Илья бы этому обязательно порадовался, если бы в доме была какая-нибудь еда. Питаться всякой гадостью он, с одной стороны, привык ещё в подростковом возрасте… с другой – успел основательно отвыкнуть за последние три года, когда все деньги мгновенно проедались и пропивались в региональных ресторанах. Музыка уже не насыщала его как прежде, хоть он и старался не думать ни о чём, кроме альбома.
Кира происходящее воспринимала неоднозначно. По большей части ей было романтично. И не только из-за полуголого тела любимого мужчины, лежавшего под ней на раскладном диване. Она, в отличии от Ильи, никогда не питалась "Дошираками" и хлебом с майонезом, и теперь чувствовала себя так, как будто выпала возможность причаститься настоящей рок-н-рольной жизни.
Будущее было туманно, но это не имело значения, потому что рядом был Илья – временами вредный, часто – замкнутый, но всё равно родной и любимый.
Как раньше пьянило его ощущение энергии, прущей на него из зрительного зала, так теперь он пьянел от близости этого обнажённого тела, от ощущения власти над ним и от сознания, что может делать с ним что угодно…
Илья никогда ни в чём его не останавливал. Вообще-то, ей нравилось всё в том виде, в котором сложилось у них с первой ночи, но Кире было любопытно. Она с упоением открывала для себя новые возможности во всех их разновидностях, исследовала самые потаённые уголки тела любовника. И наслаждение ей доставляли не какие-то там нервные окончания, а та всеобъемлющая близость, которая накрывала обоих.
Кира наклонилась и поцеловала Илью, и тот долго, жадно целовал её в ответ так, что Кира перестала понимать, у кого в конце концов власть.
Наконец зима закончилась. Наступил апрель и они, закончив последние репетиции, стали приступать к записи альбома. За всё прошедшее время у них был только один концерт, и деньги за него пришли символические. Второй ожидался в мае, причём добираться до места – несколько часов на поезде – предстояло за свой счёт.
Как бы там ни было, решили постараться записать весь материал до начала майских праздников, и вот тут начались сюрпризы. Сюрпризами они, в общем-то, не были, недовольство многими моментами высказывались ещё в процессе репетиций. Новый альбом оказался очень быстрым, и хотя по диапазону он не вызывал у Киры сложностей, на самых быстрых местах она попросту не успевала проговаривать текст, попадая в мелодию. На репетициях эта проблема затиралась, потому что, разогнавшись на втором часу, она уже забывала об этой проблеме и всё получалось само собой, сердце так стучало, что текст просто летел вперёд. На записи никакого разгона не было. Писали по песне в день и то, что вся компания сидела за стеклом и подбадривала моральной поддержкой, не так чтобы помогало.
– Я тебя убью, если ты ещё что-нибудь такое напишешь, – призналась Кира на третий день.
– Не капризничай, – только и ответил на это Илья.
Но отступать, вроде как, было некуда, студия была оплачена и оставалось идти вперёд. Большую часть писали набело с первого раза, так что потом, в мае, когда первые песни были сведены, все удивлялись тому, что получилось что-то хорошее.
К концу мая оставался главный вопрос, которым до поры до времени никто не хотел задаваться: как всё это издать?
До сих пор процесс записи, издания и продаж для ребят был как бы слит воедино, потому что всем этим изначально занимался Дашков. Несмотря на всё своё недовольство покойным продюсером, сейчас они отчётливо понимали, насколько повезло им на самом старте заключить такой союз. Дело было даже не в том, что никто из них понятия не имел, как вообще продавать – ну разве что встать перед собственным домом с лотком. Чтобы издать альбом, надо было найти звукозаписывающую кампанию, которая рискнула бы в это вложиться. Хотя за последние три года у них появилось имя, а последний альбом разошёлся стотысячным тиражом, отзвуки зимнего скандала ещё витали в воздухе, никто не хотел рисковать, да и как выяснилось, не так уж много было желающих вообще работать с их жанром – попсу раскручивать было проще и быстрей, для неё существовали отработанные схемы, исполнители выжимались подчистую за один – два диска и отправлялись на помойку.
Популярность рока вроде как падала, потенциальные издатели говорили им всё то же самое, что сказал бы и Дашков – тяжеловато, мрачновато, если хотите работать на перспективу, сворачивайте на рокопопс. Сворачивать туда никто не хотел, включая мягкую и добросердечную Киру, которая с самого начала была склонна к любым компромиссам. Но больше напрягало другое – даже взбреди кому-то из них в голову смягчить музыку, это означало, что деньги и время были потрачены напрасно, уже записанный альбом оставалось выкинуть на помойку.
Естественно, Илья к компромиссам склонен не был. Чем дальше, тем мрачнее и упорнее он становился, и если на старте ещё мог о чём-то договариваться с Дашковым, то теперь как будто бы плюнул на всё и решил, что будет играть только то, что хочется. В вопросах жанра никто не пытался с ним спорить, кроме Киры, которая время от времени ставила дурацкие на взгляд Ильи вопросы наподобие:
– Может, как-нибудь с ними договоримся?
Ни с кем договариваться Илья не собирался. Он с горем пополам научился договариваться с собственной командой, но на этом этапе это был предел его возможностей. Он продолжал искать компанию, которая примет их такими, какие они есть, и в конце концов нашёл.
Альбом отдали на реализацию и вздохнули спокойно.
Стояло лето, и оглядываясь на эти месяцы – по-своему напряжённые и непростые – Кира и тогда, и потом думала, что, несмотря ни на что, это было самое счастливое время в её жизни. Плевать, что не было ни денег, ни концертов. Илья был с ней, парни почти не ссорились и каждый второй вечер собирались у них дома и сидели за разговорами иногда до утра. Они записали отличный альбом.
И даже пятнадцать лет спустя, после злополучного звонка Ильи, Кира вспоминал эти дни и думала: «Как бы я хотела вернуться туда…»