообще не задумывался о том, принесёт ли какую-то выгоду новый альбом, просто мечтал воплотить в звук то, что уже вовсю жило в его голове.
Помимо восьми песен, ставших причиной многократных споров, добавилось ещё три. Одну, после долгих уговоров Киры, предложил Марат. Это, как будто бы, разрядило напряжение в его отношениях с другими гитаристами, и он снова стал принимать участие в товарищеских посиделках, которые устраивались после каждой репетиции дома у Киры и Ильи.
Ещё две песни предложила Кира. Илья не смог выбрать и взял обе – благо, продюсера, который требовал бы соблюсти какие-то объёмы, у них теперь не было, и можно было писать что угодно и как угодно.
Однако, все три задумки прошли тщательную обработку под руководством Ильи, которую он сам называл аранжировкой, а Марат – испытанием на пригодность.
Если в случае с Кирой этот этап был действительно необходим, потому что она на самом деле не знала с какой стороны подойти к гитаре и все свои композиторские этюды выдавала на пианино, то насчёт того, стоило ли так тщательно резать и переставлять всё написанное Маратом, единого мнения не было. Виталик считал, что это пошло песне на пользу. Он сам никогда не обижался, когда его редактировали и даже получал от этого удовольствие. К тому же, он изначально писал линию только для одной гитары, а остальные инструменты обычно не дублировали её, а вели собственные партии. Эти партии они с Ильёй всегда прорабатывали вместе. Марат, вроде бы, не претендовал на то, чтобы в одиночку сделать всё и за всех, но при каждой попытке Ильи внести правки, сопел и делал такое лицо, как будто вот-вот заберет материал. Вообще-то, с учётом того, что Кира принесла две песни, на это уже можно было спокойно пойти, но обстановка в группе не располагала к ссорам – Илья как никто понимал, что сейчас не время накалять ситуацию. Не говоря уже о том, что после недавней ссоры опасался, что в случае конфликта Кира вступится за Марата. Если плюнуть на недовольство Марата было ещё можно, то остаться без Киры – никак нельзя. На этом сходились и его музыкальные потребности и человеческие желания. Потому Илье приходилось вести себя очень непривычным образом – дипломатично.
Но в целом, на фоне нависшей над ними внешней угрозы в виде банкротства, нищеты и отречения от концертных залов, всё это казалось мелочами. Виталик крепко держался за Илью и никуда не собирался уходить. Марат держался за Киру и тоже уходить не собирался. Лёхе было вообще пофиг. А поскольку Кира и Илья тоже ни в каком раскладе не собирались прерывать отношения, то выходило, что состав группы наконец утвердился и стал довольно стабильным.